Книга 2 Сборник поэм

Поэма:
"ПРИКЛЮЧЕНИЯ ХАЛИФА"
(по мотивам сказки Бекфорда "Ватек")
ПРОЛОГ
В Европе это дело было,
Не многим больше двухсот лет,
О сказке этой говорила.
Вся знать и самый высший свет.
В «Восточной сказке» говорится
о том, как прожил жизнь Халиф,
И хоть все выдуманы лица,
Но все ж то, правда, а не миф.
И автор сказки, лорд английский,
Поведал про свое житье.
Халиф, – его прообраз близкий,
И это правда, – не вранье.
Известно, автор этой сказки.
Был необычный человек...
Он написал всего две книжки,
Но славу приобрел, – навек.
И сказку эту на французском.
Когда-то Пушкин сам читал,
И о Бекфорде в кругу узком,
Нередко Байрон вспоминал.
В России же о ней забыли,
И может, потеряли б след,
Но вот ее опять издали, –
И вновь зажегся чудный свет.
О чем же в сказке говорится?
Не торопитесь все узнать.
Извольте малость потрудиться.
И сказку эту отыскать.
Ну, а в поэме, что пред вами –
Похожий, но не тот Халиф,
И, прочитав ее, вы сами.
Поймете, что - то новый миф.
             
Часть І
ХАЛИФ
Давно то было! Время, даты
Не сохранили тех времен,
Но жил-был в Персии когда-то
Халиф могучий. И был он
Девятым внуком Магомета,
Избранник бога на земле,
О нем легенда не забыта,
Хоть время скрылось то во мгле.
Он был красивым и богатым,
И власть огромную имел,
Имел наложниц, много злата,
Но вечно что-то он хотел.
Построил он дворец огромный
Пяти желаний и страстей,
И тронный зал там был просторный
Где принимал Халиф гостей.
Мечтал он миром целым править
И в млечный путь ходить гулять-
На небо башню стал он строить:
До звезд хотел рукой достать.
Когда же башню сотворили,
Он приказал себя поднять, –
Там, в облаках орлы парили
И землю было чуть видать.
И с башни той моря и горы
Смотрелись лужей, скорлупой –
Его дворец, сады и долы, –
Казались бисером, крупой.
Но посмотрел Халиф на звезды
И понял, что их не достать.
Все сразу рухнули надежды:
Не сможет он средь них блистать.
Великие! Не тешьтесь властью,
И не мечтайте богом стать, –
Довольствуйтесь наземным счастьем
Вам бога век не увидать!
И наш Халиф сошел на землю, –
Уж если неба не достать,
То, гласу божьему не внемля,
О дьяволе он стал мечтать!
И вот однажды в день ненастный,
К нему Индуса привели:
На вид он был такой ужасный...
С ним сверток был, а там внутри
Лежали вещи неземные
Каких не видывал никто:
Там были туфли непростые,
Ножи и сабли, плащ-пальто.
Те туфли-скороходы были,
Волшебный плащ умел летать,
Ножи и сабли всех рубили. –
Им надо только приказать.
Написано на сабле было...
Но что? Никто не мог понять,
Всех любопытство охватило -
Халиф же начал вопрошать
Индуса, чтобы тот ответил,
О чем гласят те письмена, –
Но тот как будто не расслышал
И попросил подать вина.
Халиф огромную награду
Индусу за подарки дал,
Но тот молчал  и за ограду
Халиф Индуса приказал
Отправить, ну а сам взбешенный,
Он Визиря велел позвать,
Чтобы Индус, им осужденный,
Мог силу власти испытать.
Дел не хотел иметь он с вором.
Откуда вещи - хотел знать,
И приказал Индуса утром,
Казнить, коль будет тот молчать.
Потом пошел в свои палаты,
Но не хотелось ему спать, –
Достал он саблю из булата,
Чтоб тайну надписей понять.
Но только все они сверкали,
И отблеск их глаза слепил
И, ни о чем не рассказали,
Халифа сон скоро свалил.
Привиделась ему принцесса, –
Его обняла, вся дрожит.
 И к судьям грозного процесса
Ему идти с ней надлежит.
И в пламени огня сгорая,
Он чувствует бальзам любви,
И постепенно исчезая,
Он чует холодок в крови.
Проснувшись, он пошел к Индусу,
Но только в клетке тишина,
И злость вползла Халифу в душу,
И поселилась там она.
Он приказал тогда визирю
Всему народу рассказать,
Что все они столкнутся с горем,
Если не смогут отыскать
Того ужасного Индуса,
Что веши чудные, принес.
Они изысканного вкуса...
Откуда все они? Вопрос.
Еще он обещал ученым,
Кто сможет надпись прочитать,
Дворец построить золоченый,
А кто не сможет, – отрубать
Тем станет головы седые,
Чтоб впредь не смели больше лгать,
Что мудрецы они такие,
Что могут  обо  всем сказать.
Но тут вмешалась мать Халифа,
(Каратис мать Халифа звать.)
И попросила его тихо
Им просто бороды срезать.
Коль бороды нет, то ученым
Никто не сможет и признать,
Ты будешь вечно обреченным
И безбородым будут звать.
А с бородою – вид солидный,
Особенно, когда седа.
Особенно, когда ты видный, –
Не важно, что в мозгах вода.
             

