По мотивам Н Гоголя. Тарас Бульба Гл3

,.Вот оно и дело подоспело,
Вот оно и ладится поход,
Атаман был вроде, как не смелым,
А теперь за ним народ идёт.

А теперь он на аршин подрос,
Авторитетом стал не пререкаем:
Помнит обо всём, умеет всё, всё  знает
И решает повелительно  вопросы.

И казАки присмирели, не кричат,
И трезвыми бывать умеют:
По шеренгам ровно без шевеления стоят
И глаза на кошевого, грозного, поднять  не смеют


Атаман даёт перед походом наставленья,
Тихим голосом, но слышат все
И нигде не видно суеты и нетерпенья,
И ни что не говорит о боевой грозе,


"Не надо брать с собой, что попадётся на глаза
Возьмите лишь рубашку, шаровары ,что-то от прохлады ,
Горшочек саламаты или проса, а много брать не надо -
Всё, что будет нужно, всё будет на возах.

Но каждый должен по два коня, при амуниции, иметь,
В исправности оружие, в удобстве снаряженье,
Чтобы оружие само вам в руку лезло, как вино в шинке
В самый нужный миг  сраженья.

Осмотрите все возы: оси, обода, колёса, спицы,
Дышла, поворотники, тягла под возами и мазницы,
Чтоб запас ремонтный был и  без лишних слов,
Надо взять, с избытком некоторым, около двухсот волов.

СтаршИнам намолоть в достатке пороха,проверить пушки,
Лопаты, кирки -  мелочей в походе не бывает,
Ну и нАпрочь позабыть про всякие пирушки,
Не будет никому помилования, пусть каждый знает.

Как собаку за шияку пристегну к обозу,
Пристрелю без погребенья, брошу птицам на поклёвку,
Пьяный всему войску запорожскому - угроза,
Пяному в походе - пулю и верёвку.


Ещё от корысти рассудка не теряйте,
Не дерите оксамита и парчи расшитой на портянки,
Серебро, оружие, червонцы и ценное всё добывайте,
А остальное всё в огонь, или в возы на свалку,

Молодые старых слушаться должны во всём,
Раны как укажут седоусые лечить,
Если станет что-то не понятно или сомненье в чём,
К сотникам своим или к седоусым обратитесь.»

Так  настанавливал  сечевиков Кидряга  атаман,
Но вот приказ на подготовку дан,
«Вперёд! Работайте все быстро и умело!»
И каждый занялся определенным делом.

Работа быстро шла и знал, что делать каждый,
Гружённые и снаряжённые возы уж заняли всё поле
И через трое суток всё укомплектовано, загружено, отлажено
И готово в путь навстречу неизвестной доле.


И выступил обоз, и Тарас Бульба очень удивился,
Когда среди возов общевойсковых и куренных,
Жидовский воз с товаром появился
И Янкель погонял на нём волов своих.

«Ну чёртов жид! Ну и рисковая же ты голова!»
«О всемилостивейший пан! У меня в возу товара ворох,
Я буду вас снабжать и нужные товары продавать,
Всё очень нужное в походе и совсем не дорого!»


ВОйско двигалось, как туча, словно смерть или гроза,
Охочекомонными приросло и пешими, и становилось всё сильнее,
Хотя и двигалось в ядре своём со скоростью воза,
Но чем ближе к Польше, тем туча становилась всё темнее

Тем более росла энергия неподконтрольной запорожцам мести:
Они идут, чтобы поляки за своё насилие ответили
И нельзя сказать, что эта сила смерти и огня была без чести -
Таков закон: Жнут бурю на войне все те, кто сеет ветер.

По этому закону обоюдно нарастает сила истребленья,
И война ведёт свой долгий на множество сражений пир,
Пока однажды не наступит у войны вдруг отрезвленье,
Эта единственная её альтернатива – мир.


Но в нашем случае до мира далеко
И нет ни в ком, ни жалости, ни страха,
Пока что упоённо убивается и безжалостно-легко
Поляком Украинца и Украинцем Ляха.

Вскоре войско запорожское вошло в пределы ляха,
Приграница в панике бежать пыталась прочь,
Но тщетно, всюду их настигала, словно большая плаха
Безжалостная смерть – на Польшу опускалась ночь.

