Фестиваль воздушных шаров

         Сижу, поглощаю свой утренний кофе, а вместе с ним простор осеннего двора за окном, и вспоминаю мою милую сестрёнку. Давно в детстве, как раз в это время года, мы посещали международный фестиваль воздушных шаров. Первый раз я повёл её на этот фестиваль, едва мне исполнилось двенадцать лет. Она была тогда ещё совсем крохой, пяти лет отроду.
         Алиса поднялась высоко на гору и закричала мне оттуда: «Иди сюда, Фелис! Смотри, как красиво!» И я в который раз поднялся на эту горку и заглянул в не по-осеннему голубое небо: в нём были сотни воздушных шаров! «Да. Они - просто замечательные!» – отвечал я, поправляя капюшон на красной курточке сестрёнки. «Они не просто - «просто замечательные», они – самые всамделишные на свете! И не спорь со мной, Фелис!» – она ещё не совсем выговаривала моё имя и называла меня не Феликсом, а Фелисом. Впрочем, звучало это довольно мило.
         С тех самых пор мы не пропускали ни одного фестиваля. Помню, сразу после праздника я сажал сестрёнку к себе на плечи и сбегал вниз с горы под её восторженный визг. Потом я опускал Лиску на землю, её платьице при этом чуть задиралось, и я нащупывал складочку у неё на животе, какая бывает у маленьких детей. Ей было щекотно, и она удирала от меня далеко в поле. Наконец, мы возвращались домой по извилистому лесному шоссе, и Лиска любовалась расплывшимся пятном бензиновой радуги.
         Теперь она уже выросла, вышла замуж и растит собственных детей, в отличие от меня. Я по-прежнему одинок и давно уже не хожу на этот фестиваль.
         Всё ещё сижу, наблюдая за тем, как остывает мой кофе, и листаю свежий журнал. Разносчики газет на старых велосипедах зачастую почему-то объезжают мой дом стороной, и свежие новости прессы за завтраком стали для меня большой редкостью. На этот раз просто повезло. На первой полосе замечаю несколько слов о нашем фестивале: торжественное открытие состоится сегодня вечером… Пойти, что ли? Стало быть, решено.
         Много народу собралось на горе, кое-где слышу даже родную русскую речь. Купил себе бутылочку пива и устроился на мягком покатом склоне. Сижу, разглядываю шары… И вдруг знакомый голос:
- Феликс!
Оборачиваюсь в тревожном ожидании. Так и есть! Моя милая сестрёнка! Но как она изменилась… Как будто худее стала, и нет прежнего блеска в глазах. Последний раз мы с ней виделись прошлым Рождеством, когда я приезжал к ним в Вашингтон.
- Лиска! – радостно кричу я и, вскочив на ноги, тут же заключаю сестрёнку в объятья. Господи, какая же она худенькая! Крепче прижимаю Лиску к себе и шепчу ей на ухо: - Милая моя, почему же ты мне не пишешь, не звонишь? Я так по тебе соскучился!
Но она высвобождается из моих объятий и только виновато улыбается. Несмотря на её протесты, я беру Лиску на руки и уношу подальше, к старому дубу, под которым мы так любили играть в детстве. Сажусь вместе с ней на траву, украдкой пытаясь нащупать сквозь распахнутое пальто маленькую складочку у неё на животе. Не нахожу.
- Феликс, ты себе не представляешь, как же я рада тебя видеть! – целует меня в щёку. – Ну, рассказывай, как живёшь… Много уже бумаги извёл?!
- Да вот… Всё так же пишу или, как ты выразилась, «извожу бумагу». А что мне ещё делать?! Давай лучше о тебе поговорим… - не успел я договорить, а она вдруг как расплачется! Обняла меня и рыдает, никак успокоиться не может. – Что с тобой, солнышко? – спрашиваю и глажу её по спине.
- Феликс… - начинает она сквозь всхлипы. - Ты только не сердись, пожалуйста. Это я так… Просто давно тебя не видела. – а сама вся такая несчастная.
- Нет, - говорю, - уж кого-кого, а меня тебе не обмануть! Признавайся, с Джозефом поссорилась? – это я об её муже спросил.
Молчит. Смотрит на меня искоса и молчит. Собираюсь уже сердиться, как вдруг замечаю небольшой синяк на её запястье. Резко поднимаю рукав и в ярости сжимаю в кулак руку:
- Он бил тебя?!
- Ну что ты, Феликс! Как ты мог такое подумать? – отворачивается от меня и начинает рыскать в сумочке в поисках косметички.
