По мотивам Н Гоголя Тарас Бульба. Гл 1

Два всадника в широкий двор влетели
На молодых, горячих жеребцах,
Кваску с дороги выпить не успели,
Как увидали посреди двора отца.

Приземистая глыба,  подбоченясь  грозно,
Стояла посреди двора, расставив ноги.
Объехать эту глыбу было не возможно,
Как объехать на Днепре пороги.

Усы свисали до грудей,
Чуб - оселедец лежал на левом ухе,
Безвольная фигура матери старухи,
Со слезами радости стояла у дверей.

«А ну-ка повернитесь-ка сынкИ, что это за свитки?
Или на вас это поповские подрясники?
А ну который бы из вас немного пробегите,
Я посмотрю,как он запутается в пОлах и на землю брякнется.

А как в таком подряснике ходить до ветру?
Что это в бурсе Киевской такая нынче мода?
Да вы же не казаки в них, а пугала из огорода,
Жидовских шляп вам бы на головы ещё из фетра…

«Ну что молчите?» «Я батько» -ответил старший –«не молчу,
А ты поостерегись, хоть ты и батько мне родной
А будешь насмехаться надо мной, то поколочу
И не посмотрю на то, что ты полковник боевой»

«А ну-ка сучий сын, свиное ухо, давай на кулачках
А ну-ка покажи, какой ты в кулаке»
И сын с отцом у Старой на глазах,
Затеяли покулачки прямо во дворе.

И тузил сын отца совсем не хило,
Да и отец сберёг в пороховнице порох,
По всему двору мамаево побоище ходило,
Перевернув вещей хозяйских ворох.

Но наконец отец и сын довольно обнялись
И почеломкались, как и положено родным,
Ну что ж сынки; теперь у вас начнётся жизнь,
Как то и подобает быть казАкам молодым.

Сыны Тараса - два дюжих молодца,
Закончив академию им обоИм,
В пору было честь составить для отца,
Делом жизни по  возможностям своим.

Они годились на любое дело -
По образованности, по расцвету сил...
Нужно, чтобы кто то чутко и умело,
По началу их судьбой  руководил.

Но так судьбою решено распорядиться,
Что Тарас Бульба - их родной отец,
Когда дети стали казакАми наконец,
Решил их на Запорожье разуму послать учиться.

За столом своих сынов Тарас горелкой угощал,
И перед сотниками сынами хвастал вновь и вновь,
Лучшего, чем сечь на свете места нет - он утверждал
И через неделю он пошлёт туда своих сынов.

Седые усачи горелкой упивались и беспечно,
Утирая рукавами капли со своих усов,
Поддакивали Бульбе «да да Тарас оно конечно,
Куда же посылать ещё, таких сынов»

«Да что нежбА нам дома, распаляясь кричал Тарас,»
Раскидывая по дому бутылочки и вазочки азартно:
«В чистом поле настоящая нежба, сынки, для нас -
Мы поедем вместе на Запорожье прямо завтра.

Решено! Товкач, останешься здесь за меня,
Соберёшь мой полк и приведёшь, как только позову ко мне,
А я  с сынами на рассвете завтрашнего дня,
С отрядом ыезжаем на Запорожье налегке.»

Тарас упрям был в поступках просто жуть,
Если в чистом поле дуб ему заступит шлях,
То он его срубает,  чтобы очистить  путь,
Но не свернёт с дороги не на шаг.

«Не вой Старуха, что тебе тут не понятно -
казАки наши сыновья ,а не цыплята.
Ты возле подола их желаешь уберечь?
У них судьба казацкая и дорога им на сечь...

Вот так поспав в родимом доме  только ночь,
Разбуженных, едва они успели на ковдры лечь,
Отец увозит  братьев из родного дома прочь,
Показывать, какие молодцы его  сыны, на сечь.

Не хорошим всё же был отъезда час,
Мать в слезах сынов не отпускала,
Словно,  что то сердцем материнским  знала,
смущён слегка был даже сам Тарас.

Вскоре за пригорком дом родимый скрылся,
Только трубы из за деревьев мог увидеть глаз,
А над домом  в небе высоко орёл кружился -
Братья видели свой дом в последний раз.

Ехали сначала тихо, каждый думал по делам своим
Тарас  о жизни думал, о временах прожитых
Вычислял, кого  в сечи он не найдёт,живым
Толи умерших товарыщей, толи в боях убитых.

Думал, как покажет на сечи своих сынов,
Думал, как он будет горд их дюжим видом,
Знал, что не дадут они себя другим в обиду
И бросать не станут на ветер лишних слов.

Остап был прост и мысли ясные имел вполне,
В его мечтах звенели сабли и гремели пушки,
Он бесхитростно и просто думал о войне,
А ещё конечно о сечевых пирушках.

А Андрей был с панночкой одной и сердцем и умом,
С белокурой и прекрасной молодой полячкой,
С которой, через приключения, он был по Киеву знаком
И которая засела в его сердце, словно сладкая болячка.

