***

                ЗЕРНО

Тот день начался как обычно,
Малыш, вихрастый мальчуган,
искал в лесу гнездовья птичьи,               
и вот, забравшись на платан,
он, с высоты ветвистой кроны,
там, у излучены реки,
увидел, как кружат вороны
над чем-то тёмным.
                « Пустяки», --
подумал он:
                «Там видно падаль…»
Но птицы, яростно крича,
не нападали.
                «Всё же надо
взглянуть поближе».
                Сгоряча
о ствол колени обдирая,
Малыш спустился быстро вниз
и, сквозь кустарник продираясь,
пошел к опушке.
                «Торопись,
вороны трусят, это значит
добыча, или велика,
иль полумёртвая. Удача!
Добыть её наверняка
не сложно будет. Ну а мясо
приятнее, чем яйца птиц,
всё это и ребёнку ясно».
Малыш представил сколько лиц
его в становище встречают
улыбкой, словом похвалы.
Нечасто мальчик добывает
для рода мясо. Тут стволы,
пред Малышом, вдруг расступились,
лес оказался позади,
вороны всё ещё кружились
с истошным криком. Погоди…
Мальчишка замер пораженный:
пред ним, среди измятых трав,
горячей кровью обагренный,
лежал его отец Харлаф.


Харлафа звали сыном Зубра,
в роду он лучший воин был.
Два дня назад, погожим утром,
он на охоту уводил
шесть человек к ущелью Вяза,
там стадо буйволов паслось,
хотел огнём, всё стадо сразу
загнать к обрыву. Удалось
давным-давно такое Арчи,
теперь он стал беззуб и стар,
но ещё помнит ту удачу,
когда огня нещадный жар
животных заставлял бросаться
в глубокий и сырой каньон
и там о камни разбиваться.
О, сколько мяса, дивный сон!
Рассказ о славнной той охоте
Харлаф уже не раз слыхал,
но лишь недавно, при обходе
ущелья Вяза, увидал
как стадо буйволов пасётся
на том лугу, где был обрыв.
Решил, что стадом тем займется,
но опыт удержал порыв.
Луг был широк и в одиночку
отход зверям не перекрыть,
 а группа воинов, цепочкой,
сумеет траву запалить
так, что быки уйти не смогут.
Риск меньше, а успех велик,
ему шесть воинов помогут,
добычей станет каждый бык!
И вот охотники поспешно
готовят сучья для костров,
вдали же стадо безмятежно
пасется в пене васильков.
Лежат спокойно буйволицы,
сомлев от солнечной жары,
телята рядом копошатся,
среди гудящей мошкары.
Быки стоят, жуя губами,
порой оглядывая луг,
и отбиваются хвостами
от жутко надоевших мух.
Миролюбивее созданий
казалось вовсе не найти,
но это лишь на расстояние,
а если ближе подойти,
и не с винтовкой современной,
а лишь с дубиною в руках,
или копьём обыкновенным.
Э нет, сейчас не те века,
не нужно жизнью, право слово
рискуя, добывать обед,
(ну, лишь отравишься в столовой
 поев вчерашний винегрет)
и то ЧП, и то событие!
А вот в те давние года,
нередко лишь с кровопролитием
и добывалась вся еда.
И в этот день, Харлаф конечно
опасность четко сознавал,
оплошность совершишь беспечно
и вмиг, зверья тяжелый вал,
сомнёт, затопчет, вдавит в глину,
его ничем не удержать!
   Только б успеть костры раскинуть,
   тогда-то им не убежать.
                Так, вроде хворост заготовлен,
                осталось лишь его поджечь,
                Харлаф подал сигнал условный.
                Но что со стадом? Словно смерч
                коровы вскакивают резво,
                быки бросаются к кустам,
                что были чуть поодаль места
                где отдыхало стадо. Там
                видна фигура человека,
                Харлаф вгляделся – это Сиг!
                он задыхается от бега,
                по лугу мчится, в тот же миг
Харлаф сумел зажечь валежник,
пахнуло пламя, всё же слаб
ещё огонь, и нет надежды,
вот он медлительно, как краб,
переползает между сучьев…


