***

Волк

Он с хрипом рвал тугую грудь,
Вдыхая воздух мокрой пастью.
А на пушистом снежном насте
К опушке вился красный путь.

Как в лихорадке била дрожь,
Сгибая слабые колени.
Лишь желтый клык в багровой пене
Сверкал, как сталью острый нож.

Смертельный час его настал.
Пора уйти с арены жизни.
Нет пред судьбою укоризны,
Он чтил Закон. И это знал.

Никто не скажет, что он трус.
Пять мертвых псов тому залогом,
Те, что вокруг лежат убого,
Пуская кровь из мертвых уст.

А три оставшихся в живых
Не торопились лезть под когти,
Кусая в гневном страхе локти,
И не смотря в глаза других.

Он был спокоен и суров
Достойный сын племен свободных,
Он защитил щенят голодных,
И к смерти полностью готов.

Еще вчера под свет луны
Там, на холме средь снежной глади,
Он видел спереди и сзади
Огни с далекой стороны…

* * *   

Так было много лет назад.
Весь мир казался новым, странным,
И так тепло под боком мамы.
Он был счастлив и очень рад.

Но как-то ночью в злой мороз,
Отец вернулся без добычи,
И вместо теплой жирной дичи
Щенят на дальний холм понес.

Тогда впервые видел он
Далекий свет и смертный запах,
И дрожь глухая в слабых лапах,
А в горле страха липкий ком.

Под утро не было отца…
Он ждал, скуля под брюхом мамы,
Надеясь глупо и упрямо,
Не веря в истинность конца.

Он плохо помнит хмурый день,
Когда собою прикрывая,
Масть встала в логове у края,
На мир бросая злую тень.

Но в память врезался ножом
Тот страшный миг – далекий выстрел,
И боль в глазах у мамы чистых.
И вой – протяжный тихий стон.

В тот день и час он стал другим.
Жестоким, хмурым, обозленным.
Лес не казался уж зеленым,
Но был багровым и чужим.

С тех пор прошло немало лет,
Он стал мудрее, осторожней,
Иначе было невозможно,
Иначе, выжить шансов нет…

* * *

Все тяжелей вздымалась грудь.
Трещали сломанные ребра.
Но был спокоен, тих и собран,
Лишь пред глазами смерти путь.

Он ждал конца без суеты.
Теперь не стоит торопиться,
Уже идет его убийца,
Спеша пробраться сквозь кусты.

Слух уловил далекий лай,
И псы вокруг приободрились,
Глаза их злобой вновь налились,
Сужался тесно жизни край.

И вот, уже вовсю крича,
Из леса выскочили суки.
Волк впервый раз за эти сутки
В лицо увидел палача!

Тот на усталом скакуне
Неспешно вылез на поляну.
И всем своим немалым станом
Зажали Волка, как в кольце.

Так вот кого Он метил там,
Когда вчера, вернувшись поздно,
Щенят понес на холм морозный,
Открытый всем восьми ветрам.

Там, в свете мертвенной луны,
Он вновь увидел как когда-то,
Когда был как его щенята,
Огни с далекой стороны.

И стало ясно, что пора,
Нельзя все время жить под страхом.
Схватив одним огромным махом
Отнес щенят. Ушел сутра.

Он убегал все дальше в лес,
Пытаясь спутать все дороги,
Чтоб увести их от берлоги,
Подольше от родимых мест.



* * *

На миг повисла тишина.
Никто не двигался в молчанье.
Лишь, словно в мертвенном звучанье
Скрипели нервы, как струна.

А Волк в Его глаза смотрел.
Там были злость и восхищенье,
Но ни пощады, ни прощенья.
И смерть… таков его удел.

Убийца молча снял ружье,
Не торопясь, уперся в мушку.
Так он и замер на опушке,
Собою заслонив ее.

Он заслонил весь лес собой,
Теперь лишь он и эта точка,
Что в лоб смотрели Волку точно,
Границей стали в мир иной.

И Волк почти уже мертвец
Вдруг вновь увидел дом и маму,
Почти забытую поляну,
На ней его живой отец,

Над ними неба вышина
Сверкает искренне и чисто…
И в тот же миг короткий выстрел.
А дальше – ночь и тишина…

* * *

А где-то в мире уж пустом,
Средь красоты и жизни блеска,
Раздался крик тоски вселенской.
И вой – протяжный вечный стон!..