Обои из сборника Мир вокруг

Обои в моей квартире тянутся ко мне куда сильнее, чем к стенам, на которые наклеены. Очевидно, я им дороже. Меня это радует, хотя от подобного тяготения вид квартиры не улучшается. Напротив – гости, приходящие и уходящие, смотрят с весьма озабоченным и несколько удрученным видом на отставшие от стен рулоны бумаги и делают попытки заглянуть за их свернувшиеся края – видимо, с целью обнаружения каких-то жучков.
Я, не заглядывая, совершенно уверен, что никаких жучков там нет. Они бы вымерли от никотина, которым я, словно кришнаиты сандаловыми палочками, обкуриваю мою квартиру. Обои, кстати, могут это засвидетельствовать. Поначалу они были белыми, затем покрылись желтыми никотиновыми пятнами. Когда их перекрасили в желтый, пятна сделались коричневыми. Я уж стал подумывать, не перекрасить ли обои в коричневый цвет, но вовремя спохватился. Наверняка пятна стали бы тогда черными, а то и – прости Господи – фиолетовыми.
Обои мои многострадальны и терпеливы. Иногда мне удается плеснуть на них чаем, а порою даже вымазать вареньем. Я не знаю, как им нравится чай с вареньем – они не жалуются, но и не благодарят.
Зато по ночам, когда звуки обостряются, они начинают шелестеть, как листва на деревьях. За их свернувшимися, с засохшим клеем спинами гуляет ветер, пытаясь оживить их схваченные поры, и в такие минуты я, если не сплю, чувствую себя невольным благодетелем.
Иногда по обоям ползают мухи, обожающие все светлое и особенно желтоватое.
– Прихлопнуть? – обращаюсь я к обоям, сворачивая в толстый рулон газету.
– Попробуй только! – отвечают они. – Пусть ползают. Не надо крови. И живых этих пятен – тоже не надо.
И в самом деле – пятен предостаточно. Помимо никотиновых, чайных и конфитюрных отметин есть на моих обоях роскошные чернильные кляксы от авторучки, которой вздумалось забастовать посреди письма; есть большое белесое пятно от горящей по ночам настольной лампы; есть пятнышки разбрызганной масляной краски, коей мне иногда вздумывается писать картины. Есть всё.
Мои обои впитывают не только цвета, но и запахи. Не одни уловимые – от еды, выпивки и табака, – но и неуловимые, вроде запаха одиночества. Мне кажется, на них остаются следы разговоров, которыми озвучивается порой моя комната, и даже мыслей, невысказанных вслух, а укромно подуманных наедине.
Я гляжу на мои обои и не боюсь ни будущего, ни смерти. Я знаю, что после меня обязательно останется след – никотиновый, чайный, конфитюрный и прочая, прочая, прочая.
Как-то мой приятель, с оттенком брезгливости оглядев мою комнату, посоветовал мне переклеить обои.
– Дураков мало! – таинственно ответил я, повергнув его в легкое недоумение.