Наше ничего. О графомане АСП и его последователях

                «К талантливым поэтам можно причислить, конечно же, и Пушкина,
                правда, действительно талантливых строчек у него наберётся не более чем
                на пару страниц – в основном, афористических высказываний»

                *
                «Пушкин – это наше всё!»

                (А. А. Григорьев (1822-1864))

                *
                «… существует защита в виде системы образования, которая выбирает одного поэта на эпоху»

                (Иосиф Бродский (1940-1996) – из интервью о Пушкине)

                *
                «Именно Пушкин породил невероятное количество посредственных поэтов, а посредственность - основа тоталитаризма»

   

***

Популярность Пушкина – результат ошибки советской системы образования.
Подмена, которую способно было произвести только тоталитарное общество.
«Гениальность» Пушкина – такой же дикий миф, как, например, «Сталин – наше солнышко».

Что такое А.С.Пушкин как литератор на самом деле?
Всегда однообразный, скучный рифмоплёт, никудышный философ, писатель, не имевший никакого отношения к какой-либо науке
и не желавший его иметь принципиально, в поведении - типичный продукт своего времени, его «капризная, гипертрофированно-жеманная копия»,
до конца жизни следовавший нормам, традициям и привычкам beau monde начала 19-го столетия.
Как человек, как мужчина, такой же вечный брюзга и желчный нытик, как и Лермонтов, разве что на десять лет дольше поживший.
Как личность – раздвоенная, но ни на какое великое «вдохновенное безумие» и оригинальность не способная.
Ну, разве что, на дуэль, – нервы пощекотать. Или написать вдруг для слабонервных дам:

          «Не дай мне бог сойти с ума.
           Нет, легче посох и сума…»
           (1833)

Стишок про страх сумасшествия – не более чем капризный блеф, бравада. Потому что посредственности с ума не сходят.
А такая плотно вписанная в начало «прагматического» 19-го века фигура, как Пушкин, для подобного рода «подвигов» был весьма и весьма слаб.

          «Я сам - хоть в книжках и словесно
          Собратья надо мной трунят -
          Я мещанин, как вам известно,
          И в этом смысле демократ»

С одной стороны у АСП –  стабильное желание «оставаться на плаву», посылая нижайшие прошения графам и самому государю императору
о предоставлении займов, дабы уберечься от банкротства и хоть как-то прокормить семью, хотя причина оного – просто карточные долги невезучего игрока.
Вот что писал Александр Сергеевич:
     «Граф… 
     Из 60 000 моих долгов половина - долги чести. Чтобы расплатиться с ними, я вижу себя вынужденным занимать у ростовщиков,
     что усугубит мои затруднения или же поставит меня в необходимость вновь прибегнуть к великодушию государя.
     Итак, я умоляю его величество оказать мне милость полную и совершенную: во-первых, дав мне возможность
     уплатить эти 30 000 рублей, и, во-вторых, соизволив разрешить мне смотреть на эту сумму как на заём и приказав,
     следовательно, приостановить выплату мне жалованья впредь до погашения этого долга».

          «Мне жаль, что сих родов боярских
          Бледнеет блеск и никнет дух.
          Мне жаль, что нет князей Пожарских,
          Что о других пропал и слух»

Конечно, жаль! Кто б спорил.
Ещё как понимаем Вас, любезный Александр Сергеевич!
Особенно сильным бывало Ваше сожаление, когда письма об очередных займах писать приходилось.

А с другой стороны мы видим у АСП безумную страсть к поношению режима и желание выглядеть своего рода «революционером» в глазах нескольких таких же якобы борцов за неизвестно что.

          «Россия вспрянет ото сна,
          И на обломках самовластья
          Напишут наши имена!»

Стихотворение «К Чаадаеву (1818)», которое должен был в школьные годы знать наизусть каждый ученик, представляет собой тот самый типичный образец дурновкусия, что открыл дорогу самому распространённому признаку графомании у миллионов пишущих – писать от множественного лица «мы», «нам», «наши», и декларировать нелепые воззвания, выражая мнение якобы всего общества в целом.
То есть - эдакое «коллективное письмо» выдавать, что моментально придаёт «душевных» сил пишущему и наделяет текст серьёзностью и важностью.

