Монолог безысходности. I

Твоя загадка прекрасна,
Ты само совершенство —
Я это понял, как только
Мы повстречались однажды…

Найк Борзов

Д.А.

I

Ты чем-то вульгарна, но также права ты,
когда замечаешь мои недостатки.
Когда отвечаешь про омы, про ватты
и пишешь усердно конспекты в тетрадке,
ты видишься мне бесподобной девчонкой,
ты видишься мне бесконечной загадкой,
и если любовь называется гонкой —
то я не Шумахер. Становится гадко
от шуточек Глеба, а также Сергея,
ведь Глеб и Сергей — неплохие ребята,
но тут достигают они апогея
тупизма. И то, что для сердца так свято
ломается вмиг. Им смешно, мне же больно.
Ты тоже смеешься. Сияешь улыбкой
и вроде играешь насмешки ты роль, но
люблю я тебя. Не считаю ошибкой
тот факт, что влюбился в тебя. Как ни странно,
любовь долговечна. На сердце пусть ранка,
оно бьется дальше, любимая Анна…
Хотя, к чему пафос?! Любимая Янка,
любимая Анечка, Аня, Анюта,
до засухи в горле твержу твое имя.
Как малый ребенок в преддверье салюта
улыбки я жду. Ты смеешься с другими,
но, правда, и я на других свои строчки
транжирил, пытаясь забыться навеки,
в болото любви, перепутав все кочки,
попал. Утирая усталые веки
от виснущих слез моих глупых страданий,
я понял, что сердцу (увы!) не прикажешь,
являюсь нелепым я сборщиком дани
с себя самого. А когда ты мне скажешь
хоть слово, хоть фразу, подаришь улыбку,
я вновь загорюсь пламенеющей страстью,
приму стоны сердца за грустную скрипку,
любовь ненасытной и жадною пастью
сожрет меня целым. Точнее сожрала
довольно давно. И войдет вновь без стука
в гортань мою привкус простого металла,
и я научусь говорить слово «сука»
привычно, беззлобно и даже спокойно,
манерно и тихо, чтоб до адресата
оно не дошло. Вопрошаю: на кой нам
любовь?! Жизнь бывает всегда полосатой:
то белой, то черной, то черной, то белой,
любовь никогда не меняет окраски!
Амур, как же это мне все надоело,
ты знаешь, что это! Сдираю я маски
предательства, лжи, лицемерия, лести,
я верю в любовь, но к чему моя вера?!
И крик сей, наверное, здесь неуместен,
но я же люблю! И похож я на мэра,
чей город сгорел. Я смотрю на руины —
сгорел мегаполис — он звался «Надежда»,
душа моя снова ваяет картины
Новейших Надежд. Мир — жестокий невежда,
но лишь для меня. Для других же он — чудо,
другие живут, в нем не видят печали,
и я не хочу быть последней паскудой:
живите и радуйтесь! Но на причале
судьбы вашей тоже когда-нибудь буря
надежд корабли разметает все в щепки,
поверьте, надежды людей только дурят,
их руки костлявые тверды и цепки!