один на один

1.Он никогда не давал обещаний.
Никогда не говорил ей "моя родная."
Все в нем ее пугало, смущало,
но странно - при каждом подаренном ей прощании
она умудрялась желать новой встречи, зная,
что сюжет не изменится - пара недель молчания,
затем звонок, где-то между средой и субботой.
Путь к нему в четыре стены. Смесь восторга с отчаяньем.
Этакий терпкий микс. И в плеере - ноты.
"Выход в город". Как это безвыходно. Странно. Нужно.
Как лицо его в ярком солнце мешает спорить...
И она уже знает, как он позовет ее ужинать,
как будет просить разрешенья окно зашторить...
Как потом все будет бессмысленно, глупо, просто.
Потолок абсолютно белый, как и простыни.
Опоздавшие мысли: "Боже, зачем все это?"
И бесформенный сон. И за шторой - полоска света.
Она прекрасно знает, еще выходя из метро, что завтра
на этом же самом месте, на этих ступенях,
ее оставят стоять, объятья порвав внезапно,
один на один с собственной тенью.

2. Знаешь, мама, я так мало о ней знаю.
Но я знаю - она умеет сводить с ума.
И часто сходит сама... мам, она такая смешная.
У нее длинные пальцы и маленькая родинка на шее.
И она поет песни, когда у нее есть голос.
Мы были с ней у нас дома и это было крушенье.
Это было кружение, мама. Это было падение в пропасть.
А потом она, как ни в чем ни бывало,
стояла перед трюмо. Поправляла кудри.
Улыбалась почти невинно. Одевала
смятое платье. И бледную кожу пудрила.
Я хотел сказать ей, но видел - она играет.
Вот и бросил попытки. Тайна осталась тайной.
Она не узнает ее. Да и пусть не знает.
Эта тайна была печальной, такой случайной.
Мы вышли из дома под вечер, держа дистанцию.
Навалилось все сразу - город, машины, люди...
И я проводил ее до ближайшей станции.
Уходя, она солгала мне, что любит.