Дочка

Губы пересыхали, но не от жажды. Их смачивали влажной тряпочкой, но это мало помогало. Казалось, что сухость где-то внутри губ. В молитвах и тихих стонах они чуть шевелились - беззвучно. Голос, видимо, тоже высох. Но его водой и вовсе не излечить...
- Тише, тише...
Незнакомый голос звучал, будто эхо. Чья-то рука нежно провела по щеке, вновь влага на губах. И на миг кажется, что легче...
- Совсем измучилась. Господи, и как живая еще - неделю уже на грани, и все никак...
А этот голос был знакомым. Татьяна Федотовна, старшая медсестра, а для нее - Нюша. Нюша - потому что Татьяна Федотовна было не выговорить уже, потому что хотелось стать вроде как чуточку родной, близкой ей. Сначала пыталась называть Танюшей - но на слоге «та» заходилась выматывающим кашлем. И слышимым оставалось только «нюша»...
- Неделю? - в незнакомом голосе почудилось что-то знакомое...
- Неделю... Будто держит ее что-то... - прохладная рука медсестры легла ей на лоб. Пахнуло лекарствами. С каждым днем запах этот все более слабел. Возможно, что сейчас она ощущала его по памяти - от Нюши всегда пахло лекарствами, и сегодня не могло быть иначе.
Обрывки мыслей утомляли. Голова закружилась сильнее прежнего и наступило забытьё...
- Пульс есть, - нет, она определенно уже слышала этот голос. Вот только когда, кому он принадлежал - она не помнила. Силилась представить его владелицу - и не могла. Нужно открыть глаза, это же так просто.
Будто уловив мысли больной, скрипнул стул у кровати (он был старым, и, когда Нюша вставала, всегда скрипел, будто деликатно намекая, что давно отслужил свое и пора на покой).
- Надо окно открыть, Леночка. Обед почти, а в палате ни света, ни воздуха, как в склепе.
Мягкие шаги постепенно удалялись. Недалеко, до окна. Легкий треск - это раздвигаются жалюзи. Сквозь веки проникает свет, чуть щиплет в глазах.
- Так и вправду лучше, - голос улыбается. Она знает его! Откуда?
С большим трудом открывает глаза. Медленно, осторожно. Веки поднимаются тяжело, как пудовые гири. Свет слепит, хочется закрыть глаза обратно - и погрузиться в красно-черную пустоту. Любопытство пересиливает. Оказывается, в ней еще живо любопытство...
Все плывет. Сфокусировать взгляд удается с трудом.
Будто окруженная светом, перед ней стоит та, чей голос так взволновал. Все, как в сияюще-белом тумане. Но лицо - такое знакомое лицо!
И вдруг - вспоминается. Широко распахивает глаза, почти приподнимается с постели и пытается протянуть руку:
- Дочка! Вернулась... - голос еле шелестит.
Девушка торопливо берет ее за руку:
- Тихо, Вам нельзя волноваться...
Татьяна Федотовна молча отстраняет ее от больной. На всякий случай проверяет пульс.
- Отмучилась... - голос ее чуть подрагивает.
У девушки невольно выступают слезы на глазах. Она работает первый день и еще никогда не видела смерти.

***

На похороны пришли две старушки из хосписа, Татьяна Федотовна и молоденькая санитарка Леночка. Как оказалось, родных у 87-летней бабки Агриппины не было. Молча стояли, пока закапывали могилу. Молча шли с кладбища.
- Она тут про дочку вспомнила перед смертью. Где она? - прервала тишину медсестра.
- Так знамо где. Еще и 18 не исполнилось девчонке, как в реке утопла. Нашли-то через год почти, мало что осталось. Опознавать Гриппе было нечего, так и похоронили, не открывая гроба. Она все не верила, что дочка это ее, до последнего искала да весточки ждала. Уж шибко ты, дочка, похожа на нее, - добавила старушка, посмотрев на санитарку, и стала прощаться.
- Как дочь ее звали? - спросила Леночка, когда старушки повернулись спиной и уже сделали несколько шагов в направлении остановки.
- Так Леной и звали.

Леночка и Татьяна Федотовна шли в больницу. По щекам девушки текли слезы, она размазывала их тайком, полагая, что начальница ничего не замечает, размышляя о чем-то своем.
Но Татьяна Федотовна все видела и сердце ее чуть сжималось. Она знала, что Леночка воспитывалась в детдоме, и, конечно, прекрасно понимала, что ее 23-летняя санитарка не может быть дочерью покойной Агриппины. Но все же - как странно все сложилось...
А Леночка сквозь слезы думала о том, что ее впервые назвали «дочкой». И ей это, вопреки всем ожиданиям, не принесло ни капли счастья...