М. Шагал. Ч. 1

Шагал. Уже двенадцать. На это время у меня назначена встреча с одной молодой особой. (Звонок) А вот, кажется, и она.
Констанс. Месье Шагал? Вы мне назначали…
Шагал. Да. Я вас ожидал. Для молодой девушки вы на редкость пунктуальны.
Констанс. Точность – вежливость королей и журналистов.
Шагал. Приятно слышать. Проходите, присаживайтесь. Кофе, шампанское?..
Констанс. Кофе, если можно.
Шагал. Жаннет, две чашечки кофе, пожалуйста. Слушаю вас, мадемуазель…
Констанс. Мадам Леру.
Шагал. В таком случае, поздравляю, от всей души!
Констанс. Благодарю.
Шагал. Позвольте узнать ваше имя.
Констанс. Меня зовут Констанс.
Шагал. Позвольте вас так называть. Терпеть не могу официоза.
Констанс. Буду польщена.
Шагал. Знаете, в последнее время я стараюсь реже встречаться с прессой, - все задают одни и те же вопросы, а это скучно. Но в вашем голосе что-то подкупает, какая-то искренность, живой интерес. Милая Констанс, задавайте ваши вопросы.
Констанс. Месье Шагал, у вас на руках следы краски. Я оторвала вас от работы?
Шагал. Нет, я уже закончил. Раньше сутками мог стоять у мольберта, а теперь два-три часа, и начинают дрожать руки. Если дрожат руки – ты не художник. А, в прочем, нет. Знаете, ведь сюжеты большинства своих картин я подсмотрел в собственных снах, и лишь добросовестно перенёс их на холст. Слава Богу, мне всё ещё снятся сны, а это значит, что я всё ещё художник.
Констанс. Месье Шагал, скажите, когда вы себя почувствовали настоящим художником?
Шагал. Довольно интересный вопрос. Иногда мне кажется, что я даже родился с карандашом в одной руке, а с кистью – в другой. С детства я старался передать на бумаге всё, что меня окружало. Однажды одноклассник, просматривая  мои рисунки, сказал: «Мойше, ты настоящий художник!». С тех пор я и решил стать художником.
Констанс. Но почему Мойше? Вас зовут не Марк?
Шагал. При рождении я получил имя Мойсей, Мойше. Марком я стал позднее, когда учился в Петербурге.
Констанс. Я, конечно, не могу судить, но, по-моему, Мойсей Шагал тоже звучит неплохо.
Шагал. Не о звучности имени заботился я, а о том, чтобы не привлекать пристального внимания бдительной питерской полиции.
Констанс. Это же сенсация! Просто не верится, что великий Шагал в молодости был связан с преступным миром!
Шагал. Что вы, Констанс!? Конечно же, нет.
Констанс. А причём тогда полиция?
Шагал. Царь запрещал селиться евреям в Москве, Петербурге, других крупных городах России. Исключение составляли купцы первой гильдии, адвокаты, представители ещё некоторых профессий. На молодого бедного художника Шагала сия привилегия не распространялась. Меня могли арестовать, выслать в так называемую «зону оседлости» или даже посадить в тюрьму. В последствии так и произошло… но, пожалуй, мы несколько уклонились от темы беседы. Напомните, на чем я остановился?
Констанс. На желании стать художником.
Шагал. Я стал просить мать, чтобы она отдала меня на обучение самому знаменитому в Витебске художнику Юделю Пэну. И вот однажды… Я пришёл из школы. Настроение было паршивое – получил очередную двойку по арифметике. Нужно признаться: учился я отвратительно.
Констанс. Вы шутите, месье Шагал?
Шагал. Нет, серьёзно. Учёба мне никогда не давалась
Ида. Мойше, собери свои картинки, приоденься. Мы сегодня идём к господину Пэну. Марк. Правда? Я мигом. Мама, а где мои картины?
Ида. Разве я сторож твоим картинам?
Марк. Но они висели тут, над твоей кроватью.
Ида. И то – правда. Ещё утром я их видела. Куда бы им деться? Марьяся, Марьяся!
Марьяся. Что, мамеле?
Ида. Ты не видала картинок, что висели у меня над кроватью?
Марьяся. Конечно. Лея положила их под порогом, чтобы все вытирали ноги.
Ида. Лея! Лея, иди сюда.
Лея. Что случилось?
Ида. Ты зачем сняла рисунки своего брата и бросила под порог? Тебе понравилось бы, если бы он так сделал с твоим вязаньем?
Лея. Тоже, сравнила! То – вязанье, а то – глупая мазня!
Хацкель. Почему шум? Я когда-нибудь дождусь покоя в этом доме? Что случилось?
Марк. Отец, она испортила мои картины! Как я теперь их покажу?
Хацкель. Мойсей, я давно хотел с тобой поговорить. Ты уже не мальчик. Пора тебе приобретать профессию, научиться зарабатывать деньги. Неужели, ты думаешь, эти картинки смогут прокормить тебя, твою будущую семью.
Марк. Но господин Пэн…
Хацкель. Разве ты – господин Пэн? Разве губернатор города здоровается с тобой за руку?
Ида. Ну, вот что, Хацкель: не тебе решать, есть талант у нашего сына, или нет. И не тебе, Лея. Мы сегодня же идём к господину Пэну, и если у Мойсея есть талант, я отдам его на учение. За уроки Пэн берёт пять рублей в месяц.
Хацкель. Ты с ума сошла, Ида! Пять рублей! Разве я миллионер?

Шагал. Отец, действительно, не был миллионером. Он был простым рабочим в лавке, где торговали селёдкой. Он перетаскивал огромные бочки, и сердце моё трескалось при виде того, как он ворочает эту тяжесть или достаёт селёдки из рассола закоченевшими руками, а жирный хозяин стоит рядом, как чучело. И за всё это он получал двадцать рублей в меяц, так что пятёрка – были довольно большие деньги для нас.

Ида. Шатя, разве мы обеднеем от пяти рублей?  Может, от них зависит жизнь твоего сына?
Хацкель. Вот, возьмите, подавитесь! Но не будет от этой затеи толку. Вот увидите.

Шагал. И вот мы с матерью в квартире у Пэна. Мастера нет дома. Я рассматриваю стены жилища, увешанные портретами. Прекрасные работы, выполненные в реалистической манере.

Ида. Вот что, сынок… Сам видишь, тебе так никогда не суметь. Пошли домой.
Марк. Подожди, мамочка.
Пэн. Вы ко мне? Что вам угодно?
Ида. Да вот… уж и не знаю, право… вот он хочет быть художником… Прямо спятил!.. Взгляните, пожалуйста, на его рисунки. Если у него есть талант… Может, всё-таки пойдём домой, сынок?
Пэн. Покажите, юноша. Н-ну, некоторая предрасположенность проглядывает. Но надо учиться. Жду вас в четверг у себя на занятиях. Досвидания.
Ида. Что он сказал? Ему понравилось?
Марк. Не знаю. Но я буду учиться. Я смогу стать художником. Настоящим!

Констанс. Месье Шагал, вы не устали?
Шагал. Пожалуй… немного.
Констанс. Простите меня.
Шагал. Ничего, ничего.
Констанс. Нет, я всё-таки пойду. Месье Шагал, я могу рассчитывать ещё на встречу с вами?
Шагал. Безусловно! Дом старика-Шагала для вас всегда открыт. Мне было приятно вспомнить прошедшие годы. Мы обязательно продолжим.