Обозы двигались в ночи, а днём в укромном месте таборились
И в таборе горел огонь войны, и разгорался и укреплялся в силе,
И десятки тысяч казаков, и днём, и ночью далеко в окреснастях носились,
И жгли, и грабили, и просто убивали, и жестоко казнили.

И не жалели, ни детей, ни стариков -  без дрожи в сердце и руке
Младенцев пиками в огонь бросали,
Женщинам пороли животы, и груди обрезали,
И это была месть за поруганье православия -
                за гетьмана зажаренного в медяном быке.

После казАков оставалась чёрная земля, всё покрывалось прахом,
Сгоревшие монастыри и монастырские вокруг монастырей сады,
И качались на деревьях, как будто чёрные плоды
Повешенные на деревьях и обгоревшие монахи.

Ночью полыхали зарева вокруг, и языки пожарищ рвались в небеса,
А днём дымы носились, словно тучи по просторам  голубым
И на ветру летевшим пеплом слепило казакАм глаза,
А где горели люди, там поднимался в небеса густой, тяжёлый, черный дым.


Бурсаки Остап с Андреем не проводили времени среди молитв,
Но пели первыми голосами в хоралах стычек и сражений,
Они искали настоящих супротивников, и настоящих битв,
И находили не без успехов, и не без достижений.

Всё чаще польские полки сообща на запорожцев выступали,
И сопротивление, чем дальше в Польшу, нарастало,
Но войско запорожское ломило и непременно побеждало,
А польские полки малодушничали и бежали.

Остап всецело отошёл в курень и жил его делами,
Он в битвах был расчётлив, стоек умел перехитрить,
Он мог и отступить, и притвориться, что испуган или ранен,
Но лишь с единственным желаньем победить.

Остап сраженье видел целиком,
               какой бы длинной не была его верста
И был не одиночкой в битве, нанося удары,
А обладал присущим только настоящим воинам умом и даром,
Видеть в битве важные, и слабые, и сильные места.

И устремлял себя в то самое, единственное место,
Где он был необходим для общей ползы делу,
А как боец он не хоронился, дрался изощрённо и умело,
В передовых рядах и Тарасу видеть это было лестно.


Андрей был не такой, он упивался зудом боя,
Он безрассудно лез туда, куда не надо, сгоряча,
Он не думал ни очём и безрассудно рисковал собою,
Рубил не приведи господь поляков, со всего плеча.

Он из безвыходных капканов выходил живым,
Тараса не однажды, при виде этого знобило моторошно,
Хотя он помнил, что был и сам таким же молодым.
И был таким же брат его уже покойный Дорош.


Вот к Дубно подошли обозы запорожской сечи,
Полезли сразу на валы, что б в город сходу же войти,
Но были встречены со стен густой картечью
И были вынуждены отойти.

«Ну ничего браты» сказал казакам атаман.
«Не будем себя класть  -  возьмём шляхту измором:
Мы город весь обложим в два ряда возами,
Облога не считается на любой войне позором.

Войско обложило город  вокруг двумя рядами,
Затаборилось основательно и прочно,
И шарило по окрУге и добро везло возами,
В табор к городу и днём и ночью.

Запорожцы расположились у города по куреням, как на сечИ,
Наваристые кулеши варили в казанах,
Стояли на постах и днём, и у больших огней в ночи,
И спали у возов, и на возах.

Но вскоре они начали скучать без дела,
И атаман удвоил порцию вина на душу,
Чтоб казакУ облога, до не могу, не надоела
И чтоб казак запрета самовольно не нарушил.


В эти дни привёл сюда Тарасов полк Товкач -
Четыре с лишних тысяч казаков
И много снаряженья, и множество возов,
И полк усилил войско, и осаду тоже начал.

Есаулы братьям привезли от матери благословенье -
Кипарисовые образки из Межигородского монастыря:
Принесут ли они счастья братьям и от врага спасенья?
Или нет и сыновья в огне войны сгорят…

Ведь никто судьбы своей не знает,
Словно из болот густой туман она встаёт,
Орёл и горлица в нём рядышком летают
И никто друг друга сквозь туман не узнаёт.

И братья призадумались о том, что будет -
Вернутся ли с победою они и воспоют их в песнях,
Уж  слишком часто жестоко и плотно рубят
В сраженьях настоящих здешних.

Но на войне не стоит думать о своей судьбе,
Уж,   если ты попал сюда, то себе уже не принадлежишь,
Сегодня выстоял под пулями и не сгорел в огне,
А завтра на сырой земле с разбитой головой лежишь.