Но меня не проведёшь!
- Ты можешь рассказать мне. Слышишь, Лиска?! – легонько дёргаю за отворот её пальто.
- У него есть другая. – не оборачиваясь, тихо произносит она.
- Ты уверена?
- Он мне сам сказал, что я стала его раздражать. А потом признался…
- Требует развода?
- Нет, что ты! У нас же – дети! И потом, я всё ещё люблю его… - повернулась, наконец! Смотрит на меня доверчиво, как в детстве.
- Да ты что, Лиска! Так же нельзя! – беру её за руку. – Переезжай с детьми ко мне! Проживём как-нибудь… Соглашайся!
- …И дети его любят. Они сейчас на том конце поля, где ещё не все шары поднялись.
- Так он здесь??? Мерзавец! – чувствую, злоба накапливается внутри меня и вот-вот выйдет наружу, как затаившаяся лава из жерла вулкана.
- Феликс, прошу, только не надо ничего предпринимать! – Лиска испуганно оглядывается по сторонам. – Пожалуйста, не лезь к нему.
- Пусть сперва он к тебе не лезет! Он ведь всё-таки бил тебя, да? Скажи мне!
- Да! – кричит Лиска. – Ну и что с того?!  Мне всё равно! Феликс, давай сейчас с тобой попрощаемся, потому что я не хочу, чтобы он видел нас вместе… - вдруг она замолчала и опустила глаза.
Я резко оборачиваюсь и вижу Джозефа. Руки в карманах, стоит, изучает меня:
- Привет, Элли. За детишек не беспокойся, я дал им денег на карусель… Кстати, Элли, я же просил тебя держаться подальше от этого твоего чокнутого братца. – протягивает Лиске руку. – Вставай, дорогая. Я обещал детям, что мы будем поблизости.
- Конечно, милый. – она поднялась, даже не смотрит на меня.
Джозеф, вероятно очень доволен собой. Уходит, и моя Лиска послушно семенит за ним. Тут я, конечно, вскакиваю, подбегаю и сбиваю его с ног. Чувствую, Джозеф сильнее меня, но не сдаюсь. Навалившись на него, вцепляюсь в горло. Слышу, как кричит Лиска, но что, не могу разобрать. И вдруг незаметно для себя оказываюсь плотно прижатым к земле… получаю несколько ударов в лицо и живот, и моя хватка ослабевает. Наконец, обессилев, разжимаю руки. Он от меня отстал. Сквозь тонкую белую пелену вижу, как он тащит за собой мою сестрёнку.
         Мимо проходят люди. Никто не остановится, не поможет мне. Думают, наверно, что я – пьяный. Медленно поднимаюсь на ноги и, шатаясь, иду вдоль торговых рядов. Вижу мальчика лет пятнадцати, он играет со своей сестрёнкой, совсем как мы с Лиской когда-то. Стою, наблюдаю за ними. Потом зачем-то хватаю мальчонку за рукав:
- Слушай, дружище, - говорю я ему, - если вдруг твоя сестрёнка выйдет замуж, то знай, что теперь она, прежде всего жена, чем сестра. Запомни мои слова…
Мальчонка вырывается и убегает вслед за сестрой, а я сажусь на холодную землю и запрокидываю голову: надо мной хлопает в ладоши жёлтый клён.
         И вот я дома. Снова – только я и мой кофе. Мда… Здорово меня отделали! Хотя, если честно, не так уж и больно, но моё самолюбие явно пострадало. Тщательно принимаю душ, словно хочу поскорее смыть с себя грязное дыхание этой осени, и устраиваюсь в кресле под тёплым пледом. Мой телефон молчит. Хоть бы кто позвонил ради приличия! Ладно, опять придётся самому навязываться…
- Алло. Будьте добры Алекса. Алли, это ты?! – плохо слышно из-за помех на линии, я и уже буквально кричу в трубку.
- Здравствуйте. – раздаётся на том конце.
- Ну, здравствуй… Узнал меня?
- Да, конечно. – произносит чётко, медленно выговаривая слова.
Так я ему и поверил! Чёрта с два он меня узнал! Терпеть не могу людей, которые врут даже в таких мелочах!
- Да ты спишь? Алли, я к тебе обращаюсь! – в тайне надеюсь, что он всё-таки меня узнал.