 


А Сиг, истошно вереща,
несётся вдоль скалистой кручи,
быки догнали, растоптав,
живой волной, прошли по телу
и тут лишь ощутили дым.
Метаться стали, осовело
ища спасенья, лишь один
проход остался – в этом месте
Сиг должен был траву поджечь.
Он был заносчив, мало чести
считает в том, чтоб бросить в печь
всё стадо разом, слишком просто,
тут дело делает огонь.
А ты копьем попробуй острым.
Сиг храбрый воин, только тронь!
К тому же, Сиг заметил: в стаде
один бычок был явно хром,
к нему решил подкрасться сзади
и завалить своим копьем.
«Харлаф и прочие успеют
вдоль луга запалить траву,
а Сиг копьем владеть умеет!»--
так рассуждал он. Наяву –
лишь только к стаду он подкрался,
как тотчас обнаружен был,
но в первый миг не растерялся,
копьё удачно запустил
в бычка, весьма серьёзно ранив
и тот-то стадо взбеленясь,
громадным, яростным тараном
втоптало тело Сига в грязь.
Затем метнулись все к проходу,
куда огонь не доставал.
Пытаясь перекрыть отход им
Харлаф с друзьями побежал
туда же, факелом махая,
с истошным криком, но, увы
момент упущен и живая
волна, всех смяла…
                Средь травы
семь тел остались, ну а пламя
сглотнуло опустевший луг,
а у обрыва, словно знамя
взметнулось и погасло вдруг…
Харлаф лишь к вечеру очнулся,
хотел привстать, но не сумел,
он сразу болью захлебнулся,
поняв – ногами не владел…
И смерть его держала крепко,
надеясь скоро победить,    
во рту, был привкус крови терпкий
и потому хотелось жить.
Жить для того, что бы вернуться
в родное стойбище, а там…
Вот уже грифы в небе вьются
«Я должен встать! Я должен сам!»
Но встать не смог, пополз с надрывом,
от боли яростно хрипя,               
а где-то рядом волк тоскливо
взвыл, душу страхом теребя.
Темнело. Звёзды зажигались,
вдруг прокатился дикий смех,
там, возле трупов бесновались
гиены, празднуя успех.
Харлаф дополз до края луга,
где начиналась кромка скал
и в щели валуна упруго
свернувшись, до утра лежал.
А после время исчезает,
за часом в час, он всё ползёт.
Куда, зачем? И сам не знает
одна лишь мысль – вперёд, вперёд…
Когда же с высоты платана
смог разглядел его Малыш,
Харлаф всё полз бездумно, рьяно
цепляясь пальцами за жизнь.



