Сказ про Андрея и Светлану

Ни далёко и ни близко,
Где ни высоко, ни низко   
Солнце ходит над землёй,
Жил старик своей семьёй.
Не спадёт ещё роса,
Не наступит дня краса,
Ещё бабка у печи
Не заводит калачи,
Уж при деле дед Авдей
С ним и сын его Андрей.
Восемь лет они подряд
Ищут скрытый в землю клад.
Эта странная идея
Родилася у Авдея.
То ли захворал умом,
То ли видел в сне каком,
Под землёю, на аршин,
Есть запрятанный кувшин.
В нём серебряных монет,
Что не скопишь за сто лет.

«Вот разыщем этот клад,
Всё пойдёт у нас на лад.
Распрекрасно заживём,
У реки поставим дом.
Не саманный, вековой,
Весь украшенный резьбой.
Чтобы пели птицы в нём.
Сад у дома разобьём,      
Купим лодку и сетей,
Пару крепких лошадей.
Станем ездить на базар,
Продавать речной товар.
Рыбу всякий там возьмёт,
Ну, а нам пойдёт доход»,-
Так говаривал Авдей,
Но молчал в ответ Андрей.

Был он с детства молчалив,
Но зато трудолюбив.
Статен, крепок и умён,
Богом силой наделён,
Как отец, он был искатель
И такой же был мечтатель.
Часто, коротая ночи,
На костёр уставив очи.
В мыслях был в дали чужой,
Шёл неведомой тропой.
Продирался средь ветвей,
Где ни птиц и ни зверей.
То шагал среди равнин,
То по морю плыл один,
То взметался к облакам
Во владения к орлам.
То стремился в глубину,
Между вод, к морскому дну.
То вдруг где-то под землёй
Брёл огромною норой.
И всегда, во всех мечтах,
Словно в солнечных лучах
Образ девичий парил,
Тот, что вдаль его манил.
 
С той поры, как ему мать
Раз взялася рассказать:
«Будто нынешней весной,
Перед пасхою святой,
У дубравы, пред толпой
Гордо странник пел слепой.
Под звучанье струн тугих
Грустно лился его стих».
«Белолица и стройна,
Сероглаза и умна.
Имя нежное Светлана,
Как звезда среди тумана,
Рукодельница была,
Но как в воду канула.
То ли выкрал злой колдун?
То ли взял к себе Нептун?
Может, леший в лес упёр?
И остался лишь ковёр,
Соткала она который,
А на нём моря и горы,
Реки, степи и леса –
Вся нетленная краса.
Всё на нём, как наяву,
Ветер трогает траву,
Гонит в небе облака.
Задевает гор бока.
Солнце светит в небесах,
Звери бегают в лесах,
Под горой ручей струится –
Так и хочется напиться.
Всё живёт, ласкает взор -
Просто чудо, не ковёр.
Но его украсть смогла
Злая, страшная Яга.
И неведомо с тех пор,
Где запрятан тот ковёр».

Кончил песню тут старик.
В сердце каждому проник
Сказ печальный про девицу,
Про Светлану-мастерицу.

Впредь и я скрывать не стану,
Расскажу вам про Светлану,
Что с рождения жила
В доме, на краю села.
У реки дом возвышался
И резьбою выделялся.
В остальном - обычный дом,
С гладко тёсаным крыльцом.
«Правда, дом наш не дворец, –
Часто рассуждал отец, –
Но в порядке содержать,
Не уступит, верно, мать?».
Мать с ответом не ждала,
С дочкой делая дела.
Отвечая тем ему,
Не ленясь и потому,
Не в угоду и не в тягость,
А себе и людям в радость.
И хозяин им под стать.
Мастер - надо поискать.
Он в работе день-деньской
То с рубанком, то с пилой.
А в свободные минутки,
Ладил дудочки-малютки
И забавно в них играл,
Дочь Светланку развлекал.
Жили весело и дружно,
Помогали, если нужно,
Всякому со всей душой,
С теплотой и добротой.

Быстро времечко летело
Дочь-Светлана повзрослела.
И, привычная трудиться,
Стала первой мастерицей.

И в шитье, и в кружевах,
И в узорах на коврах
Обходила всех подруг.
Но далось ей то не вдруг.
За упорство и терпение
Наградил Господь уменьем.
Не обидел и красой,
И душевной чистотой.

Слух разнесся по земле,
Что у речки на селе
Есть прекрасная девица,
В рукодельях мастерица.

Зачастили к ним сваты,
И богаты, и просты. 
Женихов, отбоя нет,
А Светлана лишь в ответ:
«Да, конечно, он пригож,
Верю, что во всём хорош,
Мил другой, однако, мне.
Он явился в странном сне.
Будто я в сырой темнице,
Ну, а может быть, в гробнице.
Что лежу, недвижно тело,
Жизнь в крови оцепенела.
И кричать нет сил в устах,
Гулким эхом лишь в ушах
Жуткий шёпот, мерзкий, властный:
«Ты, Светлана, мне подвластна.
Околдованная мной,
Будешь преданной рабой».
«Как внезапно из-за туч
Ярко вспыхнет солнца луч,
Так явился мой спаситель.
И постылая обитель
Озарилась светом дня.
Он же на ноги меня
Нежно поднял, взял за стан,
Вмиг развеял злой дурман.
Хоть не явь это, а сон.
В моём сердце только он.
Повстречаться мы сумеем,
А зовут его Андреем».

«Не видать тебе фаты,-
Говорили ей сваты,-
А родителям - добра»-
И съезжали со двора.