- Кто? Я?! Просто вздремнул… А что? – не слышу энтузиазма. Чувствую, ему абсолютно всё равно, отвечу я ему или нет. Прямо хоть трубку клади, ей-богу! И вдруг мне в голову приходит совершенно бредовая идея…
- Слушай, - говорю, - а не махнуть ли нам с тобой в город? – да знаю, знаю, что ещё совсем недавно меня вздул сестрин муженёк, и было бы разумнее с моей стороны остаться дома… Но, думаю, хуже уже не будет.
- Феликс, ты что ли? – раздаётся на том конце трубки.
- Проснулся! Уже полчаса как я! – просто поражаюсь его проницательности!
- А… Ну да… Я так и понял. Кому ещё может вздуматься ехать в город, на ночь глядя… - он, как и всегда, полон скептицизма.
- Аллилуйя! – восклицаю я. – Бейте в фанфары! Зовите трубачей! Ты меня слушал!
- Что за глупости, mon chier! Я всегда тебя слушаю… - ох уж мне эта его дурацкая манера пичкать свой и без того не слишком-то идеальный английский всякими там иностранными словами. Впрочем, свой камешек я оставлю при себе.
- Тогда поехали! – кричу я. – Встретимся на станции в 9.30! – и вешаю трубку.
Вряд ли он придёт. Ну и что с того?! Мне и одному неплохо.
         На станции стоял жуткий холод. Темно и одиноко. Только пара фонарей у кассы подавала хоть какие-то признаки жизни. И вдруг вижу Алли! Пришёл всё-таки… Подбегаю к нему, на радостях жму руку:
- Значит, на Пенсильванский вокзал?!
- Ну, раз уж я здесь… - дрожит, бедняжка, кутается в своё пальто. Он вообще очень болезненный.
Только купили билеты, подошла наша электричка. Сели в последний вагон – ни души! Я растянулся на скамейке - прямо с сапогами залез. А мой Алли, смотрю, достаёт бутылочку, сэндвичи и давай уплетать. Мне есть захотелось до чёртиков!
- Делись-ка, браток! – улыбнувшись, говорю я ему.
- Пожалуйста… - и протягивает мне бутылку.
Вообще-то я имел в виду сэндвичи, но отказываться не стал. Не стоило, конечно, пить на голодный желудок… До Нью-Йорка – час, как минимум, а заняться нечем. Вот я и решил немножко подурачиться. Вскочил со скамейки, принял позу фехтовальщика и как рявкну на Алли:
- Защищайтесь, мистер!
Он перепугался, спрятал сэндвичи и отодвинулся от меня на другой конец своей скамейки, ближе к окну. А я не отстаю:
- Да я вижу, вы – трус! Тогда прошу сложить оружие… На колени, мистер! Вы не ослышались - на колени!
- А я вижу, что вы, мистер, уже надрались… - сердито пробурчал Алли и уставился в окно.
- Сам ты «надрался»! – обиделся я. – Шуток не понимаешь…
- Просто во всём меру надо знать, amigo! – опять он за своё!
Я сел, вытянул ноги в проход и громко так говорю:
- Ах, сударыня, я вам не мешаю?! – а потом сам же себе и отвечаю тоненьким женским голосочком: - Нет, что вы! Мне – нисколько! Но вот моему мужу… - и тут как брошусь Алли на шею, ору на весь салон: - Спаи меня, мой единственный друг!
Алли пытается вырваться из моих объятий, и это с трудом ему удаётся. Он мигом оказывается у дверей и грозится сойти на ближайшей станции, если только я не перестану.
- Ты – самый настоящий псих! – это он ко мне обращается.
Я со спокойным видом встаю на скамейку, открываю форточку и пытаюсь просунуть в неё голову. Ворох первых снежинок попадает мне прямо в лицо, и вдруг становится так тоскливо на душе, хоть плачь!
- Что это ты такое делаешь? – спрашивает Алли. Кажется, ему действительно интересно.
- Да вот, решил покончить жизнь самоубийством, выпрыгнув из окна поезда на полном ходу. – всё ещё пытаюсь просунуть голову в узенькое окошко.
- Не дури! Простудишься! – верно говорит. Ветер сегодня сильный.
Закрываю форточку и сажусь на скамейку, прямо на то самое место, где только что натоптал. Мне уже всё равно. Алли медленно идёт через весь вагон и садится напротив. Из кармана его портфеля торчит какая-то книжка в оранжевом переплёте. Пригляделся – Сэлинджер!
- Вот те на! – восклицаю я. – Если ты прижал кого-то вечером во ржи… - разошёлся не на шутку!