Ни один поэт за всю историю цивилизации не пожелал почему-то стать царём, президентом страны или хотя бы министром.
Но жажда писать жалобы на темы «неправильного» устройства общества стала настоящим вирусом графомании.
После опытов АСП и некоторых современников, за поэтом закрепился вульгарный ярлык «выразителя дум людских», «глашатая», «трибуна»,
одним словом – представителя общественности (хотя под словом «общественность» всегда подразумевалась некая группа людей определённого
политического направления, а не весь народ в целом).
И сегодня глупейшие метафоры: «погубили мы страну», «нас обманули», «всё катится вниз», «где же наше счастье?», «все мы рады весне»,
«зима тревоги нашей»... являются наиболее желанными ловушками для графоманского ума, приводящими тексты к полной смысловой нечитабельности.

Система образования сделала Пушкина первым поэтом по причине его… «удобоваримости» и наличия в текстах «подходящего материала» для пропаганды
новой, так называемой социалистической, коммунальной, групповой или «массовой» идеологии.
Скажите, пожалуйста, о чём эти строки:

          «Товарищ, верь: взойдет она,
          Звезда пленительного счастья» ?

Не об этом ли:

          «Hад страной весенний ветер веет,
          С каждым днём всё радостнее жить,
          И никто на свете не умеет
          Лучше нас смеяться и любить»

          (В. И. Лебедев-Кумач (1898-1949) - (стихи к песне 1936 года))

Вчитайтесь ещё раз в текст песни и проанализируйте, присутствует ли хотя бы логический смысл в этом апофеозе шовинизма,
пропагандируемый и распеваемый всеми средствами СМИ для миллионов русскоговорящих людей на протяжении десятилетий?

Что может означать метафора «великий русский поэт»?
Чем измеряется его «величина»?
Всем школьникам с начальных классов эти слова о Пушкине «ввинчивались» в мозг поурочно, что в результате привело к следующему:
на вопрос «назовите русского поэта», молодой человек моментально отвечает – Пушкин!
Вторым номером обычно числится Лермонтов.
Да и что иное может ответить любой бывший школьник, если на него со всех стен и со страниц учебников ежедневно взирал с портрета
работы Кипренского длинноносый курчавый дядька с густыми бакенбардами, и как бы приговаривал – «читайте меня, гений – это только я».
Вот что написал художнику Оресту Кипренскому сам портретируемый:

          «Любимец моды легкокрылой,
          Хоть не британец, не француз,
          Ты вновь создал, волшебник милый,
          Меня, питомца чистых муз,-
          И я смеюся над могилой,
          Ушед навек от смертных уз.

          Себя как в зеркале я вижу,
          Но это зеркало мне льстит.
          Оно гласит, что не унижу
          Пристрастья важных аонид.
          Так Риму, Дрездену, Парижу
          Известен впредь мой будет вид»

Вот такой «беспристрастный автопортрет».

Попробуем ответить на вопрос - кто и почему читает стихи Пушкина сегодня?
Какие его произведения конкретно и с какой целью?

     «…Пушкин нам безусловно дорог не своими умными, а своими вдохновенными произведениями» - писал религиозный философ Владимир Соловьёв.
Это очень точная фраза (!), на сей раз от графомана религиозного, потому как говорит о «нас», и доказывает, что «умные» произведения
никогда не представляют никакой ценности вообще, а нужны-то «нам» лишь вдохновенные (естественно – «нашим богом» вдохновлённые (!).