А между тем уж степь их поглотила,
Местами травы доходили им до плечь,
Земли жизнетворящей не тронутая  плугом сила,
Умела несравнимые свои красоты уберечь.

И разные цветы из диких злаков пробивались,
И разным цветом на зелёном фоне пламенели,
И волнами многоцветными на ветерке качались,
Местами разбиваясь о каменистые на возвышеньях мели.

И птичий гвалт разноголосый нежил уши,
Солнышко теплом все степи одарило,
О жизни и о счастье всё заговорило
У всех трёх Бульб и казаков повеселели души.

И раскурили трубки казакИ и лошадей в галоп пустили,
Грудьми уперлись лошади в густые травы туго,
Не стало видно казакОв виднелись только хвыли
Которые бежали по поверхности травы наперегонки друг с другом.

Энергия степи в казацкие сердца вливалась,
И наливались силой неуёмные тела,
И сила переполняла их, и на волю бесконтрольно рвалась -
Не потому ли что на сечь дорога их легла.

Было  десять казаков в отряде, который ехал с ними
Из баклаги на обед всем по чарке наливали,
Быстро ели хлеб и сало, и на коней садились,
И неутомимые, опять до вечера скакали.

Ну а вечером, в каком-то райском уголке степной глуши,
Жгли костёр и ставили в костёр объёмный казанок,
И варили аппетитные по собственным рецептам кулеши
И ели вдоволь, и на утро вдоволь оставляли впрок .

А потом курили трубки и вечерние закаты наблюдали,
Светлым золотом и тёмным пурпуром горел закат без дна,
Постепенно тухли, и темнели в небесах загадочные дали
И луна светлела, и зажигалась в небесах вечерняя звезда.

И засыпали под зовы птиц ночных,
Под крики сусликов при лунном свете,
И разноголосые цикады убаюкивали их,
И быстро проходила ночь, и просыпались они рано на рассвете.

Они преодолели путь  без приключений и беды,
Их миловала непогода в поле – дождь, гроза,
Один лишь раз татарский всадник, едва заметный из травы
Нацелил свои узкие, раскосые на них глаза.

Татарина не пробуйте в степи сынки догнать,
Как бы не вышло с этого, какой беды,
Татарин знает, как от казакА удрать
Как неожиданно напасть и как запутывать следы.

Отряд на всякий случай въехал в речку,
И долго ехал по реке, не выезжая из воды,
В степи с татарами нельзя вести себя беспечно
И надо путать обязательно следы.

Но вот на горизонте появился Днепр широкий
И волнами прохлады начал разбавлять жару,
И посреди Днепра был остров не высокий,
Принёсший  славу мировую, синему Днепру

На паромной переправе куча спорящих людей,
За места, за очередь, за плату идёт речь,
Не торопись садится на паром цыган или еврей,
Если запорожец поспешает к себе домой на сечь.

Тарас  с отрядом переправился паромом тот же час,
И сразу же в предместье разномастное попал,
Здесь прямо посреди дороги живописно развалясь,
Запорожец в беззаботной позе спал.

Полуаршинный оселедец разметался по дороге,
Предлинные усы лежали тоже, который как хотел
В добротных сапогах и шароварах перепачканных навозом,
Казак с устатку сильного средь бела дня храпел.

В предместье кузнецы без  устали ковали
И шорники с портными непрестанно, что-то шили:
Ведь с предместья мастера и торгаши всё Запорожье одевали,
И кормили Сечь  а тех,  кто имел жажду тех поили.

И много было посреди предместья разогретых молодцов,
Которые горелку пили и тут же мастерски плясали
И доверху налитые горелкою,  в конце концов
В беспамятстве валясь прямо на землю - засыпали.

На их место приходили и приходили новые -
Те у которых были деньги или  на пропой добро,
Пели и плясали пропить даже зипун готовые,
А не то что лишь добытое в походах и на войнах серебро.

Тарас въехал за валы на куренной майдан,
Тарасу там знакомые встречаться стали:
«Ты ли это Козолуп и ты ли это Галаган?»
«Да не уж то Бульба это ты?»   ему казаки отвечали.

И скоро собралось знакомых в курене не мало,
И задымились трубки, и вспоминали казаки былоё,
Друзья-товарищи друг друга щедро угощали,
Поминали товарышЕй и время удалое.

И сыновей Тарас представил усачам,
Были поражены седые усачи
И пожелали:«Сынки пусть будет добре вам
Пусть будет вам удача на сечи»

И выпили горелки и скорбны были от утрат:
За повешенного Бородавку в Толопане,
За Колопёра, с которого содрали кожу в Кизилкирмане,
За Пидсышкова, чью засоленную голову отослали в бочке в Цареград.

И многие ещё в казацкой памяти всплывали,
И не долгим был казацкий век.
Да добрыми казаки были, а теперь их нет,
Но другие казакИ ряды их пополняли.

       Да добрые казАки были,
       Да по доброму не многих схоронили.