Кронштадт. Учебный отряд

АНДРЕЙ  РАКИТИН.  КРОНШТАДТ.  УЧЕБНЫЙ  ОТРЯД

Судьба повела меня дорогами деда и отца. Я знал, что дед мой
лежал в госпитале в Ораниенбауме в 1914 году, но я не знал, что
в августе 1941 года отец пришёл на корабле Балтийского Флота из
Таллина в Кронштадт, когда корабли в спешке покидали свои базы
в Эстонии. Но я шёл мирными дорогами. Учебный отряд в
Кронштадте располагался на улице Флотская, 4.
    Среди матросов ходила байка, что якобы Комендант Кронштадта
однажды отправил на свою дачу группу арестованных матросов
для посадки картошки на своём участке. Матросы знали суровость
Коменданта, и мешок картошки высадили в центр огорода, а в лунки
набросали камней. В июне в центре огорода взошёл красивый куст.
               
 Андрей Ракитин   

Да,  всё   возможно  в  этом  мире –
Сияет  общая  звезда,
А  адрес – Флотская,  четыре,
Матрос  запомнит  навсегда!
Отсюда  ленточка  и  роба,
Бушлат  с  погонами  к  лицу,
И  повседневная учёба,
И  шаг  начальный  на плацу,
И  не  случайная  чужбина,
И  день  в  разбуженном  окне,
Стрельба  в  мишень  из  карабина,
И  сон  на  свежей  простыне,
И  общность  сытого  обеда,
И  физзарядка  после  сна,
И  «грудь  четвёртого  соседа»,
И  внешне  строгий  старшина,
И  бескозырочка  не  мята,
И  Флота  жёсткая печать,
И  вид  старинного  Кронштадта,
Что  разрешает  не  скучать!
А  скука  есть!  И,  Бога  ради,
Приснится  старое  крыльцо,
И  ожидаешь  ты  по  правде
Давно  из  дома  письмецо,
И  веришь,  пишет  недотрога -
Ты  для  неё,  как  прежде,  мил,
И  осудить  не  смеешь  строго
Её  размерами  чернил!
Но,  оказалась,  кстати  злоба,
Когда  пришёл  домашний  крой –
Мол,  забрюхатила  зазноба,
А  ты  не  первый,  а  второй!
Печальна  истина  в  конверте,
Смешна  до  боли  новизна –
И,  если  мы  уже  не  дети,
То  не  невеста  уж она, 
И  он  в  любви  не  одержимый -
В  раздумье  можно  подрасти -
Не  прозвучит  в  ночи – «Любимый!»
А  слово  горькое – «Прости!»
И  двух  на  то  не  надо  мнений -
Любому  ясно – как  тут  быть?
Но  время  редких  увольнений
Позволит  прошлое  забыть,
И  разобрать – гляди,  красоты,
И  выбор  новый  для  ума –
Да  тут  такие  повороты,
Да  тут  история  сама!
Осмыслить  трудно  без  разбега
Размер  Петровской  борозды –
О,  тут  державная  телега
Навек  оставила  следы!
Гранитный  скол,  гербы  и  краски,
И  безупречных  улиц  вид,
И  Пётр,  без  видимой  опаски,
На  время  выспренно  глядит,
И  задаёт  вопрос – «Ну,  что  вы!
Как  будем  истину  писать?»
Да  мы  историю  готовы
По-русски  резать  и  кромсать,
И  возвышать  стихию  ада,
И  частокол – из  клина  клин!
В  Кронштадте  нет  кавалергарда,
Как  и  не  тот  гардемарин,
И  не  увидишь  кринолина,
Перчатки  чистой  и  тугой –
Другая  пишется  былина,
И  ритм  у  Родины  другой,
И  появился  лидер  ранний,
И  ряд  каретный  без  карет,
А  в  тесноте  Морских  Собраний
Не  видно  царских  эполет,
Есть  комендант,  рябой  и  тучный,
Есть  камень  попранной  земли,
И  ты,  матрос  широкобрючный,
И  патрули,  и  патрули,
И  судеб  призраки  живые,
И  день  обыденный  в  тычке,
И,  Боже,  крики  гужевые
Без  кучеров  на  облучке!
И  все  равны – не  видно  парий,
Единый  парус  время  мчит,
И  офицер,  как  пролетарий,
Судьбу  не  светскую  влачит!
В  нём  блеск  простого  канонира,
В  нём  ритм  отменного  спеца -
Он  постигает  тайны  мира,
И  верит  в  счастье  без  конца,
И  пишет  солнечные  главы,
И  жизнь,  какую  не  постиг,
Где  гарнизонные  шалавы
Сумеют  скрасить  грустный  миг!
Он  и  в  делах  отныне  крайний,
И  сход  на  берег  числит  сном –
Дом  Офицеров – Дом  Свиданий,
И  с  бутербродом,  и  вином! 
Тут  водевиль  гудит,  не  драма,
Тут  разговоров  маета,
И  мелочь,  выбрана  до  грамма,
И  дама,  наша  красота!
Она – лицо  в  советской  раме,
Она – жеманница  с  тоской,
Давно  обласкана  ветрами
И  лейтенантскою  рукой!
Но  и  её  нам  должно  славить,
И  проявлять  к  ней  интерес,
А  лучше - памятник  поставить
За  то,  что  нам  снимала  стресс,
За  то,  что  истина  резона
В  печальном  облике  видна –
Да  будет  дама  гарнизона
На  пьедестал  возведена,
И  внесена  в  размеры  песни,
И  в  свитки  праведных  шалав –
Мы  все  ваятели,  хоть  тресни,
И  летописцы  грешных  глав!
... Оставим  мысли  на  потоке –
Не  забывает  юных  Флот!
Герой  с  утра  в  Петровском  доке
В  трудах  покрасочных  работ!
Здесь  не  бывает  карнавала,
Здесь  не  бывает  дивных  од –
Стихия  флотского  авралы
Веками  честно  воздаёт,
И  назначает  пни  и  мерки,
И  дока  точное  число,
А  ты,  на  боцманской  проверке,
Являешь  кистью  ремесло,
И  в  этом  ритме  не  до  маски –
Матросы  явно  не  пажи,
Но  знай,  до шаровой   покраски,
Сначала  сурик  положи,
Зачисти  ржавчину  до  блеска
И  до  начального  следа,
Глядишь,  заметит  боцман  веско –
«А  ты,  матросик,  хоть  куда!»
Но,  коли  так,  и  карты  в  руки,
С  тобой  воинственный  успех –
И  к  пользе  боцманской  науки
Ты  будешь  красить  больше  всех! 
... Труд  салажат  на  Флоте  в  моде –
Сияет  солнечная  медь,
И  можно  красить  по  погоде,
И  можно  многое  успеть,
И  наплести  с  узором  маты,
Обвес  до  срока  натянуть,
Добавить  численность  и  штаты,
И  сапогом  матроса  пнуть,
И  всё-то  так,  и  всё  не  ложно,
Как  отражение  в   воде –
Всё  переделать  невозможно,
Как  на  крестьянской  борозде!
Но  пыл  героя  не  остужен –
Он  по  крестьянской  мерке  сшит,
И  понимает – Флоту  нужен,
Лишь  тот,  кто  Флотом  дорожит,
Кто  любит  флотскую  оправу,
Кто  жить  готов  на  быстрине,
Кому  прошедшее  по  нраву,
А  Флота  будущность - вдвойне!