Перед дефолтом

Есть жизни, будто падающие с небес легким пухом из разорванной подушки, они плавно спускаются на землю, удобряя ее своей тишиной.
А есть другие - камнем пролетают они и врезаются, как снаряды, набрав наибольшую скорость в момент соприкосновения.
Время это отделено от нас все равно что невесомой занавеской, совсем недавно, всего - то с поросячий хвостик длинной, но это уже прошлое, далекое прошлое, в которое сложно верить как в молочные реки, текущие в кисельных берегах.
Стоял добрый август, золотой и ласковый, но ночи, холодные сирые предосенние ночи навевали грустные мысли о бренности всего живущего под луной.
За широкой плавной рекой, среди песков и зарослей ивы, меланхолия щедро разливалась по душам, создавая чувство сопричастности жизни и смерти.
Ждали артиста.
Ждали давно, но он - подлец, все не являлся!
Компания сидела здесь с полудня, переправившись на пароме, а артист должен был приплыть на лодке с мотором, в которой были любовно сложены ящичек пива, сумочка водки и всякие разные вкусности для пикника.
И, конечно же, много - много сигарет!
Так уж получилось, что хотели отдохнуть без пафоса, по - старинке, так сказать!
Впрочем, мы явно недооценивали нашего артиста.
За ним, если честно, много чего водилось, но больно уж душевный человек был, чтоб взять его и бросить на произвол судьбы, как какого - нибудь инвалида.
Однако такой масштабной подлости никто не ждал даже от него.
Каждому, кто хоть однажды отдыхал на чистом воздухе за рекой, понятны тоскливые моменты ожидания "обоза с продовольствием"..
Голод становится буквально первобытным, выпить хочется даже трезвеннику, а курить ярому противнику курения.
Так уж странно влияет природа на человека, а почему - неведомо!
Сначала все деловито вышагивали по берегу, как гордые хозяева земли, искали место для костра, умничали насчет фен - шуя, трогали воду, смеялись как люди, уверенные в сегодняшнем вечере и даже завтрашнем дне.
Святая простота! - Артист все не являлся!
-Ну, не дай бог, сука, забухал!? - не выдержав томительного ожидания, рыкнул полковник.
- Да не, мы ж его трезвого в лодку сажали! - пытался малодушно поднять боевой дух банкир.
- Ну и где он?! - резонно подытожил профессор, - версии хоть какие - нибудь есть?
- У Хамяка спросим - тут все обернулись ко мне, - чего там видно твоему третьему глазу?!
- Ему хорошо! - сказала я,  - но, народ, примите мои соболезнования, сами знаете, когда ему хорошо!
Мне, как некурящей трезвеннице было, конечно, прикольно, но народ напрягся.
- Сильно пьян или неочень? - хватался за соломинку толстый голодный банкир.
- Он не бывает несильно, - беспощадно ответила я, - не знаешь чтоль, он - натура широкая!
Повисла пауза, все переваривали услышанное, мне, как оракулу привыкли верить, да и как не верить, когда итак всем ясно, что поздно пить боржоми.
-Чё жрать-то будем!?- заволновались сто двадцать кило банкира, - может рыбаков найдем?
Однако, как назло, берег в обе стороны был девственно чист и там издевательски маячили только следы былых пиршеств, но никаких рыбаков отчего-то не наблюдалось.
Природе на нас было явно наплевать, все там было к месту и гармонично, кроме нас - идиотов.
Солнце село, и, вскоре, уже вовсю сияли - глумились звезды.
Из города доносились звуки последних дискотек, пахло шашлыками, ночь то и дело взрывалась далеким веселым смехом.
- Выхожу один я на дорооогу, сквозь туман пустынный путь блестит...- неожиданно выплыл из темноты теплый,дивный, живой и до боли знакомый голос.
 - Это он, плывет, плывет!!!!- артиста не узнать было трудно.
Однако голос проплыл мимо и в конце концов исчез с другой стороны ночи.
Это был конец!
Нажрался и уплыл!
О, смерть иллюзий, за тобой по пятам следует жестокая правда жизни.
Первым собирать бычки на берегу выдвинулся полковник, со словами, которые я здесь приводить не стану, но всякому, кто жил в России они ясны и очевидны.
Вторым, смирив гордыню, решительно пошел банкир.
Я, в порыве милосердия, подсвечивала карманным фонариком.
Профессор, демонстрируя равнодушие, тем не менее, зорко высматривал их вокруг себя.
У меня было стойкое подозрение, что он предусмотрительно заныкал пачечку, но такой уж человек, не коммунист.
К утру берег был подчищен.
До парома оставалось еще часа два, когда нам вернули артиста.
Лодку, в которой не было ни мотора, ни весел притащили на буксире рыбаки.
- Ваш друг чтоля, опознаете тело?
- Наш, наш, спасибо!
- Неее, не спасибо, сто баксов!Иначе обратно оттащим, мы его знаете где выловили?!
- Чтоооооо?
- Он сказал нам, что у него хорошие друзья и, если мы его доставим, нам заплатят!
- !!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Делать было нечего - выкупили.
Жизнь наладилась, костерок запылал, но было решено объявить сволочи бойкот!Не кормить, курить не давать, а похмеляться тем более.
Страшная месть.
Спал артист недолго и вскоре уже смотрел на нас как бедный сирота на лоток с пряниками.
После подвигов ему всегда было стыдно, но кому нужен его стыд.
Месть, вот единственная сладость в таких случаях; мы демонстрировали полный игнор!
Добрый полковник курил одну за одной, никак не мог накуриться и выстреливал бычками в сторону гауптвахты, типа "кури, братан, мы ж не звери!"
Преисполненный сытого достоинства Банкир, бросил ему обглоданный рыбий хвост.
Я, тайком, пачку печенья.
Но потом, презрев общественное мнение, пошла жалеть артиста, прихватив бутылочку пива.
- Ты одна человек, - сказал он подняв мутные больные глаза.
- Ты понимаешь, что творишь, - пыталась я вразумить негодника.
- Вы, вы не понимаете!Я молился за вас!Сейчас, вчера! - вид у артиста был как у короля Лира, которому в грозовую ночь на пустоши открылась убийственная истина.
- Ври, ври, молился, слышали мы все!"Ночь тиха, пустыня внемлет богу.."...
- Не то, не то, - он почти упал на землю, обхватив голову руками, будто там звенели трубы иерихонские.
- Что-то движется на нас, страшное, душит, душит!Я не понимаю, вы все умрете, все мы уже покойники, нет ничего, нет страны, нет Бога, нет будущего!Вы слепые, слепые, все слепые..
Неделю он пил, не просыхая, а на восьмой день - умер во сне.
В 35 лет, от разрыва своего большого бычьего сердца, которое не смогло вместить боль.
Потушил свою жизнь, как сигаретку и откланялся!
Мы его хоронили.
На поминках было сначала грустно, но потом разошлось.
Выхожу один я на дорооогу...

Самое удивительное в этой истории то, что в ту странную ночь на пустынном берегу из всех, кто должен был быть на том пикнике, оказались только четверо и наш артист, как загулявший Харон, отказался переправлять остальных - они остались в Городе.
А потом был дефолт...