Тем, кто в море

В открытый зев иллюминатора
видны лишь небо и вода;
недели, месяцы, года,
как жертвы в пасти аллигатора,
в нем исчезали навсегда.

Зрачок печали бессознательной,
в себя уверовав давно,
вонзалось круглое окно
в наш кубрик остро и внимательно,
как световода волокно.

И в шторм, когда стекло задраено,
стремился мечущийся взгляд
впитать беснующийся ад,
ловя спокойно и отчаянно
потусторонних сил расклад.

И при умеренном волнении,
минуя волн ультрамарин,
со смесью солнечных искрин,
в стальном холодном помещении
рождались образы картин.

Сюжеты их просты и подлинны,
от них захватывало дух…
И мы не знали мнений двух
о берегах далекой Родины,
отдавшей приказанье вслух.

Мы тем приказам свято верили
и смелы были, и горды,
в своих намереньях тверды,
когда глубины сердцем мерили
в двух сантиметрах от беды.

И то же было нам отпущено:
нелегкий труд, короткий сон,
зарядов ядерных озон,
да грустной музыки отдушина
с пургой полярной в унисон,

да круглый зев иллюминатора,
где только небо и вода,
да мачты... трубы…
                иногда –
огни бессонного фарватера
и скал заснеженных гряда.