Дорогая моя, мы, наверно, свихнулись от слякоти

* * *

Дорогая моя, мы, наверно, свихнулись от слякоти.
Нас настолько с тобой доконали дожди за окном,
Что устали стучаться сердца и размокли до мякоти,
Пропитавшись насквозь изнурительным серым вином.

Невозможно любить, невозможно о чем-то тревожиться.
Но приятно и даже забавно на окнах в ответ
Рисовать этим ливням веселые наглые рожицы
И из лампы настольной тянуть электрический свет,

Паутиной его занавесив углы нашей комнаты.
Если хочешь, могу для тебя и лампадку зажечь,
И тогда на деянья мои поглядишь как икона ты
Укоризненным взглядом, вполне заменяющим речь.

Я могу и, пожалуй, хочу пред тобою покаяться:
Эти злые дожди, этот горький, хмельной листопад
Я нарочно придумал, со мной это, знаешь, случается,
Чтоб отрезать тебе все пути и дороги назад.

Улыбнись, рассердись – мне терять, окаянному, нечего.
Я сейчас превращу полусвет за окошком во тьму,
Подарив тебе жалкий уют невеселого вечера.
Подарил бы и жизнь, но тебе моя жизнь ни к чему.

Не прикажешь ли чаю? А, может, вина тебе выставить?
Не гляди на часы, не косись на стенной календарь.
Продолжаем игру: ты – икона, я – грешная исповедь.
Или жертва, которую сам я кладу на алтарь.