Итак, к Халифу поспешили
Ученые со всех сторон,
Но только бороды им брили…
И вот пришел старик – Харон.
Он перевел, что начертала
На меч волшебная рука.
И тут же надписей не стало, –
Халиф вздохнул тогда слегка.
А надписи гласили сухо:
«Иди, найди, преодолей, –
Остерегайся злого духа
И радости любви испей».
Он понял, что старик дословно
Ему ту надпись перевел,
И что Индус тот, безусловно
К нему, увы, не зря пришел.
И охватила его жажда
Желаний чудный мир постичь,
Но только вот глоточек каждый –
Сильней все стал внутри сушить.
И жаждой этой изнуренный,
Халиф совсем уж духом пал,
К безумию приговоренный,
Он взаперти дворца страдал.
Царица-мать его – Каратис,
Тогда решила погадать:
Средь книг волшебных его участь
Она пыталася узнать.
И прочитала, что на гору
Халиф взойти был должен сам,
Где рай земной был в эту пору.
Для всех покорных мусульман.
Но только вот Халиф отроду.
На горы сам не залезал:
Не побороть гордыни сроду,
Кто хоть на миг великим стал.
Он приказал, грозя секирой,
Его на гору приподнять,
Где был родник – и тайны мира.
Испив его, можно узнать.
Слуга поднял Халифа в гору,
Чтоб тот мог жажду утолить,
Сел отдохнуть, а в эту пору
Халиф прилег воды испить.
Он пил прохладную водицу.
И слизывал с травы росу...
Вдруг слышит – словно рокот львицы:
«Зачем ты подражаешь псу»?
И тут же перед ним явился
Индус с протянутой рукой...
Халиф ему не удивился, –
Он был измучен и больной.
Он взял из рук Индуса чашу,
Залитую цветной водой.
И выпил. Тут же в его душу.
Вселилась радость и покой.
Индус сказал, что он оттуда –
Из той страны, которой нет,
Что он посланник мира – чуда,
Где всюду необычный свет.
В том мире, где он, – бога нету, –
Там есть одни лишь чудеса,
И там не верят в Магомета,
И не стремятся в небеса.
И разума кипят там страсти-
Там мир неведомый творят,
И нету никакой там власти:
Самих себя там только чтят.
Там нет Халифов и наложниц,
Там люди меж собой равны.
Там нету жен и нет любовниц,
И все красивы и умны.
Там не болеют жаждой власти,
Там людям нечего делить,
Там денег нет и всюду счастье, –
Без денег легче людям жить.
Там каждый занят своим делом,
Там каждый что-нибудь творит,
За собственным там каждый телом
Всегда внимательно следит.
И если орган не в порядке
Иль загустела в жилах кровь, –
Едят там генные таблетки,
Чтоб обновился орган вновь.
             
Индус замолк. Ушам, не веря,
Халиф пустился целовать
Того, кто прилетел из края,
Где чудеса и благодать.
Он приказал своим придворным
Опять дворцы свои открыть-
И, не имея чувств притворных,
С Индусом начал он кутить.
Он пил и ел с Индусом столько,
Что стол устали накрывать.
Халифу стало уже горько,
И захотелось ему спать.
Ну, а Индус все ел и жадно
Куски баранины хватал,
И этим самым, безусловно,
Халифа сильно раздражал.
И попросил Халиф Индуса
О том напитке рассказать,
Что был изысканного вкуса, –
Мог жажду знаний утолять.
На то – ужасный иностранец
Обратно начал хохотать,
В стакан с вином засунул палец
И стал Халифу предлагать.…
Не выдержав такого хамства, –
Халиф швырнул его ногой:
Не знал Индус, что панибратство
Могло то кончиться бедой.
Халифа свита на Индуса
Набросилась – и стала бить.
Но он не из породы трусов
И пламенем их стал слепить.
Он тут же превратился в шарик,
И стал по комнате летать,
И засветился, как фонарик, –
Его нельзя было поймать.
Он покатился по долине
Туда, где пропасть – водопад.
Весь город побежал за ними,
Но с неба начал падать град.
И небо пламенем багряным
Все занялось, и шар исчез,
И водопад весь стал кровавым, –
Таких не видели чудес.
Халиф стоял весь пораженный, –
Он думал, что сильнее всех,
Но чудом этим восхищенный, –
Он понял, что Индус из тех,
Кто не боится Магомета,
Кто может плотью управлять,
И что плохая, то примета,
Коль люди начали летать.
             

