Разве мы такие... звери?!

Он не столько стойко держался, он вас видеть не мог, тем более с вами беседовать.

Твое имя давно стало другим
Глаза навсегда потеряли свой цвет
Пьяный врач мне сказал тебя больше нет
Пожарный выдал мне справку что дом твой сгорел

Hо я хочу быть с тобой
Я хочу быть с тобой
Я так хочу быть с тобой
Я хочу быть с тобой
И я буду с тобой

...
Я ломал стекло как шоколад в руке
Я резал эти пальцы за то что они
Hе могут прикоснуться к тебе я смотрел в эти лица
И не мог им простить
Того что у них нет тебя и они могут жить

"Наутилус"

*
- Петька! - хлопцы подсказали. - Геть к Чапаю и доложь!

Ну типа того.

Так покалякать по-советски,
Да и оттаять понемногу,
И голову держа по-светски,
И волоча барррранью ногу.

Вероника Долина

*
И сидит этот ваш комдив на парапете, размышляет это о жизни.

Сидит на парапете дурачок,
Он видит только то, что видит он.
И в то, что видит он слегка влюблен.
Как недалекий от всего далек.

В руке зажат счастливейший билет,
Потерянный иль выброшенный кем,
А дурачок рассказывает всем
О том, что есть, а может быть и нет.

Вот впереди жестокий детский смех,
Когда на корку скользкую ступив,
Летит старушка, сумку уронив,
И мелочь звонко скачет из прорех.

Торжественные крики воронья
Приветствуют подкравшийся закат
И в сумерках теряется плакат,
С которого ты смотришь на меня.

А ветер расправляет кружева,
Разбрасывает пригоршнями дни.
В уютном доме греются одни,
Другие растеряли все слова.

Толкнет вперед в окошки яркий свет,
Назад откинут стрелки на часах.
И снова все на разных полюсах,
А места нет и занят парапет.

Сидит на парапете дурачок -
Глаза полуприкрыты, но молчок.

Л.Сергеев

Это он, видите, сам о себе так самокритично, кто он есть. И это его положение на печальное созерцание пейзажей его наталкивает.

*
Экваториальный лес (1921)

Я поставил палатку на каменном склоне
Абиссинских, сбегающих к западу, гор
И беспечно смотрел, как пылают закаты
Над зеленою крышей далеких лесов.

Прилетали оттуда какие-то птицы
С изумрудными перьями в длинных хвостах,
По ночам выбегали веселые зебры,
Мне был слышен их храп и удары копыт.

И однажды закат был особенно красен,
И особенный запах летел от лесов,
И к палатке моей подошел европеец,
Исхудалый, небритый, и есть попросил.

Вплоть до ночи он ел, неумело и жадно,
Клал сардинки на мяса сухого ломоть.
Как пилюли, проглатывал кубики магги
И в абсент добавлять отказался воды.

Я спросил, почему он так мертвенно бледен,
Почему его руки сухие дрожат,
Как листы... "Лихорадка великого леса", -
Он ответил и с ужасом глянул назад.

Был с ним карлик, мне по пояс, голый и черный,
Мне казалось, что он не умел говорить,
Точно пес, он сидел за своим господином,
Положив на колени бульдожье лицо.

Но когда мой слуга подтолкнул его в шутку,
Он оскалил ужасные зубы свои
И потом целый день волновался и фыркал
И раскрашенным дротиком бил по земле.

Я постель предоставил усталому гостю,
Лег на шкурах пантер, но не мог задремать,
Жадно слушая длинную, дикую повесть,
Лихорадочный бред пришлеца из лесов.

Он вздыхал: "Как темно... Этот лес бесконечен...
Не увидет нам солнца уже никогда...
Пьер, дневник у тебя? На груди под рубашкой?
Лучше жизнь потерять нам, чем этот дневник!

Почему нас оставили черные люди?
Горе! Компасы наши они унесли...
Что нам делать? Не видно ни зверя, ни птицы,
Только посвист и шорох вверху и внизу!

Пьер, заметил костры? Там, наверное, люди...
Неужели же мы, наконец, спасены?!
Это карлики... сколько их, сколько собралось...
Пьер, стреляй! На костре человечья нога!

Врукопашную! Помни, отравлены стрелы...
Бей того, кто на пне... он кричит, он их вождь...
Горе мне! На куски разлетелась винтовка...
Ничего не могу... повалили меня...

Нет, я жив, только связан... злодеи, злодеи,
Отпустите меня, я не в силах смотреть!..
Жарят Пьера... А мы с ним играли в Марселе,
На утесе у моря играли детьми.

Что ты хочешь, собака? Ты встал на колени?
Я плюю на тебя, омерзительный зверь!
Но ты лижешь мне руки? Ты рвешь мои путы?
Да, я понял, ты богом считаешь меня...

Ну, бежим! Не бери человечьего мяса,
Всемогущие боги его не едят...
Лес... о, лес бесконечный... я голоден, Акка...
Излови, если можешь, большую змею!"

Он стонал и хрипел, он хватался за сердце
И наутро, почудилось мне, задремал;
Но когда я его разбудить попытался,
Я увидел, что мухи ползли по глазам.

Я его закопал у подножия пальмы,
Крест поставил над грудой тяжелых камней
И простые слова написал на дощечке:
"Христианин зарыт здесь, молитесь о нем".

Карлик, чистя свой дротик, смотрел равнодушно,
Но когда я закончил печальный обряд,
Он вскочил и, не крикнув, помчался по склону,
Как олень, убегая в родные леса.

Через год я прочел во французских газетах,
Я прочел и печально поник головой:
"Из большой экспедиции к Верхнему Конго
До сих пор ни один не вернулся назад".

Николай Гумилёв

*
Он сам себе хозяин, где хочет там сидит; семью только жалко и товарищей, он у них подписи брал, что они с ним станут сидеть по доброй воле, пока их в лагеря всех не переправят?

Агата Кристи Ак   24.03.2014 01:32   •   Заявить о нарушении