- Вовсе нет. – тихо отвечает Алли. – «День перед прощанием» и другие рассказы…
- Не умничай! – с досадой говорю я. – Тебе это не идёт. А в общем, очень оптимистичное название!
- Много ты понимаешь! – он очень заботится о своём культурном уровне.
Я делаю два щедрых глотка из его бутылочки и с удивлением обнаруживаю, что она пуста. Алли протягивает мне сэндвич:
- На вот… Возьми.
Но есть мне что-то уже расхотелось. И тут я вспомнил, что, наверно, целый день не курил! Порылся в карманах пальто – пусто…
- Алли, - начал я. – У тебя случайно сигаретки не найдётся?
- Прикрыли лавочку! – рассердился Алли. – Может, мне вам ещё и огоньку предложить, господин писатель?!
- Ну, не без этого, господин читатель! – с лёгкой долей иронии ответил я.
- Попрошайка!
- Я знал! – торжественно воскликнул я, получив сигарету и спички. Лёг на скамейку, закурил, а потом снова вскочил и говорю: - Что случилось, мадемуазель? Вы, кажется, бледны…
- Кто бы говорил! – смущённо отвечает Алли. – Я же вижу, с тобой что-то происходит…
- Это всё из-за сестрёнки… Не обращай внимания! – продолжаю стоять, ухватившись за спинку скамейки. У меня немного кружится голова. – Просто мы виделись с ней сегодня, и она мне всё рассказала.
- Ты это о чём? – замечаю, что Алли занервничал.
- Да вот… - говорю. – Влюбилась она в тебя, болвана, а теперь не знает, что и делать! - это я только ради шутки сказал, а Алли как закричит на меня:
- Так ты всё знаешь???
Ну, думаю, шутит подлец. Дай-ка я ему подыграю:
- Конечно знаю. - говорю. – Только не думайте, что это так легко сойдёт вам с рук! – угрожающе нависаю над ним, дышу прямо в лицо.
- Прости меня, Феликс! Я не должен был! – испуганно кричит Алли, прижавшись к скамье. – Я не хотел.
- Да ты что, братишка?! – удивляюсь я. – Спектакль окончен, слышишь? Эй, с тобой всё в порядке? – лучше бы я о себе позаботился! Ужасно ноет в боку после сегодняшнего праздника.
- Но я её и пальцем не тронул! Только припугнул слегка... – дрожит, как от холода.
И тут до меня дошло.
- Говори всё, что знаешь. – я спокоен как никогда, только сжимаю и разжимаю пальцы на руках. Чем ближе к Нью-Йорку, тем холодней.
- Я люблю её, Феликс! Можешь теперь пристрелить меня как бешеного пса! – Алли выпрямился и с вызовом смотрит на меня.
- Извини, ковбой, - устало говорю я, - пушку дома забыл. А сам тем временем думаю: «Неужели моя Лиска меня обманула?!»
- Слушай, - говорю, - а как вы с ней поцапались?
- Просто она хотела, чтобы я с Джозефом побеседовал… Ну, ты понимаешь… А я отказался. Тогда она сказала, что я – не мужчина, вот я руку-то и приложил. Знаю, что не прав, но… - Алли замолчал и опять отодвинулся от меня, на всякий случай.
Но я почему-то злился больше на сестру, чем на него.
- Забудь! – хлопнул его по плечу.
Где-то на станции завыла собака. Мы всё ещё ехали в Нью-Йорк.
- Вы выходите на следующей? – обратился я к дверям. – Нет? Тогда пропустите нас с другом. – Меня уже изрядно шатало. А может, во всём виновата тряска в вагоне?
         В тамбуре душно, и снова хочется курить. Алли – мой спаситель! Двери открываются, и мы вываливаемся из вагона на свежий воздух. Вот он, Пенсильванский вокзал! Алли тащит меня в закусочную, здесь наливают виски.
- Чтобы не заболеть! – Алли услужливо подвигает стакан ко мне.
- Да я уже десять раз, как не заболею! – усмехаюсь я.
Денег мы взяли с собой немного, поэтому особо рассиживаться не приходится.
- Куда пойдём? – безразлично спрашивает Алли.
- Не знаю… - катаю пустой стакан по столу. – Пошатаемся по пустому городу…
- Решай сам! Но что «пошатаемся», ты это верно подметил! – ишь язвит!
Поймали такси. Водитель попался нервный:
- Вам куда, мальчики?
- До пятой авеню, папаша! – улыбнулся я.
- Желаете провести ночь в парке, с голубями? – дразнит, старый чёрт!
