Краски

Я знаю ее... Она носит обычную одежду. Ест обычную пищу. Дышит одним с тобой воздухом. Она пишет стихи, и поэтому сейчас я скажу тебе, чтобы ты не читал дальше.

Стой.

Оставаясь в темноте, вырывая у друзей, неожиданно-знакомых, хорошо-знакомых, вечер, оставаясь наедине с собой, она вытряхивает на пол содержимое нижнего ящика фанерного, выкрашенного синим стола. На пол с дробным стуком падают баночки краски. Карминовые, охряные, лимонные, но все - одинаково черные, одинаково безликие в отсутствии света, в одинаковом, примиряющем беспорядке.
Пахнет краской, пахнет студией, деревянным полом, шампунем - от волос и кожи, пылью - от кончиков пальцев, горечью - от мыслей.

Долго,
красиво,
беззвучно,
течет, перекатывается время, стираясь между шестеренок механических часов.

С баночек сворачиваются крышки, и опять слышится дробный стук, сбегающий по полу.
Запахи становятся резче, а она погружает пальцы в темный округлый контур, пытаясь определить цвет на вдохе, по ощущениям, на вкус, на выдохе, на звук.

По поверхности ее прикрытых век скользят, вспыхивают неувиденные, ненаписанные никем картины. Они так и останутся внутри, как печать безумия, как роспись человека, которым она не смогла стать, который так и не появился вместо нее.

Пальцы скользят по бумаге, очерчивая, гладя, врастая... надеясь, что это небо - синее, может быть алое, судя по маленьким комочкам краски, но не черное.

Где то там, на полу, она помнит об этом и никогда не дает себе забыть, среди открытых и обезоруженных баночек, настоящим цветом, не скрытой угрозой, матово поблескивает только одна. А хочется, чтобы все сразу: эта земля - желтая, зеленая, в разводах алого, синего, пятнах коричневого, кляксах лилового.

А руки ее не глядя перебирают, окунаются в холодящую массу, вбирают, впитывают цвет, запах, оставляют след, не останавливаются, рисуя, лаская бумагу, в горячечном желании увидеть - тянутся к лицу, скользят по коже, разбавляя густой неизвестный цвет слезами, по щекам, губам, шее...

Этот цвет сольется струями по блестящему боку ванной, в ослепляюще белом свете ламп, размываясь водой, до тех пор, пока не растворится, пока она не решится.

И в этот раз не дает себе узнать ответ на вопрос - какого цвета ее незавершенность, ее закрытая  ящике - шкатулке правда, ее сумасшедшая надежда, что она сможет открыть глаза.