Мастер Фан

Играл на флейте мастер Фан, божественно играл,
Чудесною игрой своей сердца людей пленял.
И зачаровывал легко зверей и певчих птиц.
Крестьяне местных деревень пред ним клонились ниц.
За то что примирял врагов, излечивал больных,
И мертвых даже мог поднять и обратить в живых.

     О Фане долетела весть к правителю страны.
И захотел он испытать , что могут колдуны.
За Фаном слуг своих послал с приказам, чтоб мудрец
Свое искусство показал, развеселил дворец.

     И вот из призрачной дали пришел желанный маг,
Правитель с трона произнес: «Ну, что же, Фан, итак,
Ты правишь флейтой колдовской, мне слуги донесли,
Попробуй удивить меня – «Владетеля земли».
Я сердцем тверд, жесток душой из стали и огня,
Попробуй же свой игрой разжалобить меня.
Не раз пытались мудрецы жестокость усмирить,
Но бесполезно волшебство: я их велел казнить.
Трудна ль задача по плечу тебе смешной старик?
Скажи мне сразу, отпущу с позором в тот же миг.
Но если сможешь преуспеть, заслугу оценя,
Получишь злата и рабов, арабского коня,
Наложниц юных озорных- утеху для седин,
И будешь ты над этим всем счастливый господин».
   
   Ему ответил мудрый Фан: « Мне их не унести –
Твои богатые дары у алчных лишь в чести,
Живу я просто и легко, свободно от оков,
Которые сковали всех богатых дураков.
И чтобы это доказать послушай песнь мою.
Не ради славы и богатств тебе ее пою».

   И зазвучала во дворце мелодия богов.
В ней были слышны трели птиц и запахи цветов,
В ней жил счастливый детский смех и душ умерших плач,
И первым загрустил манкурт* - безжалостный палач.
Ужем вельможи уползли заливши в уши воск:
Крушение власти ощутил их змеевидный мозг.
Начальник стражи зарыдал, а был большой упырь,
Отбросив меч, ушел с сумой в далекий монастырь.
Охрана вслед за мин ушла, оставив тень дворца,
Жестокость победил мудрец и покорил сердца.
   
   И видя, как уходят все,в сердцах разбив бокал,
В бессильном гневе и тоске владыка закричал:
« Манкурт мой верный, Тан-Шагир! Руби его скорей!
Перед тобою черный маг и злобный чародей!
Твой быстрый меч его сразит , собакам прах отдай,
Пусть знают все, что Фан убит ,пусть знает весь Китай,
Вернутся слуги во дворец мне славу вознести,
Да будет власть моя всегда, как дивный плод цвести!»

    Но что-то вспыхнуло в мозгу у жителя степей,
Он вспомнил вдруг родной очаг и мать, своих друзей,
Как в детстве с ними объезжал окрепших жеребят,
И как кумыс в пиалу лил ему любимый брат.
Он вспомнил берег Балхаша, весенних трав разбег.
И имя своего отца – Стосильный Джанибек.
Он также вспомнил, как горит его родимый дом,
В крови отец на сквозь пробит отточенным копьем.
Кобылье льется молоко мешаясь с кровью ран,
В колодках брат: его везут в далекий Индостан.
Безумие залило глаза, в них ночь убила день,
Когда виски ему сдавил верблюжьих жил ремень.
 
  «Так вот , как я манкуртом стал!»- воскликнул Тан-Шагир,
«Вот почему был палачом и ненавидел мир!
Прощай жестокий властелин я мог бы отомстиь,
Но в наказание тебя, я оставляю жить.
Скитайcя в сумрачном дворце до старости один!
Прощай безумный властелин! Прощай же властелин!»
 
  Легенда, что живет века, расскажет, что в глуши
Стоит дворец травой зарос в нем ни одной души.
Безумный старец пленник грез приходит иногда,
Послушать флейту для него она поет всегда.





Манкурт*- связанным пленным рабам обривали наголо
голову,на голову надевали ремни из сырой верблюжьей
кожи и бросали на солнце. Усохшая кожа стягивала череп,
отрастающие волосы врастали опять же в кожу головы.
Через 5-6 дней, если человек не умирал от мук, то
он становился манкуртом. Кто первый давал ему пищу
и воду становился его хозяином. Для манкурта повеле-
ние хозяина превыше всего. Манкурт никого из прежней
 жизни не помнил, не с кем не общался, чужд к бунту.
В бою бесстрашен и беспощаден. За убийство манкурта
требовали возмещения ущерба в три раза выше, чем
свободного человека.
Ч. Айтматов  … И дольше века длится день.