Пятно на ковре из сборника Мир вокруг

В комнате, которую я в минуты помутнения называю гостинной, лежит на полу ковер. В ковре этом нет ничего примечательного. Он бежевого цвета, с однообразным узором из белых и темно-коричневых фигур, чье геометрическое название мне неизвестно, а форма напоминает глотательные капсулы. Словом, ковер как ковер. О нем невозможно было бы рассказать что-нибудь поучительное или хотя бы занимательное, если бы я однажды не пролил на него свекольный квас, отчего на ковре появилось багровое пятно. Ковер сразу же стал выглядеть необычно, а поскольку у свекольного сока есть великолепное свойсто не выводиться никакими препаратами и сохранять первозданную свежесть, можно надеяться, что ковер мой сохранит эту необычность до самой свалки.
Подобрал я его, кстати, тоже на свалке, по приезду в Германию, но прежние его хозяева были, видимо, скучными людьми, и ковер выглядел почти как новенький. Я быстро исправил это хронологическое недоразумение – пару раз походил по нему в обуви, несколько недель оставлял без чистки, как оставляют без сладкого непослушного ребенка, и благодаря такому спартанскому воспитанию ковер в очень скором времени отлично вписался в мою квартиру. Вершиной же этих усилий стало пресловутое свекольное пятно, пусть и случайного происхождения.
Иногда я часами сижу и любуюсь им. Оно развивает во мне воображение. Временами я вижу в нем отрубленную кошачью голову, в другие минуты оно больше напоминает ушастую сову, а порою, если приглядеться, – Чапаева в бурке. Когда ко мне приходят гости, я тотчас же предлагаю им угадать, на что мое пятно похоже. Один мой приятель с незаконченным биологическим образованием утверждает, что так выглядит вакуоль под микроскопом, а когда я спрашиваю, что такое вакуоль, таинственно улыбается и молчит, желая, видимо, сохранить свое биологическое превосходство надо мной. Другой приятель заявляет, что пятно напоминает ему карту Гондураса, после чего начинает ржать во все горло. Если бы не это ржание, я бы ему еще поверил. А так – чересчур подозрительно. Однажды я нарочно взял атлас, отыскал в нем Гондурас и убедился в правоте своих подозрений: ровным счетом ничего общего, как ни переворачивай. Так что в этом сравнении крылась какая-то обидная двусмысленность. Очень глупо, кстати. Зачем острить, если тебя не просят? Не знаешь – так и скажи.
Но самое большое недоразумение выходит с женщинами. Случается, что я их привожу к себе домой, усаживаю на стул напротив пятна и спрашиваю их мнение. Но то ли у женщин не хватает воображения, то ли они не любят, когда им показывают пятна, то ли они просто не выносят, когда от них чего-то требуют. Во всяком случае, они как-то неприлично быстро уходят и больше уже не появляются.
– Ты, Миша, какой-то дурак, – сказала одна из них напоследок.
– Не ты, а вы, – сурово поправил я. – Уходите – так нечего фамильярничать.
Собственно, любоваться пятном могу я и в одиночку. Так даже лучше. В утреннем свете оно одно, в вечернем другое, а при электрическом в нем открываются новые, еще непознанные черточки. Я гляжу на него и вижу в нем нескончаемое множество вариаций – от бегущего слона до затонувшего корабля, от бархана в пустыне до Дома Инвалидов в Париже. Одним словом – всё, за исключением идиотской карты Гондураса и неведомых мне вакуолей.