И уберегает, и защищает на войне не малой мерой случай,
Он, случай, на любой войне в честИ -
Он может обернуться, неожиданною, смертью неминучей,
А может от неминучей смерти в последний миг спасти.


Ночь июльская была тиха и дивила красотой,
Андрий не спал, а на возу лежал глядел вокруг,
Волы лежали, словно валуны повсюду под луной,
Был светлым под луной за табором пустынный луг.

Везде луна светила и лишь цикадами нарушалась тишь,
Лишь облачко накроет тенью, да пролетит ночная мышь.
Хорошо в такие ночи, устремляясь в небо славить бога,
Но нарастает в небесах и в сердце у Андрия странная тревога.

Андрий едва лишь задремал, когда почувствовал угрозу,
Открыл глаза - и паночкину татарку над собою увидал,
Она стояла прислонясь возле Андрея к возу
И палец настороженно  прижав к губам.

От неё узнал Андрий,  что его панна голодаёт,
Что в городе поели лошадей, и нет ни зёрнышка крупицы
И, что панянка о помощи Андрия умоляет
И не на кого больше ей надеяться, и не на кого больше ей молиться.

Что есть из города подземный тайный ход
И если он, Андрий, спасти панянку согласится,
То она, татарка, подземным ходом его в город проведёт
И в городе проведёт она его в её светлицу.

Андрий набрал продуктов сколько мог
И татарка его  ночью в город увела:
Гадайте сами кто это нечистый или бог
Вот так вот круто, сразу, повернул дела.

Вот так вот сразу не рассусоливая речи,
Средь лунной ночи, как средь бела дня
Пропал казак для Запорожской сечи,
Панянка казака с отчизны увела.


Поблажки казакам всегда во всём во вред,
Ни каких поблажек коли казАки за войну взялИсь:
Кошевой удвоил, только, порцию вина, а казакИ в ответ
Переяславские до чёртиков перепились.

И войско польское, что шло на помощь городу
                на них в ту ночь напало
И перепившийся этот весь курень,
БольшОй частью в пьяном виде порубали,
БольшОй частью пьяными связали в плен.

А когда очухались казАки из соседних куреней,
То для них уже и не было работы
И последние ряды возов и лошадей,
Беспрепятственно исчезли в городских воротах.


«Ну что вы сучьи дети натворили!?»
Наутро атаман над Перяславцами рядил дознанье,
«Вы опозорили всю сечь и курень свой погубили,
И понести, должны за это наказанье.

Я вам прибью на ваши лбы свиные ухи
И на том вон дереве повешу вверх ногами -
Пусть вас вороны клюют, ибо с такими казаками,
Мы всё равно не одолеем даже трезвой мухи.»

Все казаки, понурив головы стояли,
И сказать в ответ им было нечего,
Они нарушили один из основных законов запорожской сечи
И понимали, что их ждёт, и не возмущались и не роптали.

Но вот Кукубенко -  Незамайловский куренной - выступил из строя
Обратился к кошевому, попросив за то прощенье:
«Конечно, пан атаман, они виновны в чём то несомненно,
Но, пан атаман, у нас тут не поход  и не война у нас другое…

КазакИ сидят под городом уже давно, без дела,
И скучают люто с бездельем борятся отчаянно,
Так воевать любому бы, наверно, надоело,
И напиться может так любой до чёртиков, нечаянно.

Тарас  там не подалеку стоял от кошевого
Сказал:  «А что пан атаман, Кукубенко он прав немного?»
«Да я и сам хотел сказать попозже успокоительное слово,
Но Кукубенко опередил меня и сказал толково.

Пусть это будет вам наукой казаки суровой,
А так, я думаю, вы и без того поляками наказаны,
Я думаю, что скоро нам придётся воевать по новому
И скоро ляхи из города начнут вылазить.»


Но где Андрий?  Андрий не попадается Тарасу на глаза,
Никто его не видел целый день,
Его нет у табунов, его нет на возах.
Неужто он попался ночью в плен?

Но он не в этом месте спать вчера уклался,
Остап не видел тоже с самого утра Андрия.
Тарас  забеспокоился, встревожился, засомневался,
Впервые он упёрся в пустоту
                где Андрий - понятья не имея.

И что-то новое в чувствах появилось,
И в сердце поползла неясная тревога,
И с надрывом как-то сердце билось,
И разных мыслей появилось много…