Уж отец начал сердиться:
«Это, что же, дочь творится.
Что ты маешься зазря?
Знаешь, право, так нельзя.
Это лишь себе в урон
Так в обычный верить сон.
Ты послушай мой совет:
Ночью снился, утром - нет.
А ты бьёшься, словно птица,
Ты же взрослая девица.
Что молчишь и прячешь взор?
Вновь задумала узор?
Ты и так уж ткёшь ночами.
Вон, круги уж под глазами.
Хватит попусту грустить,
Веселее надо жить.
Надо знать и труд, и отдых,
А то так и внуков родных
Не увидеть нам с женой.
Хоть и хочется порой
Посадить на плечи внука,
Навсегда пропала б скука,
Что живёт во мне с тех пор,
Как ты стала ткать ковёр.
Он, красивый будет, знаю,
Но другое понимаю:
Извелась ты с ним вконец.
Ты пойми, ведь я отец.
На тебя смотреть не сладко.
Так трудиться без остатка
Ты, Светлана, впредь не смей,
Хватит девичьих страстей».

Дочка молвила в ответ:
«Я исполню ваш запрет.
Ночью, тятенька, клянусь,
За работу не возьмусь.
Но при этом уговор –
Днём доделаю ковёр».

«Ну, о чём вести тут речи,
Разве я тебе перечу.
Днём расписывай ковёр.
И закончим разговор».

День погожий на дворе.
Дремлет псина в конуре.
У цветка пчела кружится.
А Светлана-мастерица
Под сиреневым кустом,
На скамье с веретеном.
Она в прошлую субботу
Кончила с ковром работу.
Потрудилася немало,
Получилось, как мечтала.
Всё господнее творение
Отыскало отражение
В плоде трепетных трудов,
На стене, промеж углов.
И теперь живой рекой
К ним народ течёт толпой.
Богачи и голытьба,
Люду полная изба.
Друг на друга напирают,
На ковёр взглянуть желают.
Кто ни глянет, удивится:
«Да, вот это мастерица!
Равной ей под солнцем нет.
И пройдёт немало лет,
Пока кто-то повторит,
Что рука её творит.
Тонкую, простую нить
Сможет людям оживить.
Овладеет редким даром,
В нашем грешном мире старом.
Не скупился тёплых слов,
Покидая этот кров,
Православный люд честной.
И, отдав поклон земной,
Торопился по домам.
Рассказать своим друзьям
Без утайки, без обману
Про искусницу Светлану.

Всё бы шло своим путём,
Но вдруг как-то ясным днём,
Подул ветер беспристанно
И пригнал грозу нежданно.
Небо сделалось, как сажа,
Что не стало видно даже
Из окна своих ворот.
А вокруг трещит, ревёт...
Как огромный в море кит,
В чёрном небе змей летит,
Весь покрытый чешуёй,
Хвост, законченный стрелой,
Лапы страшные, большие,
Когти острые, кривые.
Взмахи крыльев так могучи,
Что дрожат при этом тучи.
Выбивают с русла реку.
Не представить человеку
Тот полёт трёхглавой твари.
Смрад и пламя, клубы гари
Извергали змея пасти –
Век не видеть б той напасти.

Но, да, видимо, судьба —
Зашаталася изба,
Половицы заскрипели,
С полок все горшки слетели,
Пролилась вода из жбана
В доме, где жила Светлана.
Мать вопит, кричит отец:
«Видно, нам пришёл конец!».
Вдруг неведомая сила
Дочь Светлану подхватила,
Закружила, подняла
И куда-то понесла.
Только крик её протяжный
Плавно резал воздух влажный:
«Мать, отец мои, прощайте,
Словом злым не поминайте».
Две луны с тех пор сменились.
«Неужели нам приснились
Наша жизнь и наша дочь,
Кто же сможет ей помочь?» -
В голос плачут старики,
Изнывая от тоски.

И не знают, что напасть
Не насытилася всласть.
Ступа мчится над землёй,
В ней Яга сидит с метлой.
Ловко правит помелом,
Хочет завладеть ковром.
Новое вонзить им жало,
Выкрав, что их утешало.

И украла хохоча,
Костяной ногой стуча
Деревянной ступы в дно.
И при этом заодно
Дико свистнула три раза
И пропала тут же, сразу.

«Дочка, где ты? Что с тобой?
Сколь мне быть ещё живой,
Не устану молить Бога,
Чтоб родного ты порога
Вновь ступнёй своей коснулась
И к родителям вернулась.
Лучше б нам сгореть живьём,
Чем на старости вдвоём
Горе тяжкое познать»,-
Причитала, плача, мать.

Муж в ответ вздыхал глубоко:
«Мрачно, серо, одиноко
Дни идут у нас теперь.
Будто бешеный мне зверь
Душу изодрал на части.
Ох, за что такие страсти?».

Так живут, судьбу кляня,
Но любовь свою храня
К дочке милой и родной.
Нам пора же в край другой.

II
Пробуждалась деревушка
Вымазав в сметане брюшко,
Чёрная, простая муха
Села на Авдея ухо.
Тот спросонок, бормоча,
Шлёпнул в ухо сгоряча.
«Ух, проклятая козявка,
Нынче так спалося сладко.
Растревожила заноза.
Ух, исчадие навоза», -
Дед, ругаясь на печи,
Замечает свет свечи.
Глянул с печки - сын Андрей
Берёт пару сухарей,
Горсть пшена, щепотку соли.
«Ты уже сбирашься, что ли?
Как увлёк тебя наш клад,
Этому я очень рад».

«Нет, батяня, впредь один
Будешь ты искать кувшин.
Я ж пойду искать то место
Где сейчас моя невеста.
Без неё мне жизнь грустна,
Знаю: любит, ждёт она,
В каждом сне зовёт меня:
Милый, где ты? Это я.
Ты приди ко мне скорей,
Долгожданный друг Андрей.
Хоть наложь на себя руки,
Нету сил терпеть сей муки.
Сердце ноет, будто рана.
Звать девицу ту Светлана.
Вы с маманей не держите,
В дальний путь благословите».

Мать с отцом спустились на пол.
Кот, прогнувшись, стол царапал.
У стола стоял Андрей,
Ждал родительских речей.
«Да поможет тебе Бог
В этом странствии, сынок.
Видим, что не в силах ты
Побороть о ней мечты.
Не смотри, что мы седы:
Были тоже молоды.
Так же нас влекло друг к другу,
Значит, жизнь идёт по кругу.
Твой сейчас настал черёд,
Испытать на вкус сей мёд.
Не сробей, сломай преграду.
Даст Господь тебе в награду
И невесту, и друзей.
С Богом, сын», - сказал Авдей.

