На скамейке в аллейке...

На скамейке в аллейке старик клюёт носом
В тонкий шарфик на шее, покорной морозам.
Склянка тут, на газете, расстеленной сбоку;
Рядом мёрзлый кусок, словно закус от Бога;
Подслащённый снежком, хлеб вкуснее, быть может…
Засыпая, старик вспомнил день, что был прожит.

Только утром жена убежала в церквушку -
Из загашника вытащил он четвертушку.
Разве ею возможно безбожно напиться!..
И по-своему начал он тайно молиться.
«Милосердный, спасибо за всё, что Ты сделал,
Но избавь от греха мою душу и тело.
И да будет во всём Твоя, Боже, неволя,
Потому как свобода страшит меня боле.
Быть подвластным Тебе – это так безопасно!
Я рабом Твоим буду! - клянусь громкогласно.
Но безмолвно винюсь пред своей благоверной,
За меня она, добрая, молит наверно.
И мне кажется: скоро я следом за нею
Потащусь в ту церквушку, не то – околею.
Ведь не зря говорится: на всё -  Божья воля!
Дай, Господь, одолеть мне соблазн алкоголя!..»

Умирая, старик вспомнил жизнь, ту, что прожил.
И Господь осенил его снежной порошей.