Добровольно обращаются к стихам почти двухсотлетней давности немногочисленные аспиранты литературных и «околокультурных» факультетов,
желающие подробным разбором какой-либо детали в третьесортной эпиграмме от АСП «пролить свет» на загадки и тайны биографии поэта,
доказать на трёх сотнях страниц важнейшую новость, что именно NN, а вовсе не АА посвящена такая-то эпиграмма,
и тем самым защитить свою долгожданную диссертацию.
Гораздо большее число, чем «пушкиноведы» составляют мамы, читающие своим детям на ночь сказки Александра Сергеевича, но не в силах, однако,
объяснить стереотипную концовку «сказка ложь, да в ней намёк – добрым молодцам урок», особенно, если никак нежелающий засыпать младенец – девочка.
(Например, «передрав» самым варварским образом у Якоба и Вильгельма Гримм лёгкую и действительно «волшебную» «Сказку о Белоснежке и семи гномах», и срифмовав вдруг «уродливое чудо» о сожительстве в глухом лесу юной девицы сразу аж с семью бородатыми богатырями-девственниками (!),
«сказочник» Пушкин почему-то не возмутил нежного лирического уха того же шибко религиозного господина Соловьёва.
     «Настоящая чистая поэзия требует от своего жреца лишь неограниченной восприимчивости душевного чувства, чутко послушного высшему вдохновению»
     (Вл. Соловьев - «Значение поэзии в стихотворениях Пушкина», 1899).

А… кстати, кто-нибудь знает наизусть и зачитывается стихами самого Соловьёва?
Например, такими:
          «О, как в тебе лазури чистой много
          И чёрных, чёрных туч!
          Как ясно над тобой сияет отблеск Бога,
          Как злой огонь в тебе томителен и жгуч.

          И как в твоей душе с невидимой враждою
          Две силы вечные таинственно сошлись,
          И тени двух миров, нестройною толпою
          Теснясь к тебе, причудливо сплелись.

          Но верится: пройдёт сверкающий громами
          Средь этой мглы божественный глагол,
          И туча чёрная могучими струями
          Прорвётся вся в опустошённый дол.

          И светлою росой она его омоет,
          Огонь стихий враждебных утолит,
          И весь свой блеск небесный свод откроет
          И всю красу земли недвижно озарит»
          (1881)

Комментарии к такой безвкусице излишни.
Сегодня даже в бесплатный Интернет-журнал такую пошлятину, наверное, не приняли бы.
Говорить о Соловьёве-поэте – зря время терять, но подобного рода сентенции и сегодня являются определяющими для большинства читателей и создателей «плохой» литературы.
Главный критерий для них – обязательное наличие в стихотворении метафор о душе, о нахлынувших чувствах, о мимолётном впечатлении,
а смысл и логика в тексте не желательны совсем.
Есть довольно много «деятелей от литературы», которые в своих пламенных воззваниях буквально навязывали будущим читателям восторгаться у Пушкина всем - от и до!
Среди таких пропагандистов - Брюсов, Розанов, Ильин, Белый, С. Булгаков, С. Франк.
Если не лень, почитайте стишки самого восторженного воздыхателя из них - Валерия Брюсова:
Например «Осеннее чувство»:

          «Гаснут розовые краски
          В бледном отблеске луны;
          Замерзают в льдинах сказки
          О страданиях весны;

          Светлых вымыслов развязки
          В чёрный креп облечены,
          И на празднествах все пляски
          Ликом смерти смущены.

          Под лучами юной грёзы
          Не цветут созвучий розы
          На куртинах Красоты,

          И сквозь окна снов бессвязных
          Не встречают звёзд алмазных
          Утомлённые мечты»
          (19 февраля 1893)

«Куртины Красоты» - это клумба всего лишь. Ну, а там где «грёзы», там же и «розы» обязательны непременно – как признак… «высокой поэзии».

Ещё через два года учитель всех поэтов Брюсов напишет:

          «И гирлянду пылающих роз
          Я доброшу до тайны миров,
          И по ней погружусь я в хаос
          Неизведанных творческих грёз,
          Несказанных таинственных слов»
          (5 января 1895)

То есть – с «редкостными» рифмами «грёзы-розы-слёзы-мимозы...» у этого любителя пушкинской традиции всё в полном порядке.
Есть у Валерия Яковлевича и очень назидательные стихи для молодых и начинающих графоманчиков.
«Юному поэту», например:

          «Юноша бледный со взором горящим,
          Ныне даю я тебе три завета:
          Первый прими: не живи настоящим,
          Только грядущее - область поэта.
          Помни второй: никому не сочувствуй,
          Сам же себя полюби беспредельно.
          Третий храни: поклоняйся искусству,
          Только ему, безраздумно, бесцельно.
          Юноша бледный со взором смущённым!
          Если ты примешь моих три завета,
          Молча паду я бойцом побеждённым,
          Зная, что в мире оставлю поэта»
          (15 июля 1896)

Вот теперь окончательно понятно, что такое «идеальный поэт для идеальной поэзии» согласно концепции Брюсова, и всех, кто согласен с ним.
«Не живите настоящим, юноши!» - это вам очень пригодится, потому как сам Брюсов сие сказал!

