***

Александр Богуславский 
05.10. 1995    Stuttgart
Дубликат

Была война. Фашист уже стоял,
Засучив рукава, над всей Европой.
Он ей беспечной преподал
Нацистской логики урок жестокий.
Уже шли танки по украинским полям,
По белорусской пыльности дорог.
Скрываясь по болотам и  лесам,
Бежало населенье на восток.
Тащился поезд беженцев, пыхтел,
В теплушках бабы, старики и дети.
Но кто-то сверху транспорт заприметил,
Скомандовал «zum Angriff» и запел
Весёлые пастушачьи куплеты:
«Ach, мein lieber Augustin, Augustin, Augustin».
Мне не забыть ужасных тех картин,
Несомых взрывом ног, голов и спин.
Горят вагоны, рухнул паровоз.
По полю меж нескошенных полос,
Бегут спасаясь матери и дети.
Сердца трепещут, стоны, плач и  крик.
Но  тот кто  пел, он нас и там настиг
И бомбами и пулемётом.
И песенку закончив улетел,
Взревев над головами с разворотом.
В аду я в этом чудом уцелел,
Под матерью убитой с самолёта.
Тогда мне шёл девятый год.
Я вырос в доме для сирот.
В детдоме этом каждый знал,
Что Додик жид, но парень свой
Молчун, не трус и с головой.
Летело время быстро,  я мужал.
Когда  я паспорт получал.
Чиновник добрый предлагал,
Мне русским записаться,
Но я твердил, что я  Гольдблат.
Так и запишем, - он сказал,
Решив не придираться.
Кто ж станет просто так евреем называться?
И выдал даже о рожденье дубликат.
В нём названы отец и мать, и день, и год.
Мне дорог каждый листик тот.
Наедине с самим собой,
                его я  часто открываю,
На буквы мёртвые гляжу,
Потом закрыв глаза лежу,
И память напрягая, сколь могу,
С трудом родные лица вспоминаю.
Черты их милые в мозгу.
Мне видятся с трудом, наплывом.
Ведь даже фотографий нет.
Лишь боль в душе, как  старый  след,
Той жизни, что умчало взрывом.
Теперь, в иные времена.
Как будто, свежая волна
Господствует на всех порогах.
Но в консульствах, порой и в синагогах,
Не глядя мне в глаза твердят,
Позвольте, это - дубликат.
Признать евреем вас, конечно, мы не можем.
А у меня, в ответ, мороз по коже,
И слышу я, как бомбы говорят.
 
.