Добровольная диспансеризация

Погост

На выходные летом и ранней осенью с семьей езжу отдыхать в одну и ту же гостиницу. Мне там нравится — лес, рыбалка, шашлыки, сауна, кинотеатр, бассейн, но однажды хозяин гостиницы провёл конкурс на название нового только что построенного корпуса. Все, кто хотел, через сайт слали свои предложения, потому что выигравшему давались два дня бесплатного отдыха.
Победил профессор-филолог. Он посоветовал назвать корпус Погост, ссылаясь на словари, рукописи и свитки. В старославянском погост — это постоялый двор. Хозяину очень понравилось. Но я стал возмущаться, потому что в старославянском это, может, и обозначало постоялый двор, но в русском языке погост — кладбище. В доказательство я принес словарь Брокгауза.
Хозяин посмотрел, подумал, но результаты конкурса отменять не стал, хотя мне тоже выдал два бесплатных дня отдыха. Наверное, очень уважает профессора. Говорят профессор — специалист по Бродскому.

Моим именем

Лене изменяет муж. Она узнала об этом случайно. Когда муж ворочается в постели, то во сне твердит: «Валя, Валя, Валя».
Мы стоим с ней на лестничной клетке и курим. Лена прислонилась лбом к стеклу и говорит: «Я очень хочу, чтобы муж случайно назвал её моим именем, и она бы воскликнула — кто эта сука»?!

Бомж

Иду я по трем вокзалам, а там иностранец в тройке к бомжу по иностранному обращается:
— Как пройти на Красную площадь?
Тут меня гордость за страну обуяла, думаю, посрамит он сейчас отчизну. Я подошел, оттолкнул бомжа и на английском спрашиваю:
— Чем могу Вам помочь, мы русские очень любезный и доброжелательный народ.
Иностранец заулыбался:
— Какой у Вас чистейший йоркширский выговор. Наверное, Вы очень образованы. Как мне пройти на Красную площадь?
Я уже ответ заготовил, но тут понял, что хотя живу в Москве тридцать пять лет, не знаю, где находится Красная площадь. Был на ней в детстве пионером, но все забыл. Стою озираюсь.
Но тут подошел бомж и на чистейшем английском отвечает:
— Красная площадь на Охотном ряду. Идите в метро.
Дал я бомжу сто рублей и пошел в горести домой.

Номера

Сижу на лавочке, пью пиво и наблюдаю, как брутальный, бритый мужчина залазит за руль крохотного розового Дэу Матиса с номером «ТАНЕЧКА». Хотя у мужика наверняка есть государственный номер, он ездит с ТАНЕЧКОЙ и ничего не боится. Очень богатый человек. Вообще, он мог бы за деньги купить блатные серии ЕКХ (езжу, как хочу) или МРР (хрен его знает, что это такое и как расшифровывается), но ему всё ни по чем.
В некоторых штатах Америки в виде номера можно ставить любую неповторяющуюся последовательность символов. Русские стараются писать матерные слова на кириллице. Аборигены не понимают, а эмигранты из России знают, что едет наш человек. Можно обратиться, или помочь, или обругать.
В ОАЭ разрешается иметь любой номер из неиспользованных кем-то символов, и он привязывается не к машине, а к человеку. Его можно продавать. Недавно продали за 4 миллиона долларов номер 1. Он принадлежал арабскому шейху. У него обеднели нефтяные скважины, и он пустился во все тяжкие.

Обручальное кольцо
 
Пэтэушник Зося был учеником фрезеровщика Степана Петровича и любил забиться в подсобку, чтобы ничего не делать. Копался в инструменте, мерил рабочие комбинезоны и кормил молоком котят. Степан Петрович был мастером и гонял Зосю почем зря. Бывало, найдет того спящим под токарным станком и давай пихать по почкам, чтобы Зося соблюдал трудовую дисциплину и набирался знания, чтобы стоял и обрабатывал детали.
Однажды Степан Петрович отыскал пэтэушника на складе. Сидит Зося на куче инструментов, а у него на палец наверчена гайка, как кольцо обручальное. Отводит он ручку в сторону и любуется, как гайка блестит. «А ну снимай», — закричал Степан Петрович, но Зося дергает, дергает, но ничего сделать не может. Резьба мешает.
Через пятнадцать минут зажали Зосин палец в тиски, Степан Петрович гайку ножовкой по металлу режет, его напарник Митрофан поливает ее газировкой из автомата, чтобы горячо пальцу не было, а пэтэушник Зося нервно курит, потому что боится, что палец покалечат.
Отрезал Степан Петрович гайку и отдал пэтэушнику: «На тебе, Зося, обручальное кольцо».
 