Есть ещё много поклонников и «пушкинистов», готовых «облизывать с ног до головы» как самого Пушкина, так и любую из его строчек.
К таковым бесспорно принадлежал некий Аполлон Григорьев, известный как автор чрезвычайно глубокомысленных строчек:

          «О, говори хоть ты со мной,
          Подруга семиструнная!
          Душа полна такой тоской,
          А ночь такая лунная!...»
          («О, говори...», 1857)

Однажды поздно ночью, валяясь в очередном пьяном бреду своей богемной жизни, Аполлон очнулся и воскликнул: «Пушкин – это наше всё!».
И всё! Вот так прямо и сказал.
Сказанул даже.
«Наше всё» - и всё тут!
Ах, Аполлон, Аполлон! Разве кто-то запрещал тебе сказать «Пушкин – это всё моё!» ?
Да люби ты его сколько влезет, но за всех-то не расписывайся.
Ведь с тех пор этот мерзкий лозунг стал ориентиром для всех желающих покупать и читать книги «образчика русской поэзии».

Ещё совсем небольшое количество составляют очень пожилые люди, читающие стишки Пушкина в силу традиции брать в руки книги только «очень старых и добрых классиков». Лучше сказать – «проверенных».
Особо любимы старушками и дедушками «глубокомысленные философии» АСП, такие как «Телега жизни», «Элегия», особенно «Анчар» - написанный почти в тридцатилетнем возрасте детский стишок:

          «И умер бедный раб у ног
          Непобедимого владыки.
          А царь тем ядом напитал
          Свои послушливые стрелы
          И с ними гибель разослал
          К соседям в чуждые пределы»

Это стихотворение писалось явно не в тот день, когда невезучий картёжник Саша Пушкин вновь писал очередное слезливое прошение государю
о финансовой помощи для предотвращения своего банкротства.
Хотя, стоило «безработному», то есть не привязанному ни к какой службе Пушкину со всей своей семьёй выехать из промозглого Питера в деревню,
никто бы в семье с голоду не помер, а даже, напротив, - все бы только поправились на лоне природы.

Максимум своей «философской мощи» раскрывает АСП в стишке «Телега жизни»:

          «Хоть тяжело подчас в ней бремя,
          Телега на ходу легка;
          Ямщик лихой, седое время,
          Везёт, не слезет с облучка.

          С утра садимся мы в телегу;
          Мы рады голову сломать
          И, презирая лень и негу,
          Кричим: пошёл, ****а мать!

          Но в полдень нет уж той отваги;
          Порастрясло нас; нам страшней
          И косогоры и овраги;
          Кричим: полегче, дуралей!

          Катит по-прежнему телега;
          Под вечер мы привыкли к ней
          И, дремля, едем до ночлега —
          А время гонит лошадей.
          (1823)

Прочитав такое «глубокомыслие», читатель обычно делает серьёзное лицо и произносит – «да уж» или «ну да-а!», и тяжело вздыхает.
А что ещё можно поделать, если утопаешь буквально по уши в пошлых метафорах и обобщениях?

Ещё нужно сказать немного о правде в стихах поэта Пушкина, которая должна быть основой поэзии и прозы.

          «Выпьем, добрая подружка
          Бедной юности моей,
          Выпьем с горя; где же кружка?
          Сердцу будет веселей»

В этом хрестоматийном стихотворении 1825 года автор говорит что-то о своей якобы бедной юности (чего не было и быть не могло),
и о горе (что, совершенно не понятно, что может означать, да и с чего бы?).
Также осталось неясным, почему всё-таки непременно нужно пить, и куда, наконец, подевалась эта дурацкая кружка?
Причём, именно эти строчки повторены дважды, то есть составляют 8 из 32 строк всего стихотворения.
Какой-нибудь несчастный школьник учил «Зимний вечер» наизусть, а затем ещё вынужден был писать сочинение на тему
«Моё любимое стихотворение великого поэта», естественно, абсолютно ничего не понимая в том, зачем вдруг Пушкина
в тот вечер так припекло напоить свою старую няню, и поэтому обязательно зарифмовать «подружку» и «кружку».