Вышли чуть раньше – меня стошнило. Теперь-то я уж точно не заболею! Алли расплатился с таксистом, и дальше мы пошли пешком. Лёгкий снегопад застал нас у самого озера. Нью-Йорк словно преобразился под заботливым покровом ночи. Алли всё время шёл впереди меня, изредка оглядываясь, чтобы я не отставал. А я останавливался только, чтобы перевести дыхание.
Он обернулся. Стоит, ждёт меня.
- Ты иди… - говорю. – Я тебя догоню.
- Да я не спешу. – ужасно упрямый. – Хочешь, присядем?
Тоже мне, спросил! Ещё как хочу! Но вида не подаю:
- Ну, если ты настаиваешь…
Сели. Прямо напротив озера. Темень стоит жуткая, но озеро видно. И небо – белое от снега. Алли дышит тяжело, боится меня. Чувствую на себе его взгляд.
- Ты что это? – спрашиваю. – Влюбился?
- А как же! – говорит. – Вот смотрю я на тебя и думаю… Красивый ты парень… Жениться бы тебе надо…
- На тебе, что ли? – не люблю, когда ко мне лезут с советами. Тем более, сам не женат, а других склоняет… Да ещё, к тому же, с замужними шашни разводит.
- Я серьёзно, а ты… - обиделся, наверно. – Всё выбираешь! Вот дошутишься так до шестидесяти лет и останешься… Как там у вас говорится?
- У разбитого корыта? – подсказал я.
- Именно! – продолжал Алли. – Ты на меня не смотри! У меня хоть сын растёт. Пятый год пошёл…
- А где он сейчас?
- У тётки… - вздыхает Алли.
- Не завидую. – запрокидываю голову, подставляя лицо падающему уже крупными хлопьями снегу.
- Это ты зря… - Алли легонько толкает меня в бок. – Она – женщина хорошая.
- Как раз по этому я ей и не завидую! – отвечаю я и закрываю глаза. – Беда с этими мальчишками…
- Себя бы вспомнил! – снова толкает в бок.
- Не хочу.
- Ну и не надо! – сердится, пытается спихнуть меня со скамейки.
А я незаметно набираю в ладонь горсть рыхлого снега и сую ему за шиворот. Он с ворчанием отряхивается.
- Дурак ты! – говорит. – Не хочу тут торчать с тобой всю ночь!
- Есть предложения? – я медленно поднимаюсь и, пошатываясь, иду к озеру. Спускаюсь к самой воде. Пруд ещё не успел замёрзнуть.
- Эй, ты там поосторожней! – кричит Алли. – Смотри, не свались!
А вот возьму и свалюсь ему назло! Даже делаю вид, что не держу равновесие. Хотя, в моём состоянии это нетрудно.
Алли подошёл - улыбается:
- А у меня ещё сэндвичи остались…
         Остаток ночи мы провели в гостинице на Ист-Сайде. С грехом пополам сняли до утра номер на двоих и забрались в уютную постель.
- А может, будет лучше, если я в кресле посплю? – вдруг говорит Алли.
- Не доверяешь? – ехидно спрашиваю я.
- С чего ты взял?! Просто портье так на нас косился… - вижу, ему неловко.
- А ну спи, давай! – приказываю я и поворачиваюсь на другой бок, а у самого голова так и раскалывается.
Алли долго не гасит лампу – читает свою дурацкую книжку.
         Встали – чуть свет. Сдали номер и вышли на улицу. Я улыбнулся через стеклянную дверь и помахал портье рукой. Потом велел Алли подождать меня у газетного киоска и купил бутылочку дешёвого вина. Сунул её в картонный пакет, пропустил рюмочку-другую, всего за два доллара, и вышел к Алли. Он встретил меня не очень-то дружелюбно.
- Ну и видок у тебя! – весело заметил я.
- Поесть купил что-нибудь? – сухо спросил Алли.
- Та-дам! – пропел я и вручил ему пакет.
- Ты оглох? – заорал он на меня. – Ты что же это думаешь, собутыльника себе нашёл?! – Алли был крайне возмущён.
- Но у меня больше нет денег… - честно признался я и вывернул карманы.
- А на выпивку, значит, были? – нашлась жёнушка!
- Мои деньги! – рассердился я. – На что хочу, на то и трачу!
Алли промолчал, но было видно, что я его обидел. Мы прошлись немного. На углу он купил себе минералку и две булочки с колбасой.
Мы снова отправились в парк, сели на ту же скамейку.