Тихо плача, мать кивала:
«Что уйдёшь, давно я знала.
Отговаривать - напрасно,
Как Светлана распрекрасна,
Рассказала я сама.
Тебе силы и ума
Буду я просить у Бога.
Сядем, дальняя дорога».

У родимого крыльца
Крепко обнял сын отца.
Мать привлёк к себе на грудь
И пошёл в далёкий путь.

Скоро минет триста дней,
Как покинул дом Андрей.
Много нового узнал.
Видел степи, гряды скал.
Каждого, кто повстречался,
О своём спросить старался.
Пару истоптал лаптей,
Про Светлану нет вестей.

Капли звонко застучали,
Дождь пошёл. Андрей в печали
Под раскидистой сосной.
Вдруг, пред ним старик с клюкой
Неожиданно явился.
На клюку облокотился,
Борода его седа
И спросил: «Зачем? Куда?
Путь лежит твой, сокол ясный?
Почему такой несчастный
У тебя, красавец, вид?
Будто кем-то ты побит».

«Да, старик, побит я крепко,
Мне тоска всосалась цепко
В душу гадкою пиявкой.
Глянуть раз бы, хоть украдкой,
Где сейчас моя Светлана?
Чтоб помочь ей из капкана
Вырваться, счастливой стать.
Кто бы мог мне подсказать?».

«Да, досталась тебе доля,
Но на всё Господня воля.
Ну, да ладно, чем смогу,
В трудном деле помогу.
Я, признаться, скоро год,
Наблюдаю твой поход.
Зря ты не обидишь муху.
Видел, как ты нёс старуху
Через лужу на руках.
Как птенца, найдя в кустах,
Возвратил сороке ты.
Только добрые черты,
Я узрел в тебе, сынок.
Подарю за то цветок.
Хоть снаружи и простой,
Он поможет в час лихой.
Ну, прощай, а мне пора,
На восток иди с утра».
Широко взмахнув клюкой,
Сгинул тут же с глаз долой.

«Не забуду доброту!»,-
Крикнул громко в пустоту
Изумлённый наш герой,
И улёгся под сосной,
Чтоб на зорьке, по совету,
Зашагать по белу свету.

Вновь Андрей идёт вперёд.
Слышит, где-то зверь ревёт.
Оказалось, волчья стая
Гонит лося, настигая.
Впереди вожак матёрый,
Он на хватку очень скорый.
Ему близкой крови запах
Добавляет силы в лапах.
Вслед за ним семь молодых,
Кровожадных, ловких, злых:
Их движения легки,
Скалят острые клыки.
Вот в ловушку лось попал.
Впереди большой завал
Преграждает путь его.
Развернувшись у него,
Он копытами, рогами
Бьётся яростно с врагами.

А Андрей, сломив осину,
Как простую хворостину
Весом в два иль в три пуда
Направляется туда,
Где неравный бой идёт
И лесиной крепко бьёт
Наглых хищников сплеча.
Испугавшись силача,
Волки с воем разбежались.

Лось с Андреем отдышались.
Смотрят, рядышком родник,
Жадно лось к нему приник.
Утолившись родником,
Человечьим языком
Говорит Андрею он:
«Ты, конечно, удивлён,
Что я речь веду людскую
Мне возможность дал такую
Ключ подземный, ледяной,
Он волшебный, не простой.
Кто попьёт его водицы,
Человека, зверя, птицы
Овладеет языком.
Сила, данная ключом,
В жизни всяко пригодится.
Да не грех и утолиться
Из глубинной щедрой кадки
В жаркий полдень после схватки».

Говорит в ответ герой:
«Принимаю я с душой
Всё, о чём ты мне сказал».
И к источнику припал.
Пил, на сколь хватило духа.
Вдруг доносится до слуха
Тихий плач иль причитанье:
«Ну, за что же наказанье?
Вход разрушил в домик мой
Богатырь своей ногой».
Суетится мышь лесная.

«Да, водица непростая,
Если мышь я разумею», -
Вслух подумалось Андрею.
«Ты прости меня, норушка
Оттопыренное ушко,
Не хотел ломать я ход,
Что в нору к тебе ведёт.
Тут же вход норы поправив,
Мышку от забот избавив,
Призадумался на время.
«Вижу, что печали бремя
Давит, друг мой, на тебя.
Расскажи мне, не тая,
Чем душа твоя пылает?»-
У Андрея лось пытает.

Рассказал ему Андрей
Об избраннице своей.
Лось, дослушав, так сказал:
«Я от ворона слыхал.
Семь дней лёту на восток,
Средь болота островок.
Вкруг болота лес густой,
Непролазный и пустой.
Он, покинутый, гниёт.
Леший в том лесу живёт.
Любит пакости злодей,
Потому там нет зверей.
Если только человек
Попадёт туда, вовек
Не вернётся он назад.
Завести пришельца рад
На болото бес лесной.
Там кикимор целый рой
Воду мутят, тину ткут,
Всех в трясину волокут.
Путь известен к островку
Лишь злодею лешаку.
Да хозяйке гиблых мест,
Бабке, что любого съест.
Дом её на островке,
Скудном, земляном куске.
Прихитрющая старуха,
Хоть слаба на одно ухо,
Знает многое карга,
Звать старуху ту Яга.
Бабке ведомо поди,
Где красавицу найти.
Надо, друг мой, попытаться,
До Яги тебе добраться.
Хоть противна и вредна,
Вдруг поможет, сатана.
На меня садись, дружок,
И помчимся на восток».
На лося вскочил смельчак
И сказал: «Вези, раз так».

Лес безмолвный впереди,
На двадцатый день пути
Перед путниками встал.
Здесь Андрею лось сказал:
«Дальше мне идти не след,
От меня там проку нет.
Раз не впрок, на маяту,
Лучше я назад пойду.
До свидания, удалец,
Помоги тебе Творец».
Развернулся и рысцой
Побежал к себе домой.

