Зверобой

               
 
       Полюби ка страну где вросли злые корни,
       Непомерное братское кладбище-вонь, 
       Стань частицей колосса и долг свой исполни,
       Ты надежда Страны, в списках употреблен.

       Прилатай себе новый ярлык, выжги плесень,
       Оперись, стань гусем-птицей, что не летает,
       Оглянись, все равно бабам ты интересен,
       И восход на заре все, что надо справляет.

       Это трудно хранить, так прочти до начала,
       Мой читатель, мой брат-загляни себе в душу,
       И узри гегобайты, что зло нам скачало,
       Где в сомненьях рука вся изрезана тушью.

       Ты пробрался на верх лабиринтами мозга,
       Ты пощюпал за вымя дождливое небо,
       Но на вымени знак двести вольт, осторожно,
       Манны ты не нашел, зато зрелищ и хлеба.

       И упал, и лежишь, и не в силах подняться,
       Расстрелять, что сегодня в "Булгаковском Беге",
       Те разливы Гражданской в затменьях роятся,
       Черносотенцы где, там всегда кровь на снеге.

       Боже как сохранить не лишиться рассудка,
       Когда черствые руки блокад Ленинграда,
       Уходили без хлеба вернувшись как будто,
       В сорок первую зиму на пастбище ада.

       А на периферии-смотрели, зевали,
       Снова делят народ на портфели из кожи,
       Появились во множестве псевдо-медали,
       А из телека дышут чужие нам рожи.

       Помни, вера подсудна с пожизненным сроком,
       Знай, надежда сдала адреса, явки, лица,
       А любовь на Тверской стала очень жестокой,
       Разлагается здесь и не прочь подстелиться.

       Я шагнул сквозь витрину шагами  сомнений,
       Кто меня приютит, где она та свобода,
       Я в потоке машин как в потоке учений,
       Я дитя неизвестного среднего рода.

       Брось обрывки идей, конюктура вьет саги,
       Она знает куда, она знает откуда,
       А на станции N в пене рвутся собаки,
       Зеки ждут переклички, но никогда чуда.

       Знай, что истина рядом всегда, но не ближе,
       Как Нерон она вечно сдает и тусует,
       Воет лютый мотив и срывает нам крыши,
       И не спасшая мир красота нас целует.

       Когда вышел Христос, кто безгрешен брось камень,
       Уходили мы с площади головы свесив,
       Я закончил начало своими стихами,
       Но не будет конца этой проклятой пьесе.