Воспоминание о 87-м. Бэшка

В 87-м году я училась в 3 «Б» классе. Называли нас бэшками. Ещё были ашки и вэшки. Резиночки ( две девочки натягивают, третья прыгает), секретики (в земле под стёклышком красотень разная) уже перестали интересовать. В третьем классе нас приняли в пионеры. Меня принимали в музее Революции. С торжественной линейки чуть не выгнали за хохот в неположенном месте. Причину не помню – тогда я не умела сдерживать смех и заливалась почти всегда в самых неподходящих местах. Когда уже в галстуках мы вышли на улицу, хотелось, чтобы все его видели, и я специально не застёгивала пальто ещё неделю - пока не прошла эйфория. После того как нас приняли в пионеры сразу начались собрания и меня с Дашкой назначили шефами в первый класс «Б». На следующий год мы сделали спектакль. Тогда же мне подарили и первые джинсы Lee. Это было что-то невероятное. Я и надеяться не могла на такой подарок. Но надела я их всего один раз. Потом взяла клей момент и приклеила на них тряпочки в виде заплат – я же играла маленькую разбойницу в спектакле для первоклашек. Больше джинсы мне не дарили.
 А ещё тогда появилась ламбада. И мы в туалете учились её танцевать. Сначала учили отдельно движения, потом вставали паровозиком и шли вперёд в ритме ламбады. И так нам это нравилось, что когда принимали первоклашек в октябрята, после торжественной части включили музыку и исполнили ламбаду с Дашкой прямо в галстуках и школьной форме. И почему-то это не казалось странным.
Тогда наш  обычный магазин игрушек на Университетском проспекте переделали в магазин самообслуживания. Не помню, кто это придумал, но мы, целая компания человек из шести сделались ворами – воровали пластмассовых оранжевых Вини-пухов для детского дома (с нашим спектаклем мы ездили и туда). Заходили гурьбой в магазин, отвлекали продавщиц, а Васька Седов складывал игрушки за пазуху. В детском доме были дети с отставанием в развитии. И когда во время спектакля главная героиня задавала им вопросы типа, куда побежал заяц, они начинали кричать и махать в разные стороны. Из-за этого первый спектакль чуть не сорвался – мы жутко растерялись.
Этой же компанией мы и макулатуру собирали. Ходили по квартирам и спрашивали – макулатура есть? И нам давали уже подготовленные перевязанные пачки. Откуда-то мы достали тележку и складывали туда добычу. Сверху тележки всегда кто-то садился, и мы неслись от дома к дому. Но прежде чем везти собранные книги и журналы в школу, мы раскрывали пачки и забирали себе самое интересное. У меня до сих пор пара книг с того времени осталось. В 88-м году наш класс так и не стал победителем школы по сбору макулатуры. Васька Седов засунул в одну из пачек кирпич и обман раскрылся.
Ещё мы пенсионерам ходили помогать, но после 5-6 визитов запал проходил. Только у одного старичка я задержалась на три года. Единственной его радостью был первый сериал «Рабыня Изаура». Вплоть до смерти Владимира Евгеньевича я приходила по вторникам и четвергам слушать содержание прошедших серий, убираться и приносить продукты.
Мы делали что-то не по идейным соображениям, а потому что у нас была дружная компания, и нам было весело. Взрослые, которые нас окружали, почти все были с прибабахом, но наш мир взрослого мира почти не касался. Почти вся компания наша росла в неполных семьях, и развлекали мы себя сами как умели. Про одного взрослого – первого учителя математики очень хочется рассказать. Герман Константинович – маленький, сутулый, нервный. Он кричал писклявым голосом, занижал оценки, унижал. Ученики его терпеть не могли, один раз старшеклассники даже поколотили в туалете.
Так вот, на уроках он часто рассказывал о своём сыне – какой он способный, как они вместе что-то мастерят или в футбол играют. Глаза его в эти моменты светились, спина распрямлялась, появлялось что-то похожее на улыбку.
А недавно я узнала, что не было у него никогда сына – только четыре дочери.

Сейчас, вспоминая школьные годы, понимаю, что не только большинство учителей были не здоровы, но и всё общество было больным. Сейчас оно тоже больное, но другой болезнью, более страшной