Сказ о смекалистом Иване

           Сказ о смекалистом Иване.

                2часть

                Хан Чурканбей
И на новом месте Ваня в скуке время не терял.
Рать потрепанную в битве он умело укреплял.
От послов узнал, что пушки стали в войнах применять,
И царю сказал он твердо: «Надо пушки покупать.
Государь, не надо медлить, купим их давай скорей,
И обучим заграницей мужиков на пушкарей.
Нужна нам конница большая, ведь преподали нам урок,
Чтобы все не повторилось, должен нам пойти он впрок».
Царь сказал: «Да, мыслишь верно, у меня смышленый зять.
Может быть, ты мне подскажешь, где на это денег взять».
Ваня бодро отвечает: «Что ж могу и подсказать:
Развивать торговлю нужно, больше надо продавать.
Что же мы в себе замкнулись? Иль нам нечем торговать?
Предлагаю я сейчас же всех купцов сюда позвать.
Пусть в задачу эту вникнут, поскрипят мозгами тут,
И на общий суд скорее предложения дадут.
Я в торговле то не смыслю, мое дело рать крепить.
Свою просьбу повторяю: пушки надо нам купить».
Крикнул царь: « Ведь я ж толкую, что нам денег негде взять,
Ты твердишь одно и то же: пушки надо покупать».
Ваня смело отвечает: «Я ж не просто так прошу,
А еще, для пользы дела, предложения вношу.
Государь, а что мы спорим, деньги сами не придут.
И в торговле пусть порядок, побыстрее  наведут».
Царь сказал: «Не так все просто, тут один наторговал.
Втихаря, казну минуя, в свой карман он деньги клал.
До тебя все Ваня было, ох любил я воевать.
На зазнавшихся соседей часто вел свою я рать.
Но с годами стал мудрее, войн решил не начинать,
А заняться обороной, чтоб набеги отражать.
Этот гад мое решение в свою пользу обратил.
Нашу рать почти на четверть самовольно сократил.
А свободное оружие, как запас не стал держать,
И вступив с кем надо в сговор его начал продавать.
Чтобы было поудобней, и башку свою сберечь,
Убедил создать конторы: «Продкольчуга» и «Продмеч».
Обещал вооруженье, что похуже продавать,
Покупать посовременней, рать тем самым укреплять.
Я- дурак развесил уши, как родному доверял.
Разрешение на торговлю тем конторам подписал.
Моим именем прикрывшись, следы ловко заметал.
Вместо стареньких кольчужек он все новые продал.
Также мы потом лишились: седел, копий и мечей.
Покупал все это недруг- хан коварный Чурканбей.
Чуть сознания не лишился я тогда, когда  узнал,
Что оружие для штурма крепостей тот гад продал:
Большие башни на колесах, на стены можно с них влезать,
И стенобитные машины, те могут стены разрушать.
Так оружием торговлю тот ворюга проводил,
Что в конец он рать ослабил, а себя озолотил».
Ваня крикнул, багровея: «Сей ущерб кто нам нанес?»
Царь сказал: «А ты не понял? Воевода бывший-пес».
Ваня, сильно разозлившись, кулаком по стенке бил.
Заорал: «Да я б мерзавцу, лично,  голову срубил.
Царь сказал: « Теперь уж поздно, с наказаньем опоздал,
Он, поняв, что будет плохо, к Чурканбею ускакал.
А от этих двух мерзавцев чего хочешь можно ждать.
Сам теперь я понимаю - пушки надо покупать.
Так, что ты не беспокойся, денег мы тебе найдем.
Разве ж я не понимаю - оборону мы куем».
Бывший царский воевода жаждал люто отомстить,
Прибыл к хану Чурканбею, чтоб поддержку получить.
Стал подмазываться к хану, разговоры стал вести-
Мол, цареву оборону быстро сможет хан смести.
Говорил: «Не надоело по степям тебе бродить?
Разобьешь царево войско, во дворце ведь будешь жить.
Ну, решайся поскорее, поспеши, бесстрашный хан,
У царя то воевода- деревенщина Иван.
