А у Шестова свой шесток,
у Бальмонта - огромный подрамник,
ну а мир, как и прежде, жесток,
в танце бешеном запад, восток,
для поэтов оставили камни.
Всё беспочвенно было тогда,
а сейчас и поля запустели,
ни одна приходила беда,
притаилась в углу, и тогда,
осмелев, закружились метели.
Это было и быть не могло,
серебро растащили по норам,
проглядели глаза за стеклом,
а потом суицидились хором.
Уходили уже кто куда:
кто - на небо, для призрачной нови,
кто вообще не оставил следа -
выжег сердце в пролившемся слове.
Утонченность была не с руки,
и сейчас эта тонкость не кстати,
а стихи - это только стихи,
полевые цветы в стекловате.
Так вплетается жизнь в седину,
так снега укрывают равнину,
ну а мы, как и встарь, у намеков в плену
и смеемся в лицо пригвожденному Сыну.
А у Шестова...
© Copyright: Александр Басаргин, 2009
Свидетельство о публикации №109091703074
Свидетельство о публикации №109091703074
Рецензии