В метро
 
15 октября 2009 года, я Иванов Сергей Петрович, бросил из-за пробки свою машину «Вольво» на Волгоградском проспекте и спустился в метро, в котором уже не был девять лет.
Я сразу поразился ужасу, который царит под землей: население друг друга подрезает и в бампер буферами бьет, коляски бабок едут в левом ряду и устраивают затор, при ожидании поезда все сплошную линию пересекают, орут, сигналят и лезут в вагон, не дождавшись зеленого сигнала светофора.
Я думал у нас на дорогах бардак, а тут еле живой остался!
 
ТСЖ
 
Однажды я пришел домой, а там лежат листочки на вступление в Товарищество собственников жилья. Надо только поставить галочки возле нужных решений и фамилий и радостно лечь спать. Но я человек мудрый, полез в Интернет читать, что же это такое. Я узнал, что это замечательно: можно уменьшить квартирную плату, самому проводить капитальный ремонт и выдавать зарплату дворнику. Я загорелся идеей, хотел почувствовать себя домовладельцем. Я подмахнул документы и отправил их в ЖЭК.
Вечером пришла с работы жена и сказала, что возле дома демонстрация жильцов. Они не хотят вступать в ТСЖ, потому что дом у нас маленький, а, значит, при вступлении в ТСЖ квартплата вырастет в два раза, придется делать капитальный ремонт дома за свой счет и увеличивать оклады дворников и уборщиков мусора. Потом жена подозрительно посмотрела на меня и спросила, не подписывал ли я чего-нибудь, а то ходили проходимцы из ЖЭКа и носили подметные документы.
— Нет, нет, — замотал я головой, — я никогда, ничего не делаю, с тобой не посоветовавшись.
— Ну, молодец, теперь мы напишем заявление против, чтобы набрать пятьдесят процентов и отказаться от ТСЖ.
Я подписал документы, протянутые моей лучшей половиной, и пошел спать. Ночью мне снились высотные дома, которыми я управляю. Я ходил в оранжевой каске и кожаном пиджаке, кричал в рупор и гонял по двору таджиков-гастарбайтеров.
 
Любимый поэт
 
Сергей очень любил поэта Серафима К. У него были все сборники Серафима. Он знал наизусть десятка два его стихов, которые к месту и ни к месту цитировал. Сергей любил улечься на диван, забраться под плед и при свете зеленого ночника помедитировать над текстами К.
Однажды Серафим К. прибыл в город Сергея, чтобы выступить в Центральной библиотеке имени Гиляровского. Сергей пришел загодя, за час до начала, сел в первый ряд и приготовился вкусить целебный эликсир поэзии, но перед чтением Серафима К. декламировали вирши другие стихотворцы, приехавшие с ним.
На сцену вышел маленький и красный крепыш, который залудил брутальную поэму про Карлсона и экскременты. Потом под свет ламп выпорхнула в прозрачном голубом платье девица, излившая в публику свои страсти про однобокую любовь. Далее поэты мелькали один за одним, но все они считали своим долгом потрясти основы Вселенной и выцарапать наружу тайны бытия.
Когда же появился Серафим К. и весь зал взорвался в овации, то нервы Сергея не выдержали. Он вышел на сцену, вылил на лысину К. бутылку минеральной воды «Нарзан» и медленно продефилировал на улицу в гробовом молчании собравшейся публики. Вослед ему лишь слышалось мрачное чертыхание любимого поэта Серафима К.
 
Хармс - падонок
 
Первый падонок был Хармс. Писал анекдоты про Льва Толстого и вставил — «патамушто графф». От этого падонки и пошли. Весь ЖЖ заполонили. Честно скажем, если бы Хармс этого не вставил, то никаких падонкофф бы не было.