Что тут думать, хан мудрейший, просто будет воевать.
После битвы с герцогиней у царя в упадке рать».
Долго хитрый воевода Чурканбея так просил.
Обещал победы легкой и с трудом уговорил.
И собрав большое войско, хан коварный - Чурканбей,
На лесистые просторы его двинул из степей.
Много дней большое войско Чурканбей к столице вел,
По пути все разоряя, вот он к ней и подошел.
Идти на приступ не решался, все чего- то выжидал.
Воевода бывший - сволоч на него все напирал.
Золотую кобылицу хан сумел поймать во сне.
И подумал: «Знак хороший этот сверху послан мне».
Чтоб проверить свои мысли, прорицателя позвал,
Рассказал про сон недавний, и его совета ждал.
Тот, закрыв глаза руками, где-то в будущем летал.
Воевода, в нетерпении, локтем все его толкал.
Вдруг увидел прорицатель дым, какой - то иль туман,
И опутанный веревкой, в нем бредет несчастный хан.
В страхе вскрикнул прорицатель, хан спросил: «Ну что там, как?»
Воевода же в нос сунул прорицателю кулак.
Кулачище здоровенный чесноком весь провонял.
Прорицатель, испугавшись, правду хану не сказал.
А сказал, что скоро будет безгранична его власть.
Воевода, вдруг, подумал: «Как бы нам тут не пропасть».
Хан решил идти на приступ, дал команду наступать.
Стены города, вдруг, стали дым и грохот извергать.
Что же это происходит, хан никак не мог понять.
Его войско почему-то быстро стало убывать.
Это был великий ужас, ведь куда не кинешь взгляд,
Окровавленные трупы его воинов лежат.
В страхе бывший воевода  заикаясь, стал орать:
«Илья- пророк видать, примчался цареву войску помогать.
Он по стенам разъезжает в колеснице огневой,
И бросает стрелы молний, в нас карающей рукой».
Чурканбей кричит: «Не правда, ну какой еще пророк,
Вижу я нечисто дело, сам Шайтан царю помог».
И совсем они не знают и откуда могут знать,
То, что купленные пушки стали в них со стен стрелять.
Войско в бегство обратилось. Грохот пушек сразу смолк.
Рысью ринулся вдогонку Ванин новый конный полк.
Ветер гривы развивает у несущихся коней,
Отражается свет солнца от чешуйчатых броней.
Шлемы новые сверкают, сабли острые звенят.
Дух, свой ратный, поднимая, громко всадники свистят.
Отступающее войско Чурканбей остановил,
И угрозами расправы, вновь назад оборотил.
Свежих сил к нему добавив, он вперед его погнал.
Было яростным сражение, но его он проиграл.
Как жилось ему спокойно, но возжаждал перемен,
И разбито его войско, сам с позором, взят он в плен.
И к царю, надежной стражей, был доставлен Чурканбей.
Царь взглянув, сказал с усмешкой: «Что, попался, Хан-злодей?
Думал ты, небось, в два счета мое войско разобьешь,
Нас служить, себе, заставишь, во дворце, здесь, заживешь.
Не сбылись твои желанья, так оно должно и быть.
Тех, кто падок до чужого, надо только так учить.
Пусть теперь решат бояре, как с тобой нам поступить.
И бояре закричали: «Гада этого казнить!
За такое вероломство, мы считаем, царь-отец,
Он достоин только казни, заслужил ее подлец ».
Хан затрясся от испуга, в полный голос зарыдал,
И прося себе пощады, в ноги он царю упал.
Ване стало жалко хана, шепчет он царю: «Прости,
Договор он пусть  подпишет, и его ты отпусти.
Договор мы с ним подпишем, чтобы дальше в мире жить,
Но убытки от вторжения он нам должен возместить».
Царь сказал: «Ну ладно, Ваня, ты меня уговорил,
Пусть несут перо, бумагу и малиновых чернил».
Чурканбей поднялся с пола, рукавом он вытер нос,
Посмотрел в глаза Ивану так, как смотрит верный пес.