III
Третий день идёт герой
Непротоптанной тропой.
Сквозь кусты и бурелом,
Через чащу напролом.
Где кривых деревьев сучья
Рвут рубаху, словно крючья.
За спиною третий день,
Леший движется, как тень.
Он невидим для Андрея.
Гадкий голос же злодея
Неотступен каждый миг.
Дикий хохот, жуткий крик
Испускает бес лесной.
Только знает наш герой
То, о чём лешак мечтает
И зачем его пугает.
Подгоняя криком сзади,
Направляет к топкой глади.

Вечер, чаща поредела,
Молодец шагает смело.
Прихвативши жердь с собой,
К топи, где камыш стеной
Охватил кольцом болото.
Молодца гнетёт забота.
Как узнать у лешего
Где проход, что пешего
По трясине проведёт
К месту, где Яга живёт?
Надо беса быть умней,
И раскроется злодей.

Вскоре в камыше высоком,
Скрылся молодец и боком
Продвигается вперёд.
Топь жердиной с силой жмёт.
Ищет место роковое,
Вот и найдено такое.
Жердь туда идёт легко,
Вязко там и глубоко.
Тут он быстро и умело
Спрятался, и очумело
Закричал, что было сил,
Будто в бездну угодил.
Покричал и затаился,
Что хотел, того добился.

Подлый леший, чуть дыша,
Крика ждал у камыша.
«Вот и всё», - подумал бес
И в густой камыш полез.
Чтоб над жертвой поглумиться.
Поглядеть, как будет биться
Богатырь с болотной стаей,
Что в пучине обитает.
Бес пошёл не стороной,
А проверенной тропой.
Той, которой шёл Андрей.
Леший знает, так быстрей
Он до места доберётся,
Да и в топь не попадётся.

Вот у места уж злодей.
Увидал его Андрей.
Тело шерстью всё покрыто,
На ногах его копыта,
Тонкий хвост дугой загнут,
На башке рога растут.
Бес глядел перед собой.
А, Андрей-то, за спиной.
За бока его хватает,
Над собою подымает.
И броском его всадил
В ту дыру, где жердь топил.
Обитатели трясины
Рукоделием из тины
Бесу ноги оплели
И ко дну поволокли.
Не спеша тем наслаждаясь,
Над добычей издеваясь.


«Ой, прости меня, силач,
Вижу, тёртый ты калач.
Ой, подай мне жердь скорей»,
Просит жалобно злодей.

«Может быть, и помогу,
Коль прохода к островку
Ты откроешь мне секрет»,-
Говорит Андрей в ответ.

«Всё скажу, лишь помоги.
Есть на свете башмаки,
Как земля для них вода.
Надо вызвать их сюда.
А для этого ногой
Раз притопни, вслед другой,
Плюнь на запад, на восток,
Вырви камыша пучок,
Перегни пучок дугой
Над своею головой.
Не сочти сие за труд,
Башмаки тотчас придут».

«Хоть несёшь ты только вред,-
Молвил молодец в ответ,-
Испытаю дела для,
Что сие за кренделя.
Не слукавил, сберегу,
Не желаю быть в долгу».

Всё исполнил точно так,
Как сказал ему лешак.
Вдруг камыш, дугой согбенный
Превращается мгновенно
Длинной скользкою змеёй
Над Андрея головой.
Только ждал Андрей подвох,
Не застать его врасплох.
Он змею опережает,
Возле головы хватает
И бросает в лешака,
Прямо бесу на рога.
Тут змея остервенело
Лешаку вцепилась в тело
Мёртвой хваткою слепой
С ядовитою слюной.
Драка их клубком скрутила,
А трясина поглотила,
Пузырями отрыгнула
И бездонный вход сомкнула.

Богатырь с болота прочь.
Воротился, чтобы ночь
Не застала в зыбуне,
А от топи в стороне.

IV
Сумерки, туман густой
Вскоре скрыли под собой
Дня прошедшего следы
В царстве полной темноты.

То ли явь, а то ли нет,
По болоту слабый свет
Протянулся на восток,
Где Яги был островок.
Свет лениво осветил
Дряхлый из жердей настил.
«Нужно срочно испытать
Старую, гнилую гать», -
Про себя решил Андрей
И отправился по ней.

Невозможно рассказать,
Как прошёл он через гать.
Лишь к утру добраться смог
На проклятый островок,
Вылезший горбом из тины
Средь погибельной трясины.

Наверху того горба
Стоит странная изба.
На куриных двух ногах,
С черепами на стенах.
Древний сруб с одним окном,
Крыша крыта камышом.

Подошёл к избе Андрей.
Вышла бабка из дверей.
Колкий взгляд, орлиный нос,
Грязная копна волос.
Щёки впалые бледны,
Изо рта клыки видны.
Челюсть нижняя отвисла,
А спина, как коромысло.
Руки, чуть ли не до пят,
Когти с пальцев рук торчат.
Платье – грубая дерюга,
Опоясанная туго
Сыромятным ремешком
С незаметным узелком.
Андрей бабке поклонился.
Взгляд её не изменился.

«Если он сюда дошёл,
Значит, лешего извёл.
Жаль, завидный был слуга»,-
Злобно думает Яга.
Не пуская гнев на вид,
Очень мягко говорит:
«Утро доброе, милок.
Близок путь твой иль далёк?
Расскажи мне, не тая,
С чем пришёл в мои края?
Ну, а прежде, войди в дом.
Отдохнёшь, кваску попьём».

Не противился герой,
Отдохнул. Да и с Ягой
Поделился, что и как.
Не про всё, ведь не простак.
Знал, не надо забывать,
Мягко стелет, жёстко спать.
Про ковёр и про цветок
Рот закрыт был на замок.
Всё, что можно, ей сказал.
От неё же услыхал:
«Я смогу тебе помочь,
Коль добудешь в эту ночь
Мне сорочьих два пера.
Помни – это не игра.
И коль жизнь тебе мила,
Перья мне добудь с крыла.
Нет, тогда не обессудь,
Про девицу позабудь.
Ну, до завтра, не скучай,
На заре меня встречай».
Взяв метёлку, в ступу села
И куда-то улетела.

