Иллюзии

Эллайда Трубецкая – русская поэтесса, живущая в Нью-Йорке.
О чем стихи Эллайды? О вечном таинстве любви? О её гибели
и возрождении? О жизни ради любви, а может быть, о любви
ради жизни. Что есть реальность, а что есть вымысел в этой
поэзии? Этого, наверное, не суждено узнать никому. Поэт
проходит через всё, что уготовано человеку на Земле. Но, в
отличие от обыкновенного человека, его взгляд проникает в
такие глубины, он черпает из таких, никому неведомых
источников, что расшифровывая даже очень простое
стихотворение, мгновенно заходишь в лабиринт и блуждаешь
по нему очень долго, несмотря на то, что автор предлагает
путеводную нить каждому, кто имеет хоть малейшее
желание выбраться на волю.

БЕРГМАНСКИЕ ИЛЛЮЗИИ

* * *
Мы были когда-то знакомы.
Так близко стояли два дома.

Мы были знакомы когда-то...
Но жизнь перепутала даты.

И нет уж домов тех в помине…
И мы не знакомы отныне.

* * *
Я знаю, поздно – но в мятежном сне
Сегодня снова мне звезда явилась.
Она ко мне в ладонь сама скатилась
и жизнь зажгла угасшую во мне.
Я призывала разум остудить
огонь ненужный. Вовсе не пристало
душе, которая давно устала,
в чертог волшебный путь себе мостить.
Но кровь по жилам – пистолет в висок.
Глаза какие!… Боже! Что со мною?
И что я стою без любви? Что стою?
Рукой неверной брошенный мазок.

* * *
Мне любопытно: храбр ты или глуп?
Бросаешься на амбразуру смело.
Чего ты ищешь: слов моих иль губ?
А может быть, совсем не в этом дело?

Я понимаю – дерзкий взгляд манит,
таинственность в озноб и жар бросает.
Ведь, несмотря на неприступный вид,
и крепости, бывает, флаг спускают.

Не испугавшись холода, смеясь,
ты бережно мои ласкаешь руки.
Что это означает? Вряд ли страсть?
Так, просто шутка глупая, от скуки.

Таят глаза вопрос, а не ответ,
а мысли растворяются в прибое.
Меня, замерзшую на сотни лет,
пытается судьба свести с тобою.

Жаль, я не верю никому давно.
Поставив точку, больше не стираю.
И льется на пол красное u1074 вино,
и руки у тебя я отбираю.

* * *
Будто что-то взорвалось внутри.
Вещество-существо растеклось.
И при счёте беззвучном, на «три»
появился непрошеный гость.
Расступилась кромешная тьма.
Я принюхалась – серу не жгли.
И сойдя в одночасье с ума,
понеслись, словно нас запрягли.
Гонг звучал. Был кнут Конюха строг.
Потеряли осознанность дни.
Даже Он разлучить нас не мог,
точно зная: мы – в чём-то сродни.
В наказанье судьба нас свела –
не рвалась я в закрытую дверь.
Я над пропастью руки сплела…
И не знаю, что делать теперь.

* * *
Элегантность взвихренных седин.
Древних тайн глубинное познанье.
Утонченность графики морщин.
Аскетичность, самообладанье.
Роль героя. Реплика: «Налей!»
Дерзкий тон и робость прикасаний.
Бес в глазах, осанка королей.
Ерничество…Трепетность признаний.
Редкий дар писать и этим жить,
Греховознесение в основе,
Мазохизм, желание разбить,
Атеизм и вера в каждом слове…
Нужно ли с таким мне рядом быть?

* * *
Хочу читать тебя, писать, лепить.
Не быть с тобою – лишь с тобою быть.

Тонуть, спасаться, вновь в тебе тонуть.
Ни словом и ни делом не вспугнуть.

Судить, оправдывать, казнить в ночи.
Ковать замки... и отдавать ключи.

Молиться о ниспосланном мне дне,
И признавать, что «истина в вине».

Писать тебе, не ждать письма в ответ,
тела  ломая тонких сигарет.

Заколдовать тебя, расколдовать…
Себя отдать… И всё ж не отдавать.

И трепетать, и плакать и кричать.
И никого вокруг не замечать.

Спасти тебя от всех грядущих бурь.
И вымарать проклятых сроков дурь.

И на страницу имя уронить…
И целый мир собою заменить.

