Н. М. Рубцов. Странник или скиталец? III часть

Н. М. РУБЦОВ. СТРАННИК ИЛИ СКИТАЛЕЦ?
Часть 3.

Если сделать выборку по его стихам, по письмам друзей, то мы видим, что большую часть времени 1964 года он живет в с. Никольском, где живут его жена и дочь.
Фотография Рубцова появилась на доске «Тунеядцам – бой!» в сельсовете. Не мог он жить в селе Никольском постоянно, как впрочем и везде. В письме Глебу Горбовскому писал: «…Я уже пропадаю здесь целый месяц. Особенного желания коротать здесь зиму у меня нет…»

Как будто ветер гнал по ней,
По всей земле – по селам и столицам!
Я сильный был, но ветер был сильней,
И я нигде не мог остановиться.

(Николай Рубцов. Русский огонек. Стихи, переводы, воспоминания, проза, письма. – Вологда, 1994, КИФ «Вестник». Стр.56).

Крупные подборки стихов Николая Рубцова уже были заверстаны в журналах «Огонек» и «Октябрь». В конце августа – начале сентября ездил в Москву (подает заявление о переводе на заочное отделение). В декабре 1964 года работает в Тотемской районной газете. В это время дал о себе знать брат Альберт (он жил тогда в Невской Дубровке). В конце 1964 года он покинул деревню и сел на поезд, который должен был отвезти его в Вологду, а потом и в Москву.

Железный путь зовет меня гудками
И я бегу…

(Николай Рубцов. Русский огонек. Стихи, переводы, воспоминания, проза, письма. – Вологда, 1994, КИФ «Вестник». Стр.57).

Выбираться из Николы зимой трудно. Нужно сначала пройти вдоль Толшмы 35 км до лесопункта Гремяченского, потом на лесовозе по узкоколейке Монзенского леспромхоза добраться до станции Монза, где и пересесть на поезд:

Поезд мчался с прежним напряженьем,
Где-то в самых дебрях мирозданья,
Перед самым, может быть, крушеньем,
Посреди явлений без названья…
Вот он, глазом огненным сверкая,
Вылетает… Дай дорогу, пеший!
На разъезде где-то у сарая,
Подхватил меня, понес меня, как леший!
Вместе с ним и я в просторе мглистом
Уж не смею мыслить о покое, —
Мчусь куда-то с лязганьем и свистом,
Мчусь куда-то с грохотом и воем,
Мчусь куда-то с полным напряженьем…
(Стих. «Поезд»)

И, разумеется, нельзя было пускаться в такой путь без валенок. В валенках и отправился Рубцов из Никольского. В валенках ходил по Вологде, в валенках отправился в Москву. В валенках уже по весне, возвращаясь в Вологду, заехал в Приютино. В Вологде в конце 1964 – начале 1965 года мыкался с квартиры на квартиру своих немногочисленных знакомых.
15.01.1965 года восстанавливают на заочном отделении.
А сейчас давайте познакомимся с заявлением Рубцова от 27.04.1965 года, которое было написано в литературный институт:

«С тех пор как меня перевели на заочное отделение… меня преследуют неустроенность в работе, учебе и в быту. Конечно, что есть проще того, чтобы устроиться на работу где-либо, прописаться и в этих нормальных условиях заниматься заочной учебой? Но дело в том, что мне, как всякому студенту нашего института, необходимы еще и творческие условия. Эти условия я всегда нахожу в одном деревенском местечке далеко в Вологодской области… Так, например, прошлое лето я написал там больше 50 лирических стихотворений, многие из которых сейчас приняты к публикации в Москве и других городах.
Когда я ушел на заочное, я сразу же опять отправился туда, в классическое русское селение, – и с творческой стороны опять все у меня было хорошо. Но зато в документах возник беспорядок: у меня нет в паспорте штампа о работе, так как я сотрудничаю в тамошней газете нештатным (штатных мест не было), у меня нет прописки в паспорте, так как в той местности временным жителям выдают только справки о том, что они с такого-то по такое время проживали именно там. У меня тоже есть такая справка, но для Москвы она, эта справка, — филькина грамота…
В заключении хочу сказать, что я ничего не прошу, не прошу даже о восстановлении… Просто, как Ваш студент, я посчитал своим долгом объяснить то неприятное происшествие, которое в конечном счете явилось результатом, так сказать, ЗАОЧНОГО ОБРАЗА ЖИЗНИ…»

Лето и начало осени он прожил в Николе. Потом едет в Москву. 3.09.1965 года Н. М. Рубцов пишет новое заявление: «Прошу восстановить меня на очном отделении…». «Из-за отсутствия мест отказано» – начертано на Рубцовском заявлении…
Положение складывалось настолько безысходное, что Рубцов пытается даже разыскать сестру Галину, чтобы прописаться хотя бы у нее в Череповце. Но ничего не получилось.
И снова мысли его возвращаются к институту и 18 марта 1966 года пишет заявление: «Прошу восстановить меня на дневном отделении института…» Но заявление это так и не отправил. Протертое на сгибах, оно хранится не в литинститутском деле поэта, а в Государственном архиве Вологодской области, в Рубцовском фонде. После ряда безуспешных попыток хоть как-то ублагополучить себя в жизни – все его мольбы, заявления, просьбы оказались безрезультативными – Рубцов уже не предпринимает ничего.
Май – июнь 1966 года проводит в общежитии Литературного института. Ехать ему было некуда…
Алтай, Вологда, Сокол…
1967 год поэт в основном провел в Вологде. В январе принят на работу в газету «Вологодский комсомолец». К лету вышла книга «Звезда полей», ставшая звездным часом поэта. В этом году пишет стихотворение «Отплытие»:

Размытый путь.
Кривые тополя.
Я слышал шум – была пора отлета, —
И вот я встал и вышел за ворота,
Где простирались желтые поля.

И признание в стихотворении «Посвящение другу»:

Нет, меня не радуют – что ты! –
Одинокая странствий звезда.

Пролетели мои самолеты,
Просвистели мои поезда,

Прогудели мои пароходы,
Проскрипели телеги мои.

19 апреля 1968 года Н. М. Рубцова приняли в Союз писателей СССР.
Москва, Константиново… Валентин Софонов писал: «Бессребник и вечный странник, после окончания института скитался Рубцов по градам и весям России, нигде не задерживаясь надолго. То ли от чего-то бежит, то ли чего-то обрести жаждет.
А чего – покоя?
Не для него покой.
…Постоянно окруженный «телохранителями» из числа не шибко преуспевающих в поэзии, в минуты душевного разлада он бежит от них, ищет спасения в одиночестве, но и долгое одиночество страшит его…
…А вот вдали от шума городского, на светлых просторах Руси Рубцов отходил душой, оттаивал, на какое-то время становился самим собой – улыбчивым и просветленным.
На какое-то время!..
Вспоминаю Колин приезд в Рязань, вовсе неожиданный и затеянный им ради Есенина – в Константиново поездки ради. Было это в марте 1968 года.
…В Константинове Коля был угрюмо сосредоточенным и резким, экскурсовода слушать не пожелал – по комнатам музея ходил в одиночку, вздрагивая, испуганно оборачивался на каждый звук: кашлянет ли кто-то, ступенька скрипнет… О чем он думал в те минуты – можно только догадываться…»

(Окончание следует)