Ночь тиха, луна блестит,
У избы Андрей сидит.
Думает в который раз,
Как же выполнить наказ:
«Может, с помощью цветка,
Что я взял у старика?
Оторву-ка лепесток,
Вдруг да выручит цветок».
Лепесток Андрей срывает
И легонечко бросает.
Вкруг избы тот облетел,
И сорокой наземь сел.
Говорит ему сорока:
«Ты не бойся злого рока.
Выполним Яги наказ.
Помнишь, как птенца ты спас?
Не забыла я добра,
Вырви два моих пера.
Верь в удачу, удалец,
Помоги тебе Творец».

Андрей перья с крыла рвёт
И такую речь ведёт:
«Вот спасибо, белобока.
Ты прости, что так жестоко
Обошёлся я с тобой.
Но не знаю путь иной,
Как у бабки мне узнать,
Где Светлану отыскать.
Скоро близится восход,
Знать пора тебе в полёт».
Вскоре поглотила мгла
Всплески птичьего крыла.
Помахав вослед рукой,
Встречи ждёт Андрей с Ягой.

V
Вот забрезжила заря,
Край земли из янтаря.
Как громаднейшая клушка,
Повернулася избушка,
Издавая скрип и стук,
Направляет дверь на юг.
С юга ступа появилась,
Дверь избушки отворилась.
Ступа села на порог.
«Как дела твои, милок?
Вот и подошла пора.
Раздобыл ли два пера?
Думаю, такой наказ
Для тебя, как плюнуть раз.
Правда, тут уж много лет,
Ни зверья, ни птицы нет.
Леший здесь всегда шалил,
Живность всю повыводил.
Ну, хвались, держать не смею»,-
Говорит Яга Андрею,
Пряча хитрую усмешку
Со злорадством вперемежку,
Предовольная собой.
В свою очередь герой
Подаёт ей, что велела.
Та немного помрачнела,
Покачала головой:
«А ты – парень не простой.
Вот проныра, ну шельмец,
Обошёл Ягу вконец.
Раз наказ исполнил в срок,
Помогу тебе, милок.
Нынче твой козырный туз,
Слушай и мотай на ус.

Сотня лет прошла с тех пор.
Дом стоял мой возле гор.
Во зелёной во долине,
Где ручей бежал в ложбине,
Зарождавшийся во льдах,
Что сверкают в небесах.
В глубине долины бор,
Неизведавший топор.
В небе птицы красовались,
Рыбы на мели плескались.
Жизнь - чудесная картина.
Вдруг явилась образина.
Наглая, о трёх башках,
Поселилась в тех горах.
Против, пикнуть ей не смей,
А зовут тварину змей.
Змей Горыныч, а не просто,
Он чудовищного роста.
Смрад и пламя изрыгает,
Птицей по небу летает.
Тошнотворный живоглот
Взял округу в оборот.
Я ж тогда была моложе,
Не имела такой рожи.
Нрав мой был добра-добрей.
Но его порушил змей.

Как-то раз к себе призвал
И презрительно сказал:
Чтобы нам в соседстве жить,
Будешь, шельма, мне служить.
А найдёшь лынять причину,
Я спалю дотла долину,
А тебя запру в болото,
Раздери меня зевота.

Я вступила, было, в спор.
И тем самым приговор
Запустила с ходу в дело,
Просто чудом не сгорела.
Змея пламя умертвило
Доброе, что во мне было.
Становилась я страшней
С каждой пакости своей.
Их немало сотворила,
Раз теперь такое рыло.
Лешего, держа слугой,
С тех времён слыву Ягой.

А звалась колдунья - Лала,
Помаленьку колдовала.
Но во благо, а не в гадость,
Чтоб всему живому в радость.
Жив покуда змей-тиран,
Не сорвать мне зла аркан.
Змею делая во вред,
Не нарушу зла обет.
Я, конечно, чуть хитрю,
Коли злом добро творю.
Но тебе чтоб подсобить,
Малость можно и схитрить.

Поначалу, знай Андрей,
Что унёс Светлану змей.
Чтоб она ткала ковёр,
Широтой во весь простор
Его каменной лежанки.
И ещё взамен служанки
Возле лап его ходила,
И поблажек не просила.

Но пошла в отказ девица,
И ждала её темница,
Не уймёт покуда спесь,
И не примет всё, как есть.

Я не ведаю, сколь дней
Продержал её там змей.
Точно знаю лишь одно:
Проломив темницы дно,
Червь подземный - Глохидор,
От него девицу спёр.
Кто же этот Глохидор?
Тут отдельный разговор.

Обитает под землёй,
Извивается змеёй.
С полверсты его длина,
Сто аршинов толщина.
Острым клином голова,
Хвост венчает булава.
Когда клином камень режет,
Издаёт негромкий скрежет.
Твердь земную же пронзает,
Словно воду рассекает.
Посредь клина один глаз.
Днём сверкает, как алмаз.
А в ночи горит огнём.
Видит он во тьме, как днём.
Но невиданная страсть —
Это Глохидора пасть.
В ней раздвоенный язык,
Каждый зуб - огромный клык.
Меж собой клыки в захват,
Образуя, жуткий ряд.
Из людей нет никого,
Кто бы смог сразить его.
Червь любого съест, шутя.
Только змея чешуя
Выдержит клыков нажим.
Змей по силе равен с ним.
И как раз меж них—раздор.
За Светлану вышел спор.

В одно время, каждый год,
Глохидор наверх ползёт.
Надо дней примерно пять
На свету ему лежать,
Чтобы глаз не потускнел
И во тьме огнём горел.
Пока глаз червя горит,
Он не может быть убит.