* * *
Велел: «Не жди », – и не пришёл.
Не позвонил, не написал.
Сто тысяч дел других нашёл,
«Не обижайся », – не сказал.
Так гнусно дождик моросил…
Все двери настежь распахнув,
ждала тебя, что было сил…
Внезапно голубь в дом впорхнул.
Нет, не почтовый – просто гость.
Он подкормился на столе,
чуть поклевал собачью кость,
и походил по голове.
Потом стихи мои читал
и одобрительно кивал.
Всплакнул тихонько, перестал…
И взглядом душу разрывал.
А, улетая, прошептал:
«Не стоит он, ты не грусти».
И голосом твоим сказал:
«Я виноват. Прости. Прости ».

* * *
Мне бесконечно трудно и легко
писать тебе и о тебе. Словами,
я прикасаюсь. Страшно мне губами.
Мы так близки.… Но как ты далеко.
Меж нами нет неясности. И я
на все вопросы отвечаю прямо,
хотя довольно скрытна и упряма –
сама себе защитник и судья.
Не бойся. Всё останется, как есть,
а если и изменится немного,
то всё равно ясна будет дорога –
с тобой пребудут гордость, ум и честь.
Поссорятся за место на столе
бессчетные тома твоих романов.
А тонкий вкус скучающих гурманов
найдёт усладу рая на Земле.
Ты будешь счастлив день, мгновенье, год.
Так долго, долго... До конца Вселенной.
Но даже и тогда не станет тленным
твоих героев славный гордый род.
А женщина печальная одна –
за все грехи отмщенье и прощенье,
не даст погибнуть, станет утешеньем,
и выпьет всё, что суждено, до дна.

* * *
Всё в прошлом: брошенный мной дом,
поруганность мечты,
рука с карающим мечом,
державность темноты,
невежд налитый ядом крик,
страх боль не пережить,
заплеванный святыни лик –
веками не отмыть.

Всё в будущем: тот тронный зал,
награды и почёт,
цветами убранный вокзал
и подведённый счёт,
признание в иных мирах,
благопристойный вид,
чеканность профиля в горах,
забвение обид.

А в настоящем – ничего:
ни радости, ни слёз.
Инертное твоё « всего»,
ненужных встреч мороз.
Курьёзный, не к добру роман –
за жизнь не прочитать...
И горько-сладостный дурман,
что не даёт мне спать.

* * *
Я не люблю тебя – смертельно хочу любить.
Пленённым мной вернуть свободу... И всех забыть.

Очиститься. Я знаю, смоет грехи вода.
И побегут обратно строем мои года.

Прислушиваться постоянно к тиши шагов.
Писать так, чтоб сводило зубы у всех врагов.

Бросаться в омут, возноситься, гореть в огне.
И не смущаться, не дичиться наедине.

Любить, любить тебя так нежно и так беречь,
чтобы с ума сводила снежность невинных встреч.

Чтоб до разрыва нервов было, чтоб до конца…
И чтобы на двоих хватило в стволе свинца.

* * *
Вы для меня – шаг первый по росе.
Я Вам, как все.

Причудливый узор плетут слова.
Да, – не халва.

Ответствую, всегда такой была –
Земля мала.

Но потеснюсь, что б было место Вам –
своё отдам.

Во всеоружии я к Вам приду –
прогнать беду.

А если справиться с ней не смогу –
не убегу.

Мы шли друг к другу столько долгих лет –
раскрыт секрет.

Изысканность сплетенья "да" и " нет" –
таков ответ.

Подавленный разбитый пессимист.
Вдруг дерзкий свист.

Трюкач в вконец разодранном трико.
"Вдова Клико"

Хмель разрывает мысли пополам:
конечно, Вам

со мною быть в мятежной пляске снов…
Стон: "Не готов…"

* * *
Мне абсолютно всё равно –
горчит или кислит вино.

С кем день я провожу теперь,
кому открою ночью дверь.

Кто скажет «да», подумав «нет»,
что счастье есть, но нет монет.

Кого простить, кого забыть,
с кем рядом быть и с кем не быть.

Придешь ты или не придёшь,
кого ещё с ума сведёшь.

Дождь на дворе или жара,
и что не сплю я до утра,

взрываясь в страсти, как вулкан –
а ты живёшь, как истукан.

Какой исполнится каприз,
кто завоюет первый приз.

Где заплачу за радость дней –
на небе иль в стране теней.

И лишь не безразлично мне,
и я пылаю, как в огне,

когда велением извне
стихи рождаются во мне.