Вот печатями скрепили царь и хан их договор.
Царь сказал: «Ты хан свободен, ждет тебя степной простор».
А Ивану говорит он: «Сотню всадников возьмешь,
В стан степной проводишь хана, дань конечно соберешь».
Отряд, что царь послал с Иваном, уже который день скакал.
Чтоб отдохнуть, поесть напиться, лишь к ночи делали привал.
А как пошли чужие степи, пришлось порядок изменить-
Лучей безжалостного солнца никто не мог переносить.
Только вечером и утром по степи отряд скакал,
Днем натягивал навесы, и под ними отдыхал.
Хан показывал дорогу, впереди один скакал.
Наконец он всем на радость, стан вдали свой увидал.
Там степь была уже другая: по ней блестя, текла река,
Ковром растения покрывали ее крутые берега.
И будто шапки великанов, что потеряли те в пути,
Шатры стояли, нет им счета, и за день все не обойти.
Увидев то, что хан вернулся, навстречу выбежал народ.
Скуластых лиц плескалось море, и был в улыбке каждый рот.
О стойком Ванином отряде хан позаботиться велел.
А Ване он сказал: «Сегодня, мы отдохнем от всяких дел,
А завтра быстро соберем мы с хорошей данью караван,
Все будет выполнено точно, как ты прикажешь, друг- Иван.
Спасибо, Ваня, за свободу, за этот вот степной простор,
Сейчас отмоемся с дороги, потом продолжим разговор ».
И Ваня, в речке искупавшись, одежду всю свою сменил.
Потом пришел слуга от хана, в шатер огромный проводил.
В него зашел Иван и видит: ковры на стенах, на полу,
И хан сидит, скрестивши ноги, в руке он держит пиалУ.
Другой рукой, все пальцы в перстнях, к себе Ивана подозвал.
И улыбаясь добродушно, на место рядом указал.
Служанки, в шелковых накидках, внесли с едой большой поднос,
И запах жареного мяса защекотал Ивану нос.
Иван покушал с аппетитом, и в первый раз он выпил чай.
«Какая горькая водица» - сказал он тихо, невзначай.
А хан сидел напротив Вани, с лица улыбку не спускал.
И дав поесть ему спокойно, он очень ласково сказал:
«За то, что ты, мой друг- Ванюша, жизнь помог мне сохранить,
Решил тебе я необычный, живой подарок подарить.
Он - ни зверь, ни гад, ни птица, но на зависть будет всем,
От души тебе дарю я свой прекраснейший гарем.
Подарю тебе красавиц, чувства, ты, мои поймешь,
А в одной жене, ты, разве, столько прелестей найдешь»?
И в ладони громко хлопнув, хан всех жен своих позвал,
И по очереди, громко, всех их Ване представлял:
«Вот, красавица, какая, это, Ваня, АзизА,
Ведь с ума сведут любого ее дивные глаза.
И меня пленил мгновенно взгляд ее огромных глаз.
Их купил я у султана за огромнейший алмаз.
А вот ЛейлА, какие губы, таких ты губ не целовал.
За них я шаху, не торгуясь, верблюдов всех своих отдал.
А вот ее зовут Земфира, ты посмотри, какая грудь.
Я за нее отдал сапфиры, прошел в песках опасный путь.
А эту, Ваня, чаровницу зовут Зухра, прелестный стан.
За него, поверь, отдал я шелка целый караван».
И хан вдруг встал и засмеялся, одну из жен своих обнял.
Она игриво завертелась, он, гладя бороду, сказал:
«Эту шуструю, как змейка, зовут, Ванюша, Гюльчатай.
Так никто ласкать не может, ей всего себя отдай.
Что в постеле вытворяет, предстоит тебе узнать.
Час в постеле проведешь с ней, день весь будешь отдыхать.
Мне она других дороже, но ее не покупал,
А отбил в бою кровавом, глаз в нем чуть не потерял».
Иван сказал: «Мы тратим время, не надо жен мне представлять,
Все равно подарок этот не смогу ведь я принять.