Хоть узнал ты сей секрет,
Для тебя в нём проку нет.
Ты совет запомни мой,
Многие вступали в бой.
Ну, а вышли лишь потуги.
И теперь они все слуги
У огромного червя.
Глаз ему пробить нельзя,
Ни копьём, ни топором,
Ни мечом, ни кистенём.
Потому как его глаз—
Есть доподлинный алмаз.

Биться с людом, что за дело,
Червю это надоело.
И чтоб зря не тратить сил,
Часть из тех, кого пленил,
В птиц зловещих обратив,
Молнией вооружив,
Заставляет Глохидор
День и ночь нести дозор.
Чтобы логово хранили,
За округою следили.
И чтоб всех, кого нашли,
Тут же молнией пожгли.
И чтоб он на солнце мог,
Без волнений и тревог,
Нужный срок ему лежать.
А вокруг бы тишь да гладь.

Хоть он царственный червяк,
Всё ж, по-моему, дурак.
Змею учинил разбой—
Прахом весь его покрой.
Змей обиды не простит,
Глохидору отомстит.
Ляжет червь на солнцепёк,
Змей нагрянет в этот срок.
Правда, змею невдогад,
Что червя сожги сто крат,
Хоть порви его на части,
Не страшны ему напасти,
Пока глаз его глядит,
Он не может быть убит.
Знать, умрёт крылатый тать.
И смогу я прежней стать.
А пока им время биться,
Должен ты оборотиться
За Светланой и назад.
Вот такой тебе расклад.

Чтобы зреть чудовищ бой,
Путь твой ляжет непростой.
Может, статься, никогда,
Не попасть тебе туда.
Потому что только змей,
Глохидора сторожей
Сможет натиск превозмочь.
Остальным — это невмочь.
Знай и помни: только он,
Чешуёю наделён,
Не боящейся огня.
Не страшна ей молния
Птиц зловещих Глохидора.
Ты же должен будешь скоро
К Змей Горынычу попасть.
К нему в горы, а не в пасть.

Чтобы змея в срок застать,
Тебе нужно обуздать
Жеребца о двух крылах,
Что гуляет в небесах.
Он над всей землёй летает
И дорогу к змею знает.
Быстрый он, как ветер шалый.
Масти конь тот небывалой.
Рыжегривый, вороной,
Хвост молочною волной.
Ярко-жёлтый цвет копыт,
Будто золотом слепит.
Конь тому лишь покорится,
Кто ему, когда он мчится
Чудо-гребень в гриву вставит,
Тем служить себе заставит.
А лежит тот гребешок —
Три дня лёту на восток
От болота моего,
На дне моря синего.
Как его со дна достать?
Не смогла я разузнать.
В чём смогу, в том помогу,
Не желаю быть в долгу.

Чтоб ты шёл легко до моря,
Не хлебнул дорогой горя
Дам тебе поводыря —
Костяного глухаря».

Череп со стены снимает,
В свою ступу опускает.
Быстро шепчет заклинанье.
И готовое созданье –
Глухарёк, совсем живой,
Но без плоти, костяной.
На руке Яги сидит.
Пусто дырками глядит.

Говорит Яга Андрею:
«Неказист он, разумею.
Не смотри, что пустогляд,
Услужить тебе он рад.
К месту верно приведёт,
Где героя долго ждёт
Чудо-гребень в глубине,
На морском, холодном дне.
Всё, лети, мой глухарёк.
Вслед за ним спеши, милок.
Верь в удачу, удалец,
Ты судьбы своей кузнец».
По велению Яги,
Глухарёк с её руки
Не спеша берёт свой ход
На пылающий восход.
Андрей бабке поклонился
И за ним вдогон пустился.

VI
Ночь светла. Андрей в пути.
Лес с болотом позади.
Впереди легла равнина.
Над равниною вершина
Одинокого холма.
Слева холм скрывает тьма.
А над правой стороной
Блещет месяц молодой.
Звёзд несметный хоровод
Украшает небосвод.
Необычный проводник,
Отражая слабый блик,
Чуть заметен над землёй.
Но глазастый наш герой
Смело вслед за ним шагает,
Словно сам дорогу знает.
Ясным утром, наконец,
Достиг моря удалец.

Зачарованный герой
Видит в первый раз прибой.
Чайка над водой летает,
Вроде, кто её швыряет.
Нежно лижет синь-волна
Край большого валуна.
Провожатый от Яги
Делает над ним круги.
Вот за камень он спустился,
С глаз Андрея удалился.

Обогнул Андрей валун.
«Ну, глухарь, да ты колдун!»-
Изумлённо восклицает.
Тот же важно восседает
У весла, на дне челна,
Скрытом в нише валуна.
Герой ношу подхватив,
Смело в море запустив,
Прыгнув без труда в челнок,
Устремился на восток.
Ветерок подул в подмогу,
Берег скрылся понемногу.
 
Третий день храбрец плывёт.
Проводник летит вперёд.
Он рисует полукруг.
Замедляет ход и вдруг,
Прерывает свой полёт.
И, как камень, море бьёт.
«Так он место указал,
Хоть и сам навек пропал»,-
Размышляет наш смельчак,-
«Место вот, но только как
Вынуть с моря гребешок?
Выручай меня, цветок».
Лепесточек отрывает
И за борт челна бросает.
Тот, едва волны коснулся,
Андрей птицей обернулся,
Не вороной, а орлом.
Широко взмахнув крылом,
Удивляясь над собой,
Ввысь поднялся над водой.

Лепесток наоборот,
Закрутив водоворот,
Разгоняя вкруг волну,
Устремился в глубину
И движением вьюна,
Сотворил проход до дна.

Орёл видит с высоты,
Яркий свет из пустоты.
«Лишь волшебный гребешок
Так сиять в пучине мог», -
Догадался наш герой.
И бесстрашно, над дырой
Сложив крылья, вниз упал.
Со дна моря гребень взял
И рванулся в синь небес,
Где гуляет жеребец.
Только он над морем взвился,
С рёвом ход ко дну закрылся.
Волны обрели покой,
Колыхая чёлн пустой.

