Они прилетят к тебе...

Убирала летние вещи на зиму. Сарафан, юбка. Джинсы. Встряхнула их, разглаживая складки, и вдруг мне на колени упало перышко. Я отлично помню, откуда оно у меня. Лето, парк  Ривьера, утро...

-Протяни руку, и они прилетят к тебе!

Я оборачиваюсь на дребезжащий голос и замираю. На меня смотрит высокий худой старик в шляпе и рваном, но на удивление чистом пальто, странном среди июльской жары. Он протягивает ко мне руку с горсткой семян подсолнуха и улыбается.

-На, не бойся, возьми, и они прилетят к тебе, ангелы божьи!

Старик так по-доброму смотрит и так трогателен среди пестроты южного парка, что я не решаюсь обидеть его и протягиваю руку. Семена падают мне в ладонь, и тут же, как будто из воздуха, начинают появляться птицы. Голуби белые и сизые, в пушистых штанишках, породистые, наверное, и обычные уличные попрошайки, они кружат вокруг меня, задевая кончиками крыльев мои плечи, лицо, садятся на ладонь, отталкивая друг друга. Их так много, что даже чуть-чуть страшно. У птиц острые клювы и коготки, но вот что удивительно - они не царапают мои руки. Наоборот, на коже ладоней остается неизведанное доселе ощущение живого теплого тельца, будто кто-то мазнул мягкой метелочкой по руке. Старик смеется, глядя как птицы вьются вокруг меня, садятся на голову и руки.
-Я хожу сюда каждый день вот уже несколько лет. Птицы знают меня и прилетают кормиться. Они, голуби - моя семья.
Старик в нелепом пальто замолкает и отворачивается. Мне становиться неловко и неудержимо щиплет в носу. Я шмыгаю носом, гоня
непрошенные слезы, начинаю рыться в карманах джинсов, выуживая смятые десятки.

-Возьмите, пожалуйста. Купите голубям еще семян.

Я неловко сую деньги в ладонь старика и быстро ухожу прочь.

Спаси тебя Бог, деточка! Они прилетят к тебе, ангелы божьи! Прилетят!

Я слышу эти слова уже издалека, стремительно удаляясь по аллее из гигантских кипарисов и магнолий, как будто убегаю. У меня странное ощущение, будто я одна в этом старом парке, и время остановилось, растянулось как вязкая прозрачная масса. Я внезапно оборачиваюсь, желая стряхнуть этот морок. Но старик никуда не исчез, его длинная черная фигура все так же маячит в конце аллеи, а вокруг него кружатся его голуби. Его птицы.
Мне становится удивительно легко на сердце. Будто со мной произошло что-то по настоящему хорошее. Не оборачиваясь больше, я иду по прямой, как стрела, аллее , иду навстречу людям.