Я ж не только воевода, но еще и царский зять,
Примером быть для всех обязан, законы должен соблюдать.
И потому иметь нельзя мне, уж ты поверь, и двух то жен.
За многоженство непременно народом буду осужден».
Хан говорит: «Мне непонятно, воевода, царский зять,
Что ж теперь тебе до смерти все с одною бабой спать?
Почему, вы, одноженцы? Ведь давно понять пора,
Что жена красотка станет некрасива и стара.
Я всегда же молодыми пополняю свой гарем.
Жить вот так, а не иначе, посоветовал бы всем.
В молодых телах, Ванюша, сил природных есть запас,
Старенье, наше замедляя, они питают ими нас.
Вот твой царь меня моложе, а на вид почти старик,
Потому, что он к царице, будто немощный, приник.
Вот ему бы слева, справа пару девок класть в кровать,
Через год помолодел бы, как козел стал бы скакать.
Забирай гарем, Ванюша, назад подарков не беру.
Так, что завтра рано утром всех в дорогу соберу.
У меня одна лишь просьба: обижать их не давай.
Все довольно разговоров, всех их завтра забирай».
Иван кричит: «А я придумал, как мне с ними поступить,
Я на женщинах на этих могу ратников женить.
Есть ребята на примете, мужей достойней не найти,
Но красавицам придется в нашу веру перейти.
А особенно хотелось одного мне поженить,
И хоть он давно женатый, надо бабу заменить.
То Евпатий Оверьяныч - ратник, ух! Силач, герой.
Против войска герцогини героический вел бой.
От своих он был отрезан, в окружение попал,
Но булавой двухпудовой, этих псов с коней сшибал.
А жена попалась стерва, на него всегда орет,
И бывает даже скалкой по спине его пройдет.
Обнаглела его баба и никак ведь не поймет,
Что Евпатий, коль захочет, в лоб щелчком ее убьет.
А мужик он добродушный, не способен бабу бить,
Вот она и распустилась, не дает бедняге жить.
Очень хочется его мне на той шустренькой женить,
Служба ратная - не сахар, быт ему бы подсластить.
Как вернемся, всех венчаем, буду сам стоять с венцом.
Ту грудастую, на время, я возьму к себе писцом.
Она в письме, хан, разумеет»? Хан сказал: «В арабском, да,
Ваших букв почти не знает». Ваня крикнул: «Ерунда!
Ей совсем с таким то телом можно грамоты не знать.
Такие могут на свершения поднимать и направлять».
Хан совсем не понял смысла. Стал он Ваню заверять,
Что направить то всем может, но не каждому поднять.
Утром, чуть рассвет забрезжил, был уж собран караван.
На верблюдов самых смирных рассадил всех женщин хан.
С каждой ласково прощаясь, наставления давал,
Каждой шелковым платочком нежно слезы вытирал.
Еще раз он им напомнил кто их новый господин.
Указав рукой на Ваню, им сказал: «Лишь он один,
Во всем ему вы повинуйтесь, он очень добрый и простой,
Потом всем вам мужей найдет он, и станет каждая женой.
У них порядки там другие, совсем другая их страна,
Там будет каждая у мужа одна любимая жена».
Долго двигался груженный ханской данью караван.
Как четверг, в походной бане, свой подарок мыл Иван.
Каждой женщине тер спину, тихо веничком стегал.
Визг стоял на всю округу, отряд от смеха помирал.
Все шептались: «Не похоже, чтоб он только спинки тер
Там видать дела поглубже, воевода наш хитер.
Труден был путь каравана, и прошло немало дней,
Утомила всех дорога, им домой бы поскорей.
И вот в дали все увидали: церквей сверкают купола,
И ветер звук принес знакомый – звонят в церквях колокола.
Все ближе к городу подходит груженный данью караван.
Привести себя в порядок всем командует Иван.
Народ толпиться вдоль дороги, звучит раскатисто: урааа!
На деревья, чтоб все видеть, забралась вся детвора.
А одна чудная баба, оголив свой толстый зад,
На ветке птицею уселась, вниз кричит: «Идет отряд»!