- Поделись, пожалуйста… - вежливо попросил я.
- Нет. – покачал головой Алли. – У тебя – свои деньги, у меня – свои. Забыл?
Да ничего я не забыл, просто есть ужасно хотелось.
- Знаю, я – эгоист. – тихо сказал я, открыл бутылку и начал пить жадными глотками. Не знаю, что на меня нашло, но вдруг ужасно захотелось напиться.
- Ты с ума сошёл! – закричал Алли и выхватил её у меня. Потом встал, размахнулся и швырнул бутылку в пруд. Я только слегка поёжился от холодного ветра. Алли протянул мне булочку - я отвернулся.
- Возьми, прошу тебя! – настаивал Алли. – А то ещё, не дай бог, потеряешь сознание… И что я тогда буду с тобой делать?
Да лучше бы я потерял сознание! Мне было очень плохо, но я всё-таки взял булочку. Она была ещё тёплой и приятно пахла домом.
- Спасибо. – говорю.
- Лопай скорей, а то остынет! – улыбнулся Алли.
«Лопай» – скажет тоже! Обращается со мной, как с маленьким…
Я быстро съел булочку и украдкой взглянул на Алли. Он просто сидел и смотрел на пруд. В эту минуту он показался мне таким красивым… Таким добрым и нежным, как папа. И тот же янтарный шёлк волос… Сам не зная почему, я вдруг обнял его и тихо сказал:
- А ведь кроме вас с Лиской у меня больше никого и нет… - тут же почувствовал неприятную резь в глазах.
- Ну что ты, Феликс… Чего раскис?! – Алли тоже обнял меня. – Это на тебя так спиртное действует. – проворчал он. Заметил, наверно, что я плачу.
- Какое, к чёрту, спиртное! – процедил я сквозь зубы. – Всё этот дурацкий фестиваль! Катись он к чёрту! – я почувствовал, как что-то встало у меня поперёк горла. Трудно дышать. Так бывает, когда тошнит. Но это всего лишь моё отчаяние выбралось наружу. – Прости меня, Алли. Веду себя как… - больше я ни слова не мог сказать, только тихо плакал у него на плече.
- Тише, Феликс. Успокойся. – Алли отечески поцеловал меня в лоб. – Знаешь, что мы сейчас с тобой сделаем? Поедем-ка мы домой… Только не капризничай! Ты же уже взрослый мальчик!
         И вот мы снова идём через парк: Алли – впереди, я – сзади. Немного успокоился и пытаюсь идти за ним след в след, в детстве мы так гуляли с отцом. Но сейчас мне это не слишком удаётся, и я только порчу красивые ровные следы его узких ботинок. Алли резко обернулся и присвистнул:
- Кто-то сегодня явно перебрал!
- А что, со стороны очень глупо выглядит? – смущённо спрашиваю я, отвлекаясь от своего занятия.
- Да нет. Всё в порядке! – улыбается Алли. – Просто ты напомнил мне младшего брата. Он тоже любит так ходить.
         Примерно через час мы добрались до станции. Домой ехали молча и опять в последнем вагоне. Сказать по правде, я быстро отключился и проспал всю дорогу. А вот Алли не повезло, потому что на этот раз салон был набит битком. Напротив него сидела маленькая девчонка лет трех-четырех, и всё время капризничала - вопила на весь вагон! Тогда её мама достала какую-то детскую книжку и принялась читать её вслух. А девочка шлёпала по маминой книжке рукой, и всё время пыталась её отобрать. Алли сказал, что эти двое ужасно его раздражали; и так до самого дома! Он разбудил меня, когда мы уже подъезжали к станции. Всё тело ломило, поскольку я не привык спать в скрюченном положении. Наконец, мы вышли, а та вредная девчонка и её мамаша дальше поехали.
Стою на опустевшей платформе, смотрю на Алли.
- Ты сейчас домой? – спрашивает.
- Нет. – говорю. – Зачем мне идти туда, где, кроме моих книжек, меня никто не ждёт.
- А куда?
- Не знаю… - с грустью отвечаю я.
- Пошли ко мне! – снова улыбается Алли. – Скоротаем вечерок, музыку послушаем. Вспомним былые времена! И потом… У меня ещё сэндвичи остались! – опять он со своими сэндвичами!
И мы идём к нему.
         Нет, вообще, он – очень хороший! Даже когда ворчит что-то себе под нос и лезет с дурацкими советами. И особенно, когда улыбнётся и скажет, как бы невзначай: «А у меня ещё сэндвичи остались!»…