Или... захотелось вот однажды Пушкину написать поэму «Полтава».
Взял и написал.
Трудно ли ему!
Имея такое же отношение к историческим событиям весны 1709 года, как сегодняшние графоманы-фантасты, описывающие, например, «правду» о
звёздных войнах или проблемы исхода евреев из Египта, русский «фантаст» Пушкин поставил своей целью вдруг в 1828 году воспеть царя Петра,
а заодно и всю русскую армию.
И писал он свою поэму так быстро, как будто генералы и сам царь-батюшка групповой портрет ему заказали.
Сохранился рассказ об этом со слов Пушкина в воспоминаниях его знакомого М. Юзефовича:

     «Это было в Петербурге. Погода стояла отвратительная. Он уселся дома, писал целый день. Стихи ему грезились даже во сне,
     так что он ночью вскакивал с постели и записывал их впотьмах. Когда голод его прохватывал, он бежал в ближайший трактир,
     стихи преследовали его и туда, он ел на скорую руку что попало и убегал домой, чтобы записать то, что набралось у него на бегу и за обедом.
     Таким образом, слагались у него сотни стихов в сутки. Иногда мысли, не укладывавшиеся в стихи, записывались им прозой.
     Но затем следовала отделка, при которой из набросков не оставалось и четвертой части».

Давайте сейчас внимательно понаблюдаем, что же получилось у АСП в итоге такой «окончательной отделки»:

          «Когда бы старый Дорошенко,
          Иль Самойлович молодой,
          Иль наш Палей, иль Гордеенко
          Владели силой войсковой;
          Тогда б в снегах чужбины дальной
          Не погибали казаки,
          И Малороссии печальной
          Освобождались уж полки»

Очень интересно! Душевно просто. А также познавательно и необходимо для жизни.
Вот, прочитали, и… бегом к справочникам, – искать «крайне необходимые» каждому читателю сведения о том, кто такие Палеи или Гордеенко
с зарифмованным «до кучи» старым Дорошенко, и почему они, собственно, «наши»?

Далее следуют панегирики самодержцу:

          «И он промчался пред полками,
          Могущ и радостен, как бой.
          Он поле пожирал очами.
          За ним вослед неслись толпой
          Сии птенцы гнезда Петрова -
          В пременах жребия земного,
          В трудах державства и войны
          Его товарищи, сыны:
          И Шереметев благородный,
          И Брюс, и Боур, и Репнин,
          И, счастья баловень безродный,
          Полудержавный властелин»

Здесь отчётливо видно как царь-самодур, казнивший совсем недавно (в 1698 году) несколько сотен своих же стрельцов, радостно скачет на лошадке,
«пожирая» очами всё вокруг. За ним вослед «в пременах жребия земного» (?) по полю носятся разного рода подобострастники – «сыны гнезда» (!) то есть, -
Боуры и ещё какой-то Репнин, потому как должны быть зарифмованы с «властелином».
     Справка из Военной энциклопедии:
     «Срок солдатской службы в петровскую эпоху был не ограничен, то есть определялся словом «пожизненно».
     Только с 1736 года срок службы офицеров был ограничен 25 годами».

А Саша Пушкин, знакомый с войной разве что по рисункам, легко и просто пишет о бое как о деле «радостном»,
во что мы (читатели) должны непременно поверить и остаться весьма и весьма удовлетворёнными вместе со столь же «радостными» русскими солдатами.