Переходи, где хочешь

Мне двоюродный дядя, моряк, говорил, что в Нью-Йорке пешеходы переходят дорогу, где хотят, хотя штрафы огромные. Если пешеходы будут пересекать улицу только по зебре, то вокруг скопится такое огромное количество народу, что никто пройти и проехать не сможет. Поэтому полиция на нарушения закрывает глаза, хотя иногда бывают рейды, и представители власти ловят, тех, кто неправильно двигается. Выписывают штрафы, потому что закон превыше всего.
Однажды моего дядю поймали и сказали: «Сто долларов».
Он почесал затылок и ответил: «Зато мы войну выиграли».

Добровольная диспансеризация

1.
Я проснулся утром в понедельник с температурой, красным саднящим горлом и насморком, поэтому на работу не пошел, а направился в больницу, чтобы получить больничный. Это раньше у нас на фирме можно было без больничного болеть, а сейчас с новым начальником все болеют с больничными.
Я пришел в регистратуру, взял талон и направился на прием в 208 кабинет к терапевту Космичевой. Врач очень обрадовалась, увидев меня, надела марлевую повязку и сказала, что согласно указу Президента все жители страны должны пройти добровольную диспансеризацию, а если я откажусь, то она мне больничный не выдаст.
— А как же клятва Гиппократа? — спросил я.
— Клятву я давала не вам, а Гиппократу, — ответила Космичева и вручила мне направления на анализы крови из пальца, анализа крови из вены, анализ мочи, электро-кардиограмму, флюрографию, физиотеропию, невролога, нарколога и психотеропевта.
— А лекарства? — удивился я.
— Препараты я вам не выпишу, пока не пройдете добровольную президентскую диспансеризацию, — ответила терапевт, — «не волнуйтесь, вас везде должны пропускать без очереди. Я там написала на направлениях».
2.
На следующий день, не веря в то, что меня пропустят без очереди, я пошел сдавать кровь за час до открытия кабинета, но даже в  семь утра возле него толпилось около сорока человек. Тридцать из них шли без очереди, и мы образовали отдельную очередь тех, кто шел без очереди. Ближе к 8 часам те, кто шел не без очереди, стали кричать, что если пропустить вперед всех тех, кто без очереди, то они не успеют сдать кровь за два отведенных часа. Началась давка, меня прижали к двери кабинета, которая вдруг открылась, и я оказался первым. Мне высосали из пальца кровь.
Потом я сдал в окошко баночку с тем, что утром выдавил из своего бедного пузыря, боясь не перепутать с другими баночками, которыми активно пихали озлобленные больные.
Потом в мою вену на левой руке загнали толстую иглу и стали выкачивать бордовую, свекольную жидкость. Я уже почти отключился, но мне подсунули нашатырь. Во флюрографии с меня сняли крест, но я подумал, что это как-то можно отмолить. В электро-кардиограмме два часа висел плакат «Уехала по делам», но когда она вернулась, то воткнула в меня электроды и пустила ток. Я дрожал.
Тяжелее всего пришлось с наркологом, неврологом и психотерапевтом. Каждый из них спрашивал примерно одно и то же, но ответы ожидал от меня разные. Я же твердил: «Не пью, не курю, не колюсь, родственники в психушках не были».
Всего на добровольную диспансеризацию я потратил четыре дня. Хотя и пытался пройти без очереди, но никто меня не пускал.
3.
На пятый день я пошел к терапевту. Космичева внимательно осмотрела все мои анализы и назвала меня молодцом.
— Теперь вам можно выписать и лекарства, — обрадовалась врач и похлопала меня по плечу.
— Знаете, я уже абсолютно здоров, — ответил я, — дайте мне только больничный.
Космичева выписала мне больничный, я поставил в канцелярии печать и радостный (ведь на лекарства я не потратил ни копейки) пошел на работу.
Начальник посмотрел на меня укоризненно и спросил: «Где же ты, Слава, так долго был?»

Учительница в школе

Учительница русского языка и литературы говорила мне в школе:
— Слава, не мох, не снех, не бех, а моГ, снеГ и беГ. Понятно? Повтори.
Но я упорно твердил: «Мох, снех, бех», — наверное, потому что мой папа был с Кубани из станицы Ахтырской.
А недавно я послушал еще раз, как Верасы поют «Завируху». Там везде снех.