Река в том месте огибала
петлёй широкую косу,
и дальше меж холмов бежала,
теряясь в жиденьком лесу,
что покрывал лишь берег речки,
вокруг лежала ширь степи
и с белых облачков-овечек
дождь редко эту степь кропил.
А на речной косе стояли
двенадцать крепких шалашей,
зимой их шкуры покрывали,
а ныне – толстый слой ветвей.
Итак, начало неолита,
суровый, негуманный век.
Одетый в шкуры и небритый
жил первобытный человек.
Стоянка небольшого рода,
одна на сотни миль вокруг,
здесь эти пасынки природы
и коротали свой досуг.
Из кремня делали рубила,
из кости – жало гарпунов.
Со шпуры здесь мезгу скоблила
старуха, вон несет улов
парнишка, что силки проверив,
в них куропатку смог поймать,
а девочка пошла на берег,
в надежде раковин набрать.
Тут все, как будто бы в работе,
детишки или старики,
мужчин не видно -- на охоте,
порою слышатся шлепки,
что детям раздают мамаши,
чтоб те не путались в ногах,
короче жизнь почти как наша
и всё же не совсем пока.
Внезапно что-то изменилось
и детский крик сменила тишь,
все напряглись, преобразились,
ведь в лагерь прибежал Малыш.
С трудом, переводя дыханье
он рассказал всем про отца.
У женщин вырвались стенания
и сразу по следам гонца
пошли три мужа, стиснув копья,
а воротившись, принесли
Харлафа,  истекая кровью
он полумёртв. Его внесли
в шалаш стоящий на отшибе,
на кольях черепа быков
торчат, рога до неба вздыбив,
здесь жил колдун и знахарь Пав.
А после было ожидание,
жизнь рода как бы замерла,
на лицах горе и страданье,
что будет дальше? Их ждала
судьба нелегкая, поскольку
шесть лучших воинов в роду
видать погибли, и не только –
седьмой вон мечется в бреду.
В нем явно духи обитают,
хотят с собою увести
и только Пав возможно знает,
как можно храбреца спасти.
В те времена не так уж редко
охота приносила смерть,
вон год назад в стоянку предков
ушел Асур –большой медведь,
он был куда сильней Харлафа,
вождь мудрый и великий муж,
но был растерзан львом кровавым,
покинул племя. Покамуш –
весёлый юноша, чуть раньше
упал в расщелину скалы.
Тут сразу семеро, что дальше?
На что-то духи явно злы…
Зачем им мстить, и столь жестоко,
чем их задобрить, что бы впредь
несчастья лавовым потоком
не приносили роду смерть?
Об этом думал Пав, мешая
кашицу из растёртых трав,
он знал – в них польза небольшая,
он видел – не жилец Харлаф.
Пав лишь оттягивает время,
что бы обдумать тот ответ,
который ждет сейчас все племя,
так в чем же корень стольких бед?
Пав, как колдун, знать это должен,
он ближе к духам, как никто.
Больной забормотал на ложе
в бреду:
             -- Кито… Где ты, Кито?..
Колдун нагнулся над Харлафам,
вникая в бормотанья пыл,
Кито – причина бед кровавых!
Дух это внятно сообщил!