А потом, как завопила: «Бабы, что я вижу тут,
Ужас, лошади с горбами дань богатую везут.
Их движения, замедляя, на боках тюки висят,
Меж горбов, на лицах тряпки, вроде, женщины сидят.
Бабы сразу зашумели, говорит одна: «Ну вот,
Ваньку разве, что исправит, баб гулящих он везет».
Ей в ответ кричит другая: «Где пришлось тебе видать
Баб гулящих, чтобы стали морду тряпкой закрывать?
Ведь они ее, намазав, выставляют напоказ,
И глазищами стреляют, мол, скорей берите нас».
Спор услышав этот жаркий, ясность внес один купец.
Говорит им: «Бабы, дайте мне сказать то, наконец.
Там не лошади с горбами, их верблюдами зовут,
И у них уже с рождения два горба таких растут.
На каждой женщине накидка, она зовется паранджой,
Чтоб в лицо, там с этим строго, не смотрел мужик чужой».
Бабы сразу же спросили: «Их, зачем Иван привез»?
И купец чуть- чуть подумав, так ответил на вопрос:
«Вот вы все, ну, как коровы, те, как козочки стройны.
Мужикам, известно дело, бабы всякие нужны.
Кто толстушек обожает, кому тощую давай.
Выбор должен ведь иметься, вот любую выбирай.
А может быть, наш царь удумал породу нашу улучшать,
И решил он к нашей крови чуть восточной подмешать.
В вашу кровь, родные бабы, я бы ихней подмешал.
Кротче женщины восточной, я поверьте, не встречал».
В город, длинной вереницей, въехал чудо караван.
Все шептались: «Сколько дани заплатил царю то хан».
Скоро Ваня, верный слову, хану сам тогда сказал,
Женщин всех, кроме Земфиры, замуж с радостью отдал.
Перед этим поп Акакий всем им веру изменил,
И конечно с их согласия всех их разом окрестил.
А Земфиру, по приезду, Ваня взял к себе писцом,
Чтоб не клюнуть на такую надо просто быть скопцом.
И в палатах воеводских она была всегда при нем,
Писала что-то понемногу, вела к нему людей прием.
Люди ратные входили, забывая про доклад,
На грудь ее смотрели жадно, отвечали невпопад.
Узнав про это, все, царевна большой устроила скандал.
Иван, не зная, что ответить, под градом слов ее стоял.
Она кричала: «Ах, мерзавец, стал ты быстро забывать
Кем ты был, теперь зазнался, сам не хочешь уж писать.
План учебного сраженья тебе трудно начертить.
Бабу эту взял в служение за себя пером водить.
Дочку дьякона- Прасковью, что ж не взял к себе писцом.
Я недавно говорила про нее с ее отцом.
Очень грамотная девка, что с чуднинкой, не смотри.
Ведь читать, писать умеет, языка ведь знает, три.
Книги все перечитала до последнего листка.
Знаю, телом не подходит: зада нет, хрома, плоска.
А тебе кобель паршивый посисястей подавай.
Расскажу отцу все, Ванька, ух, получишь нагоняй.
Я даю семь дней, не больше, бабу замуж отдавай.
И в писцы, со мной не спорить, мужика ты подбирай.
А узнаю, что вставляешь ей в «чернильницу» «перо»,
Прогоню, что мне держаться за такое- то добро.
И от ревности рыдая, саданула в глаз рукой.
Ваня даже не отпрянул, лишь сказал тихонько: «Ой».
А царевна, как взбесилась и второй подбила глаз.
Не имел в боях увечий, тут господь его не спас.
И вот заплывшими глазами на мир печально он взирал.
И через день свою Земфиру он замуж, с нехотью отдал.
Теперь оставшись без подарка, сидел, нахмурившись, Иван
Подумал он: «А как же верно все говорил тогда мне хан,
Но не беда и так жить можно, уж лучше так, чем умереть».
Прогнав плохое настроение, на мир стал с радостью смотреть.
И с царевной помирившись, стал опять степенно жить,
И с усердием похвальным силу ратную крепить.