Три рубля

- Маня, ну дай три рубля, сдохну, ведь не похмелившись...
- Да, пошёл ты!.. Сам знаешь куда.
- Маня, не дашь трёшку, повешусь, всё равно не жить.
- Не дам, пьянь ходячая. Не работаешь, пьёшь и мне  нервы качаешь из стороны в
сторону. Отстань. Не дам и всё, разговор окончен.
- Хрен с тобой акула жизни. Пойду, повешусь!
- Во, во... Легче дышать будет, и солнце увижу, в конце, концов!..
 Митька взял верёвку, завязал петлю и намазал её мылом:
- Видишь?- спросил Маню, свою  жену, показывая  верёвку сделанную по  правилам
«науки»,- а теперь иду в сарай и совершу свой «подвиг». Тройку дашь или...
 Маня строго посмотрела на задуму мужа:
- Пшёл вон!- она отвернулась и стала продолжать валять тесто на пироги.
Митька со слезой в глазах вышел из светлой горницы и направился к сараю, стоя-
щему во дворе их «усадьбы». Маня проследила за походом мужа:
- Дурак. Хотел, чтобы я его за вчерашнее простила, да ещё и на опохмелку день-
ги дала. Во!-она показала в окно и спину Митьки известную фигуру из трёх паль-
цев, и продолжила своё занятие в  спокойной уверенности, что  Митька ничего не
сделает, а только пугал её.
- Маня!- позвала соседка,- у тебя не будет ведра картошки? Займи до завтра.
- Сходи в сарай. В погребе найдёшь.
- Спасибо, родная.
 Соседка пошла в тот же сарай, какой ушёл Митька, минут пятнадцать, назад. Ма-
ня и за ней проследила.
 Соседка вошла в сарай и ахнула! Прямо над погребом висело Митькино тело, мир-
но покачиваясь на веревочной петле  висельника. Слева от  него стояла кадка, а
на кадке засаливался большой «шмот» сала. Соседка всё это увидела и потянулась
к салу.
- Не трожь сало, гадюка!
 Соседка вздрогнула и посмотрела в Митькино лицо. Тот смотрел на неё зло и по-
казывал кулак. Она без раздумий грохнулась в обморок, только успела пикнуть на
последок, как мышь. Митька опустил руку и закрыл глаза.
- Сука...- сказал он.
 Маня смотрела в окно, но не видела: ни выходящей  соседки с  ведром картошки,
ни Митьки, уже пол часа. Она удивилась и, протерев руки полотенцем от муки, то
же пошла в сарай. Там она увидела, что соседка лежала без памятства перед бол-
тающимся  на балке сарая, Митьки. Маня, вскрикнула:
- Да, что же ты наделал!.. Да дала бы я тебе и  двадцатку, чуть позже! Да, что
же мне делать то? Ой, ой, ой!..- Она выбежала из сарая, голося на всю округу,-
Повесился! Повесился! Ой, ой!.. Повесился!- кричала она и бежала по дороге се-
ла в сторону участкового.
 Через некоторое время участковый уже снимал Митьку с балки сарая, отрезав ве-
рёвку и, подставив спину, принял тело Митьки, который крепко обнял участкового,
сказал:
- Осторожно, не урони...
 Участковый обернул своё лицо в сторону головы покойника и увидел, улыбающееся
лицо Митьки, подбородок, которого упёрся в плечо милиционера.
- Моя милиция меня любит,- ласково пропел Митька, всё так же улыбаясь в широко
раскрытые глаза участкового, который последовал примеру  соседки и грохнулся с
телом «повешенного» на пол сарая в обморок. Митька встал на ноги:
- Какие все хлипкие и нервные,- сказал он, отстёгивая от ремня сзади крюк с ве
рёвкой, и снимая с шеи её продолжение.

- Вот так всё было,- сказал Митька соседу, рядом сидящему на скамейке перед до
мом,- теперь сижу, вот под подпиской о невыезде. Я просто хотел напугать свою,
а получилось, что отправил и её, и соседку, и участкового в больничку на месяц
                ***