Словно кровь, закат горит.
В вышине орёл парит.
И вот на исходе дня,
Замечает он коня.

Поступь чудо-рысака
Рассекает облака,
Что по небу лоскутами
Спят, забытые ветрами.
На закат рысак летит.
Солнце взгляд его слепит.
Под орлом конь оказался,
Когда с ним на миг сравнялся.
Гривы гребнем тот коснулся.
Вспять в Андрея обернулся.

Усмирил рысак свой бег.
Потому как человек
Ухватил крепкой рукой,
Волны гривы золотой.
Вопрошает жеребец:
«Что ты хочешь, удалец?»
«Отвези меня скорей
В горы, где владыкой змей!» -
Громко повелел храбрец,
И помчался жеребец.

VII
Вечер сумраком сгустился.
Конь не слышно опустился
Возле трёх могучих скал,
Где Горыныч ночевал.
Скалы—просто исполины.
Их белёсые вершины
Подпирают небосвод.
В средней из подножья ход,
Пастью чёрною зияет,
Смрад змеиный источает.

Говорит Андрей коню:
«Помощь я твою ценю.
Благодарен за услугу,
Что помог мне, словно другу.
А теперь же улетай,
Будь свободен и прощай».
Конь в ответ взмахнул крылами,
И исчез за облаками.

Призадумался Андрей:
«Как бы сделать, чтобы змей
Прихватил меня с собой?
Когда двинется на бой,
С чудо-червем Глохидором»,
Вдруг перед Андрея взором,
Вроде что-то промелькнуло,
И по камням проскользнуло.
«Ящерка тому виной, —
Догадался наш герой.
Вот бы кем побыть немного —
Стала явью бы дорога
К царству жуткого червя,
Где в силках любовь моя».

Достаёт герой цветок
И срывает лепесток.
Только тот на землю пал,
Ящеркой хитрец наш стал.
И незримо, меж камней,
Вглубь норы спешит Андрей.

Вход её окутал пар.
Из глубин пещеры жар
Выдыхают змея пасти.
Он же сам у сна во власти.

Упустить час подходящий,
Когда Змей Горыныч спящий,
Ящерке никак нельзя.
Вот и змея чешуя,
Перед ящеркой горой.
Юркнув, меж чешуй стрелой,
Затаилась там она,
Не встревожив змея сна.

Гор макушки заискрило
Восходящее светило.
Покорилась ночь заре.
Пробудился змей в норе.

Стены шаркая крылами,
Он могучими шагами
Ходко из пещеры вон,
Чтоб ушёл остатний сон.

Выйдя, землю взрыл когтями,
Глядя вдаль шестью глазами,
Рявкнул, словно грянул гром:
«Я сожгу тебя живьём,
Червь подземный - Глохидор!
Берегись, поганый вор!
От меня не уползёшь!
Скоро это ты поймёшь!»
И живой трёхглавой тучей
Поднялся над горной кручей.

VIII
Дня понадобилась треть
Змею, чтобы долететь
До владений Глохидора.
Вот и птиц зловещих свора,
Что округу стерегут,
И врагов нещадно жгут.

А смекалистый герой,
Скрытый чудо-чешуёй,
Движется к мечте своей.
И несёт его к ней змей.
Сам не ведая того,
Близит замысел его.
 
Атакует змея стая,
Метко молнии пуская.
Терпит чудо-чешуя,
Только плавятся края.
Молнии в неё врезаясь,
В снопы искр рассыпаясь,
Угасают навсегда.
Змею, не чиня вреда.
Глохидор ему в ответ:
«Для меня запретов нет!
Ты, урод, меня не зли.
Ишь, нашёлся пуп земли!
Не ори и не пугай.
Хочешь драться? Начинай.
Покажи себя в бою.
Враз – охотку отобью».

Люто схватка началась,
Битвой долгой разрослась.
Полыхает всё кругом.
Змей червя палит огнём
И до тла его сжигает.
Червь из пепла воскресает
И клыками жуткой пасти
Рвёт Горыныча на части.
Но это всё – пустое дело.
У змея вмиг опять всё цело.

Битва чудищ поглотила
И Андрею путь открыла.
Не таясь нашёл он ход,
Что в гнездо червя ведёт.
Ход огромный и прямой,
Как колодец глубиной
С полверсты или с версту,
Уходящий в темноту.

«Вниз попасть никак нельзя,
Разобьёшься лишь зазря.
Стать на время бы совой, -
Размышляет наш герой,-
Выручай меня, цветок,
Помоги ещё разок».
Лепесточек отрывает
И с руки его пускает.
Тот на землю опустился.
Вдруг старик с клюкой явился,
Что вручил ему цветок.
«Будь сто лет здоров, сынок»,—
Речь повёл, не торопясь,
На клюку облокотясь.

Наш герой лишь удивился,
Старцу в пояс поклонился.

Старец, тяжело дыша,
Продолжает не спеша:
«В том, что сделать ты б не смог,
Мой цветок тебе помог.
Он помочь не в силах там,
Где решить всё можешь сам.
Будь настойчив и дерзай,
А сейчас на ус мотай.

Глохидор хоть и силён,
Змея не осилит он.
А на то своя причина.
Червю смерть - двоим кончина.
Тот, кто червя одолеет,
Тотчас сам окаменеет.

Всё сказал, пора мне в путь.
Ты ж, Андрей, отважен будь.
До свидания, удалец,
Помоги тебе Творец».
И с трудом взмахнув клюкой,
Тут же сгинул с глаз долой.

Возвратился наш герой
К месту, где чудовищ бой.
Тут стоит кромешный ад,
Бешено хвосты стучат.
Змей червя разит стрелой.
Тот, в ответ, бьёт булавой.
Сотрясается округа,
Гробят чудища друг друга.
Пасти аспидов ужасных,
От обилия крови красных,
Рвут безжалостно врага,
Но развязка далека.
Заполученные раны
Заживают без изъяна
На неистовых врагах
Сразу, прямо на глазах.

