По прочтении рукописи Юрия Серебряника

Берёза, яблоня, рябина
к его окну взметнули кроны.
Царь-ворон, потеряв корону,
в тревоге мечется меж ними.

В тумане гвалт вороньей стаи
похож на эхо давней битвы,
где он - певец во вражьем стане
или чернец в пылу молитвы,

иль просто мальчик, Серебряник.
Он павшим - брат по крови алой.
Он спасся, а на поле брани
туман накинул покрывало,

Что стало смертной плащаницей
убитым до и после Пасхи.
В ней проступают лики, лица,
личины, образины, маски.

Венки - лавровый и терновый –
венчают лбы поочередно...

Всё то же в век наставший – новый,
с неизбытой тоской народной о воле,
о земле, о мире и о мирской насущной пище.

Он здесь – поэт. Бренчит на лире.
Растит свой сад на пепелище:
коричник, кипарис, омела...
 

Берёза, яблоня, рябина
к его окну взметнули кроны.
Царь-ворон, потеряв корону,
в тревоге мечется меж ними.

В тумане гвалт вороньей стаи
похож на эхо давней битвы,
где он - певец во вражьем стане
или чернец в пылу молитвы,

иль просто мальчик, Серебряник.
Он павшим - брат по крови алой.
Он спасся, а на поле брани
туман накинул покрывало,

Что стало смертной плащаницей
убитым до и после Пасхи.
В ней проступают лики, лица,
личины, образины, маски.

Венки - лавровый и терновый –
венчают лбы поочередно...

Всё то же в век наставший – новый,
с неизбытой тоской народной о воле,
о земле, о мире и о мирской насущной пище.

Он здесь – поэт. Бренчит на лире.
Растит свой сад на пепелище:
коричник, кипарис, омела...