Далее следует:

          «Пирует Пётр. И горд, и ясен
          И славы полон взор его.
          И царской пир его прекрасен.
          При кликах войска своего,
          В шатре своём он угощает
          Своих вождей, вождей чужих,
          И славных пленников ласкает,
          И за учителей своих
          Заздравный кубок подымает»

Тоже замечательные по своей бессмысленности строчки.
Что мы видим:
Вот грозный дядя Петя-самодержец «поигрался в войнушку» и даже победил. И теперь он, конечно же, добрый, пьёт в шатре, лаская (латентный гомосексуальный глагол!) славных пленников.
Взор его полон тоже славы (!). Кругом безостановочно орёт войско. Всё нормально. Спасибо всем. А теперь – банкет.
А мы, в свою очередь, должны спеть славу АСП, сделавшему из войны, которая есть убийство и глупость, некий легковесный фарс, что-то наподобие
водевиля или детской игры в оловянных солдатиков.

Можно для сравнения почитать, что получилось лет через сто с небольшим у обласканного советской властью стихоплёта Твардовского,
когда он писал о другом, не менее «замечательном» вожде:

          «Черты портрета дорогого,
          Родные каждому из нас:
          Лицо солдата пожилого
          С улыбкой доброй строгих глаз.
          Из тех солдат, что приходили
          В огонь войны из запасных,
          Что сыновей в бои водили
          И в горький час теряли их.
          И долгой службы отпечаток -
          Морщинок памятная речь
          Под стать усталости покатых,
          Отцовских этих милых плеч.
          Но те, смягченные печалью,
          Глаза всегда освещены
          И ближним днём и дальней далью.
          Что лучше всех ему видны»

          (А. Т. Твардовский (1910-1971) – «О Сталине»)

Ну, и скажите теперь, чем это вам не Пушкин?
Ведь ещё и лучше даже! И преемственность налицо!
Если Пётр перевешал сотни стрельцов, то Сталин просто и легко «убрал» из жизни несколько десятков миллионов сограждан.
Но... что нам всем до этого, если самое главное – это «морщинок памятная речь» и «добрая улыбка строгих глаз», а также, согласно Соловьёвым и
Брюсовым, - «боговдохновенные душевные излияния».


Фраза «энциклопедия русской жизни» прочно сидит в головах миллионов читателей с лёгкой руки вечно бунтующего неврастеничного демократа
Виссариона Григорьевича Белинского (1811-1848).
Посмотрим, что особо энциклопедичного можно почерпнуть, читая нудного, длиннющего «Евгения Онегина».
Вы можете достоверно узнать, например, что некий молодой человек Женя Онегин отчаянно маялся, выбирая между следующими занятиями:
потянуться, зевнуть, впасть в сплин, поехать в гости, выпить шампанского, посмотреть в окно, влюбиться, вызвать на дуэль, поиграть в вист,
написать любовную записку всё равно какой барышне, потом застрелиться, снова отобедать, ошлифовать ногти, почесать пятки, поехать всё равно куда,
но лучше в бордель, вздохнуть от полной скуки жизни и… далее снова всё по кругу тем же ритмом.
Годами.
День за днём.
Замечательно, конечно!
И что? - Об этом всём обязательно нужно писать роман, да ещё и в стихах?

А что было на самом деле?
«Жизненным прототипом Онегина является литератор П. А. Катенин, первую пародию на творчество которого Пушкин создал еще в Лицее, в 1815 году.
Узнав себя в "Руслане и Людмиле" в образе импотента-Черномора (самая острая строфа была впоследствии Пушкиным изъята и в массовых изданиях не приводится),
Катенин тогда же, в 1820 году ответил пьесой "Сплетни", в которой вывел обидчика в образе нечистоплотного интригана.
Ответом Пушкина стала развернутая эпиграмма - "Евгений Онегин".
Позже Катенин не только изобразил Пушкина в виде льстивого к царям кастрата-инородца ("Старая быль", написанная размером "Песни о вещем Олеге"),
но и обратился к нему с издевательской просьбой опубликовать поэму.
Пушкин опубликовал, но Катенину это дорого обошлось: "Домик в Коломне", "Медный всадник", "Езерский", многие другие сатирические произведения,
среди которых даже канонизированный в качестве "гражданского кредо национальной святыни" "Памятник" - таким был ответ Пушкина на выпады своего "приятеля"».