Отдышаться чтоб чуть-чуть,
Оборвали драки жуть
Два свирепых исполина.
В этот миг кричит детина:
«Змей, чтоб червя победить,
Надо в глаз стрелою бить.
Вдаришь кряду восемь раз,
И расколется алмаз.
А слепой,червь не боец.
Знать, придёт ему конец».

Крикуна червь углядел.
И слизнуть его хотел.
Обвил гибким языком.
Но герой наш - молодцом.
Он язык подальше взял,
Да и с хрустом оторвал.

Разъярённый Глохидор
Грозно на него попёр,
Позабыв, с кем нынче схватка.
Змей, соображая шатко,
Обомлел, но лишь на миг.
А затем, издавши рык,
Чешуёй своей гремя,
Сразу пастями тремя
У башки червя хватает,
К земле тесно припирает.
Захватив клыками цепко,
Змей ему в глазницу метко
Ткнул стрелою восемь раз.
И не выдержал алмаз,
Брызнув бисерным дождём,
Пёстро дождь сверкнул огнём
В свете солнца колдовского,
В бездне неба голубого,
Щедро змея окропив,
В камень-глыбу превратив.

Крохи смертного дождя
Оросили и червя.
Вокруг глыбы червь обвился,
И в едино с нею слился.

А Андрею повезло,
Не достало его зло.
В двух шагах крупинки пали,
Жертвы не найдя, пропали.

Всё, не стало двух злодеев,
Двух ужасных лиходеев.
Не ушли от должной кары.
И пропали чудищ чары,
Что несли народу муку –
То погибель, то разлуку.
Блеск алмазный, дождевой
Вмиг пронёсся над землёй.
Он рассеял чар туман,
Навевающий дурман.
Превращенья вспять пустил.
Прежний вид всем возвратил.

Сделал вновь богатырями
Павших на траву углями
Глохидора сторожей,
Что спалил дорогой змей.
Поднялись они с травы
И сильны, и здоровы.
Родом все из разных мест,
В поисках своих невест.
Знают, червь их разлучил,
Милых в нору утащил.
Им, ожившим, невдомёк,
То, что червь отжил свой срок.
И они пошли гурьбой
Червю дать последний бой.

Вот на их пути скала,
Что чудовищ вобрала.
Её дикий адский вид
За себя сам говорит.
Всяк увидит, без прикрас
В ней чудовищ смертный час.
А от глыбы беспримерной
Путь их лёг к норе безмерной.
Здесь Андрей их повстречал.
Познакомившись, сказал:
«Зло убито над землёй,
А что скрыто глубиной
Дышит злобою всесильной.
Потому во тьме могильной
Непрерывен тяжкий стон,
Тех, кто червем был пленён.
Чтобы их освободить,
Надо силы приложить.

Тут повсюду наросли
Стебли рослой конопли.
Станем эти стебли рвать
И канат с пеньки вязать.
А когда его длина
Перекроет ход до дна,
Я канатом обвяжусь,
И на дно норы спущусь.
Коль смогу отвесть беду,
Всех к канату приведу.
А сейчас, друзья, за дело.
И работа закипела.

IX
На исходе дня второго,
Бечева уже готова.
С помощью своих друзей
Опоясанный Андрей
Опускается во тьму,
В глохидорову тюрьму.

Всё черно, как ни смотри.
Звук неясный изнутри
Обиталища червя,
Вроде как шипит змея.
Ослеплённый темнотой,
По норе бредёт герой.
Он прошёл саженей сто.
И вдруг за ногу его
Укусил ползучий гад,
В кровь пустив смертельный яд.

Богатырь змею схватил
И в два счёта удавил.

Вновь, не видя, наугад
Он идёт. Змеиный яд
Разум медленно мутит,
Молодую кровь хладит.
Зная, сам он обречён,
Андрей твёрдо устремлён
Вырвать с плена заточённых
В тьме, при жизни погребённых.
И в надежде, хоть бы раз,
Увидать сияние глаз
Под изгибами бровей
Милой девицы своей.
Такой близкой и далёкой
В сей обители жестокой.

И опять изнемогая,
Дерзкий замысел свершая,
Движется к заветной цели.
Но движения ослабели.
Ноги стали тяжелы,
А шаги совсем малы.
Вскоре он остановился,
Покачнулся и свалился.
Сил почти уж не осталось,
Только самая их малость.
Волю всю собрав в комок,
Андрей слабо взял цветок.
Тяжело к губам поднёс
И чуть слышно произнёс:
«Я прошу тебя, цветок,
Чародейный лепесток,
Откровенно, от души,
Если можешь, укажи
Узникам к свободе путь.
А меня не обессудь,
Что тебя вновь беспокою.
Может, я того не стою?».
Только он договорил,
Цветок с пальцев обронил.
По щеке цветок сбежал.
Лепесток с цветка опал.
В котором шёл канат по ходу.
И с помощью богатырей,
Что ждали наверху вестей,
Повыбирались все на волю,
Внизу оставив злую долю.

Сияли лица словно розы,
И радости катились слёзы.
Звучали путаные речи,
Соприкасались нежно плечи,
Андрей, держа в руках цветок,
К себе внимание привлёк:
«Друзья, мы сложно шли до цели,
И просто чудом уцелели.
И знайте в этом нам помог
Вот этот крохотный цветок.
Его старик седой мне дал.
На Бога старец уповал.
Уверен, что цветка творения—
Святая воля провидения.
Во всём благодарите Бога.
Присядем, дальняя дорога».

Многим в разные края
Выпала стезя своя.
Их радушно там встречали,
Свадьбы весело играли.
Да и как их не играть?
Если осень — благодать.
Вот Светлана и Андрей
Посреди родителей,
Важно рядышком сидят.
«Горько!» – гости им кричат.
Свадьба пела и плясала,
Шибче всех колдунья Лала.
И, конечно, я там был.
И как водится, ел, пил
И блины, и терпкий квас.
Тут и кончен мой рассказ.