Кито была женой Харлафа
уже почти, что девять зим.
Её он из-за перевала
привёл когда-то, вмести с ним
туда пять юношей ходило,
но только он добыл жену.
Там за горами люди жили
всегда любившие войну,
их одолеть не так уж просто,
а вот Харлафу удалось.
Кито была высока ростом,
вся крепко сбита. В ней слилось
и необузданная лихость,
и кротость девственной души,
и первобытной страсти дикость
и острый ум, что её служил
не хуже, чем ладонь умелая
да так, что как-то, даже Пав,
был поражен словами смелыми
и ощутил впервые страх.
Давно случилось то событие,
Кито беременной была
и вот, по женскому наитию,
для духов жертву принесла,
прося помочь родить ребёнка,
а жертвой стала горсть семян,
она их бросила в сторонке
от тропочки,  густой бурьян.
То было семя диких злаков,
в степи не мало их росло,
жевать приятно их, однако
вкус мясо лучше. Вот прошло
не мало времени, родилось
у крепкой женщины дитя
и жертва та давно забылась,
но вот однажды проходя
тропой, она вдруг увидала
в траве головки колосков.
Другая б, просто их сорвала,
Кито же, мысля широко,
вдруг призадумалась:
                «Похоже,
я здесь бросала семена…
Да, точно здесь, я помню, всё же
вокруг только трава видна,
нет больше колосков
и это, явно не спроста…
Дух принял жертву, явно принял
и сообщил об этом так!»
Ей было радостно и страшно,
ведь дух знамение послал
не колдуну, а ей, не важно
за что, но он Кито избрал!
С тех пор она на жертву духам
всегда бросала семена,
болел ли сын, поранив руку,
иль муж ходил на кабана…
И в прочих будничных заботах
просила помощь высших сил,
так постепенно, год за годом,
тот опыт знания приносил:
в какой земле, в какое время,
та жертва приносила плод,
какое лучше выбрать семя,
чтоб дух доволен был. И вот
Пав, что сначала насмехался
над поведением Кито,
чем беспокойство скрыть старался,
однажды ясно понял, что
духи, правда, выделяют
её среди других людей,
во всём удачу посылают,
и тайны поверяют ей.
А Пав? Ведь он колдун у рода,
так почему же не везёт
уму всё чаще? Нет, народу
нельзя понять, что Пав не тот
отныне стал, что он стареет,
что в колдовстве Пав ослабел.
Кито убрать и побыстрее…
Харлаф внезапно захрипел,
прервав бег мрачных дум шамана,
рванулся, судорожно дыша.
   -- Кито!..— и рухнул бездыханным,
глядя на полог шалаша.
Так умер лучший воин рода,
охотник доблестный – Харлаф.               
И дух его обрёл свободу
в стране вечнозелёных трав.
В то время смерти не страшились,
она всегда была близка,
из жизни просто уходили,
как бы в другую, где легка
была охота, много зверя…
Таким был тот загробный край,
чем жизнь трудней, тем больше верит
народ в недостижимый рай.
Колдун закрыл глаза Харлафа,
кряхтя, пополз из шалаша,
тут люди обступили Пава,
ждут приговора, не дыша.
   -- Харлаф ушел к большой охоте,
в долины предков, навсегда!
Наш род стал предкам неугоден
и потому пришла беда.
Мы потеряли много смелых
и сильных воинов мужчин,
чтоб воспитать таких умелых
теперь уйдёт немало зим.
Раз так, нас ждут ещё несчастья,
и можно их предотвратить
лишь вырвав корень всех напастей
и дух сказал мне, как нам быть:
средь нас чужая порождает
гнев неба, покаравший род.
Она коварно накликает
на племя множество невзгод!
Мы, так же как и прежде предки,
для духов в жертву кровь несли,
и духи сыты были, редко
на нас сердились, но нашлись
другие руки, что бросают
Великим духам, семя трав.
Им, этой пищи не хватает
и вот на племя осерчав
они забрали жертвой крови
семь лучших воинов. И что ж?
Я видел, они хмурят брови
и снова точат острый нож,
уж слишком тяжкая обида
была врагом нанесена!
Теперь должны мы духам  выдать
ту, что пред нами не честна.
Кито!!! Она для нас чужая,
она решила нас сгубить,
на племя духов натравляя!
Её мы и должны убить,
что бы задобрить злые силы...
   Десятки глоток слились в вой!
К Кито рванулись с волчьим пылом,
Малыш хотел закрыть собой
мать от толпы, но всё напрасно,
был брошен в сторону, избит.
Давясь кровавой пеной,
ясно он слышал, как она кричит
отчаянно борясь со всеми,
но в схватке той не победишь,
в миг растерзало её племя,
так сиротою стал Малыш…

 

Промчались годы, вырос мальчик,
всей статью в славного отца,
он мог валун швырнуть, как мячик,
сбивал ударом жеребца.
И помнил мать, её советы
о странных чудо семенах.
Сначала тайно, по секрету,
он их выращивал, был страх,
что если Пав, хотя б случайно
о том узнает – быть беде!
Итак, Малыш растил их тайно,
пока был юным, но затем,
когда пришли почет и сила,
бросая вызов колдуну,
Малыш при всех, с весёлым пылом,
для жертвы духам протянул
горсть тех семян, взъяривши Пава.
Но время старика прошло,
он стал беззубым и корявым…
Отныне в быт людей вошло,
то величайшее открытие,
что земледелием назовут,
но смысл этого события
лишь через сотни лет поймут,
когда на землю бросят семя
не в жертву духам, а за тем,
чтоб вырос хлеб! Придет то время
прогресс не удержать ничем.