Телефон из сборника Мир вокруг

Не считая зеркала, более всего раздражает меня в собственной квартире телефон. То есть, раздражает он меня, конечно, не всегда, а только когда звонит. Когда он молчит, я даже способен залюбоваться им. Он у меня, знаете, такой серебристый, местами черненький, с аккуратными кнопками, на которых ровно и четко обозначены цифры и еще какие-то значки, смысл которых мне не совсем понятен. Иногда я сижу и вглядываюсь в них, словно в древнеегипетские иероглифы, силясь разгадать их таинственную суть, и когда, как мне кажется, я уже близок к разгадке, подлый прибор начинает вдруг капризно и визгливо трезвонить. Я вздрагиваю, опасливо кошусь на маленькое громогласное чудовище, наконец, вздыхаю и нажимаю кнопку с зеленой трубкой.
В Германии, в этой чужой, в общем-то, для меня стране, я, оказывается, нужен очень многим. Я нужен банкам, которые, не зная меня, предлагают мне умопомрачительные кредиты. Я нужен фирмам, торгующим пылесосами и зубными щетками. Без меня не могут обойтись всевозможные центры по изучению общественного мнения. Им до смерти любопытно узнать, что я, с изрядным стажем холостяк, думаю по поводу семьи и детского воспитания. Моего согласия упорно добиваются разнообразнейшие телефонные компании, чуть ли не сами готовые платить мне ежемесячно, лишь бы я воспользовался их услугами.
«Знаете ли вы наш тариф? О нет, вы не знаете нашего тарифа...»
Верно, не знаю. А когда узнаю – будет поздно.
Но чаще других желают заполучить меня какие-то лотерейщики. В этих людях, как мне кажется, осталось много детского – они хотят со мной играть.
«Давайте поиграем», – предлагают они.
Впрочем, будучи, всё же, людьми взрослыми, играть они предпочитают на деньги. Хотя – разве то, что мне предлагается заплатить, – деньги? Вот то, что я несомненно получу, будут деньги, причем такие, что я ахну. Игра, конечно, дело увлекательное, и если бы не опасение ахнуть, я бы, пожалуй, сыграл.
В конце концов, я, скрепя сердце, отказываюсь. Но лотерейщики не унимаются. Следом за одной компанией звонит другая, затем третья, четвертая. Им всем неймется осчастливить меня. Они рисуют мне соблазнительные картинки будущего: отели с пальмами, яхты с мачтами и еще что-то с пропеллерами.
Иногда я думаю: откуда в Германии столько лотерей? Ведь если предположить на каждую по победителю, в этой стране все поголовно обязаны быть миллионерами. Однако лично мне миллионеры пока не попадались. Видимо, после того, как они выиграют свой миллион, их тайком отлавливают и отбирают выигрыш, а на изъятое устраивают новую лотерею.
Словом, я боюсь этих людей. По-моему, они за мною охотятся, хотя – какая из меня добыча? Ей-Богу, смешно. Кошку мною и ту не накормить, если у этих людей есть кошка.
А недавно мне позвонили из какой-то совершенно новой Лейпцигской Лотереи, причем телефонирующий говорил почему-то на отъявленнейшем баварском диалекте, даже мне, иностранцу, очевидном.
– Вас беспокоят из Лейпцигской Лотереи, – сообщил скороговоркой порыкивающий на букве «р» голос. – Мы проводим новую акцию и хотели бы...
– Лейпциг – это ведь в Саксонии? – невинно поинтересовался я.
– В Саксонии, – несколько удивленно согласились на том конце. – Мы...
– И большой ведь город, – заметил я с каким-то почтительным восторгом. – Пожалуй, побольше Дрездена будет?
– Может быть, – немного нервно ответил голос. – Мы...
– Хотя столица – всё-таки Дрезден, так ведь? – продолжал уточнять я. – В смысле – саксонская столица?
– Дрезден, – убито подтвердил голос. – Наша компания...
– А вот я запамятовал, как называется церковь в Дрездене, такая, знаете, очень знаменитая?
– Не помню, – прорычала трубка. – Извините, но...
– А в Лейпциге тоже есть какая-нибудь достопримечательность? – полюбопытствовал я. – Скажем, та же церковь, а то и вовсе собор?
– Послушайте! – взмолились на том конце. – Мы, собственно, хотели предложить вам сыграть в лотерею...
– К сожалению, в лотереи я не играю, – вздохнул я. – Зато я играю в шашки. И даже в шахматы. В карты тоже играю, но редко. Обычно в преферанс. Вы играете в преферанс?
Но мой собеседник уже положил трубку, даже не попрощавшись. По-моему, слухи об исключительной немецкой вежливости сильно преувеличены.
Я отложил телефон и снова залюбовался им. Молчащий, был он удивительно мил и даже трогателен. На аккуратных кнопках ровно чернели цифирки и еще какие-то непонятные, таинственные значки. Я вгляделся в них, всем сердцем желая постигнуть их каллиграфическую мистерию, словно вслед за нею мне тотчас бы открылись и прочие секреты бытия...
Телефон почувствовал мой интерес к нему и немедленно зазвонил.