Петя-я-я! Петушок!

               
             
Семья Бревдя

        Наш барак имел 4 подъезда. Каждый подъезд разделён был на две части коридорами. В каждом коридоре находилось по три двери, две в квартиры, а одна в общую кладовку. Поэтому в каждом подъезде проживало по четыре семьи. В нашем подъезде только три, ибо у нас одну половину занимал главный агроном совхоза, Бревдя Юрий Яковлевич.

        Юрия Яковлевича я ужасно недолюбливал за его отношение к приемному сыну Юре. Мне же Юрка нравился до безумия. Он учился в средней школе с моей сестрой в Темрюке, но если моя сестра медалистка, торчала там безвылазно от каникул до каникул, то Юра ехал в начале четверти на неделю, сдавал экстерном экзамены за четверть и возвращался на издевательства к отчиму. Все про него высказывались:

        - А что хочешь? Умный еврей!

        Но он никогда не хвалился своим умом, как моя сестра, которая все беседы со мной старалась проводить если не как учителка, то, как пионервожатая, точно. Юра же со мной всегда говорил как равным. Это меня так возвеличивало в своих глазах, что я сам себе начинал нравиться.

        Свою не любовь к Юрию Яковлевичу, я ещё относил к тому, что стоило ему, во время рабочего дня прийти домой, как выскакивала его тёща и запрещала мне играть в любимые мною веселые, а значит звука разносящие игры. Дело в том, что страна, показав 4 серии «Тарзан», остальные запретили показывать, чтобы остались живые пацаны, ибо мы начали подражать этому Тарзану. У нас дома был зонт от дождя, огромного размера. Я брал этот зонт, забрасывал его не чердак. Затем по двери лез сам. Раздвигал черепицу. Залазил на крышу с зонтом. Раскрывал зонт. После чего, издав звуковой сигнал, Тарзана, которым он сзывал своих друзей в минуту опасности, прыгал с крыши. Мой крик будил агронома, но маме он заявил, что у него сердце разрывается из-за боязни за мою жизнь.

        Мама не так боялась за меня, как за то, что агроном ей ещё раз скажет о своем страхе. А так как он был очень жирный, то могло его сердце такие трюки и не выдержать. Поэтому мама взяла топор, зонт превратился в труху. Этот топор вырвал из моей жизни пару серий «Тарзана», что заставило идти в парк, а там уже раскачивая верхушки деревьев, прыгать с одного дерева на другое.

        У Юрия Яковлевича, с женой, был общий сын, Петя. Петя был меня на год моложе, но в два раза тяжелее. Это был, какой-то колобок, а не мальчик. Вероятно, я ему нравился до безумия, и он всегда как галчонок ждал от меня любого поручения и стремился поскорее исполнить. Естественно ему как любому мальчишке хотелось участвовать в групповых играх, командных. Обычно ребята меня выбирали в «матки» и с другой «маткой» мы из числа присутствовавших ребят подбирали команду. Петю мне было жаль, поэтому я его всегда брал в нашу команду, но, а потом естественно отдувался и за себя и за Петю. Зато когда мы выигрывали, вы бы посмотрели на сияющие Петины глаза? Бабушка его это понимала и старалась нашу дружбу укрепить, но только в отсутствии зятя. Отец утверждал, что этот бандит, чему хорошему научить сможет его сына? Поэтому, завидев отца, я перебегал на другую сторону улицы.

        Во время наших игр очень часто разносилось: - «Петя! Петушок…» Этот крик у меня впоследствии стал ассоциироваться, как у собаки Павлова перед кормёжкой, на лампочку. Бабушка звала нас на обед. Дело в том, что Петя не мог кушать первые блюда, борщ. Этот еврейский борщ до сей поры у меня в памяти как самое вкусное, что существует на земле.

        Я и сейчас от сладкого млею, а тогда мне так его не хватало, что, однажды идя в школу, около склада ядохимикатов увидел кусок халвы. Меня так слюна начала давить, что от этого давления закрылись глаза, а, не имея обоняния, я, сколько могло влезть в рот, отхватил этой халвы. Да хорошо, что воды залива были в 50метрах, и я смог вымыть все попавшее в рот. Поэтому, я всегда удивлялся, как можно не любить такой сладкий борщ?

        Бабушка меня приглашала для Петиного аппетита, но он, чем больше я заглатывал, тем сильнее его тошнило. Поэтому всё равно получалось не так, как хотела бабушка, я ел борщ свой и Петин, а Петя молотил плов куриный «мой» и свой.

        Вскоре для руководства совхоза построили отдельные дома, мы с Петей стали встречаться реже. Этот период мне памятен тем, что к ним в гости приехал родственник. Он был одногодка Юры. В футбольной команде нашему совхозу нужен был вратарь, а Женя им играл в городе за юношей. Стоял все игры на сухую, но однажды пропустил гол. Это его так расстроило, что расплакался. Игра была остановлена, игроки противника подходили и успокаивали, объясняя, что это же игра. Это его расстройство осталось в памяти, как эталон побед и свершений своих пожеланий.

        Про дальнейшую жизнь семьи Бревдя, я ничего не знаю. Слышал, что Юра стал учёным. Но ничего в этом удивительного нет? А вот про Петю интересно узнать, как сложилась его жизнь?