Наверное, все эти подробности «безумно интересно» знать сегодня читателю двадцать первого века.
Как и то, о чём думал и чем жил вообще «величайший поэт России», положивший начало… графомании - замечательному виду деятельности
миллионов последователей традиции писать… «развёрнутые эпиграммы на случай».


Конечно, необходимо также немного сказать и о так называемой «чистой лирике» АСП.
Суть практически всех стихотворений, относимых пушкинистами к чисто лирическим, сводится к следующему:

          «В крови горит огонь желанья,
          Душа тобой уязвлена,
          Лобзай меня: твои лобзанья
          Мне слаще мирра и вина.
          Склонись ко мне главою нежной,
          И да почию безмятежный,
          Пока дохнет веселый день
          И двигнется ночная тень»

Таких «рифмоплётств» у Пушкина найдётся несколько сотен.
Вопрос только – что со всем этим откровенным барахлом делать?
Действительно, - что?
Читать и представлять, как Александр Сергеевич «охмуряет» очередную блондинку?
Так ведь, пока всё у него подобное перечтёшь, не только «ночная тень двигнется», но и «весёлый день, если не дохнёт, то сдохнет».

Бедные школьники старших классов ради хорошей отметки вынуждены и сегодня писать откровенную чушь, используя подобные типовые клише:
«Через всю жизнь Пушкин пронёс поклонение красоте, воплощением которой была для поэта Женщина. Наверное, именно поэтому так
многообразна в пушкинской лирике тема любви.
В жизни поэта было немало увлечений: и мимолетных, и более глубоких, и таких, которые буквально переворачивали его жизнь.
И каждое рождало в душе поэта стихи».
Как пример, ученики приводят избитые хрестоматийные стихотворения «К ***» и «Я вас любил», не зная, вероятно, о том,
что самым «излюбленным» словом у Александра Сергеевича было… пятибуквенное название женского полового органа,
а вовсе не курносое личико, локоны, перси, ланиты или нежная «душа» очередной «терпсихоры».
Так, если первое стихотворение представляет собою набор вымученных фраз из какого-то параноидального бреда давно не ходившего в бордель Пушкина,
среди которых рефрен «и вот опять явилась ты...» в буквальном смысле мозолит глаза, то второе чудо дурновкусия, написанное АСП явно уже после
выхода из борделя, рисует утомлённого физически мужчину, уступающего своё «тёплое место» новому страстному поклоннику женских прелестей.
Естественно, что методисты школьных программ и учителя сильно постарались скрыть суть, чтобы доказать детям обратное - необыкновенную значимость (!) этих произведений для русского и даже мирового читателя, что, конечно же, весьма плодотворно повлияло на глубокое укоренение пушкинских «образчиков пошлости» у многих поколений читающих и пишущих.

(Разбор пушкинских «шедевров» смотрите также в статьях «Я вас любил. И вслух, и на бумаге» и «О заднице любимой. Пошлость, ложь и табу в лирике»)

*

И по сей день на вопрос «зачем вы пишите тексты и почему именно стихами?» вам ответят очень и очень многие так – «выражаю свои чувства, эмоции».
Или даже короче ответят – это «струны моей души» (и я на них… лабаю, или бряцаю).
Оно, конечно, дело хорошее, – всё-таки намного лучше изливать свои душещипания и впечатления на бумаге, или тем более в виртуальном пространстве интернета, чем выражать их при помощи скандалов, битья тарелок об пол или ударом сковородкой по чьей-нибудь голове.
Но где, в каком учебнике литературы или энциклопедии написано, что рифмованные или нерифмованные сочинения необходимо создавать с целью развлечения читателей описанием собственных эмоциональных мимолётных состояний или высказывать своё сиюминутное отношение к политике, экономике или социальным проблемам?
В чём смысл такой «поэзии», ни один Соловьёв или Брюсов сказать так и не смог.

А ответ вот он, как на ладони, – читайте стишки-эпиграммы родоначальника графомании А. С. Пушкина.
И берите пример! Подражайте «нашему всему».
Будьте прилежными школьниками!
Ведь у Пушкина, как и у гоголевского Хлестакова – «легкость в мыслях необыкновенная»!

Лёгкость вы найдёте непременно, а вот мысль…


*

13 апреля 2009

***