И вправду – мать его, что, кстати,
Не доброй феею была,
Решила, что Индуса платье –
Она сумеет сшить сама.
И плащ-пальто, что у Индуса –
Она сумеет тоже сшить –
Напитком знаний разных вкусов
Сумеет сына напоить.
Тогда Халиф, испив напитки,
Лишится своего ума,
И обдерет весь мир до нитки,
Ограбит богачей дома.
И став богаче Сулеймана, –
Сын сядет на высокий трон –
Посредством колдовства-обмана
Владыкой мира станет он.
И вот она готовит зелье
Из корешков травы-змеи.
И сыну утром на похмелье
Дает напиточки свои.
И сына мозг, как будто током
Вдруг поразили волны тьмы.
И говорили: «Стань пророком,
И покори людей умы».
Все думы их без исключенья
Ты верой новой осени:
Они хотят освобожденья,
А ты их в рабство затяни.
И обдери всех – добрых, жадных –
Добро себе их забирай, –
Ни бедных не щади, ни знатных-
Оставь надежду, только в рай.
И не владея уж собою.
Он силам тьмы пообещал,
Поклялся он им головою,
Но голос все еще вещал...
Он приказал детей визиря,
И богачей к себе позвать,
И привязать к их шеям гири,
И всех их в пропасть покидать.
Но как свершить кощунство века?
Детей невинных погубить –
Но нет преград для человека,
Который богом хочет быть.
Ему убийство – развлеченье-
За власть он мир готов спалить.
Халиф же не был исключеньем,
И порешил детей убить.
И он устроил представленье
У края пропасти тогда,
Но чтоб не вызвать подозренья
О том, что ждет детей беда, –
Поставил ширму у обрыва,
И стал детей за ширму звать,
И, громко хохоча, с надрывом,
Детишек в пропасть стал швырять.
Ну, а родители поодаль
Сидели, глаз боясь поднять,
И кто ж проявит свою удаль, –
Посмеет власти возражать?
Каким же надо быть трусливым,
Чтоб дать ребенка погубить?
И сам визирь, хоть не был хилым,
Не смел Халифу возразить.
И сын его с другими вместе
В сырую пропасть полетел -
Что говорить теперь о мести,
Когда вмешаться не посмел!
И вот, закончив представленье,
Халиф всем разойтись велел -
Он не испытывал мученья, –
В Эбеновый он мир хотел.
Но, возвратившись с представленья,
Завыли матери детей,
И начались кругом волненья:
Все проклинали мир теней.
Халифа кляли и Индуса,
Кричали: «Пусть сгорят в аду»...
Кричали в основном те трусы,
Кто допустил эту беду.
Ведь был Халиф  посланник Бога.
Неужто бог того хотел?
Иль может  - то судьбы дорога?
Иль может это их удел?
             
Народа кончилось терпенье:
Дворец Халифа подожгли,
Но запоздало возмущенье,
Детей спасти уж не могли.
Ну, а Халиф с высокой башни
Смотрел, смеялся над толпой,
И пил вино из красной вишни, –
Он власти испытал запой.
Но мать, родившая Халифа,
Чтоб успокоился народ,
Швырять начала деньги лихо, –
И, тут, же, всем закрыла рот.
И, получив свою зарплату,
Народ утих, и не галдел.
И разошлись все по палатам,
Когда им визирь повелел.
Чего шуметь? Не их же дети!
Пусть богачи Халифа бьют, –
Они за смерть их не в ответе.
Богатым тоже нужен кнут.
И пусть грызутся на здоровье, –
На то и носят все чалму,
Им не понять народа горе, –
Их горе бедным ни к чему.
И, усмирив народ подачкой,
И чтоб богатых попугать,
Мать порешила темной ночкой
Шабаш нечистых сил собрать.
Там были ведьмы с того света,
Вампиры, Гулы-мертвецы,
Там были Варвары и Готы.
И люди с головой овцы.
Вся эта нечисть обсуждала-
Как покорить себе народ,
И порешила для начала:
Пусть сам народ их изберет.
Ведь что народ? Его обманом –
В любую сторону веди,
Лишь горло придави арканом
И на горбу его сиди.
А вот с Халифом дело хуже, –
Он власть огромную имел –
Петлю там не затянешь туже, –
Он делал все, чего хотел.
Одна надежда, чтоб к Индусу
Халиф свой караван повел, –
Мешать не надо их союзу, –
Не заберет своих он сел.
И все останется на месте.
И будет в селах жить народ.
Как он уйдет, они все вместе-
Устроят путч-переворот.
Так и решили. Мать Халифа
Опять зелья ему дала,
В вино, добавив его тихо,
И в путь дорогу собрала.
             

       Часть 2.
ПОХОД ХАЛИФА
Большая свита у Халифа:
Одних придворных тысяч пять,
Глаза огромные у мифа, –
Всю свиту трудно сосчитать.
Одних наложниц больше сотни,
И евнухов десятка два;
Есть игроки на лире, лютне,
Льстецов и дармоедов тьма.
Поэты есть и музыканты,
Шуты, цирюльники и те,
В ком необычные таланты:
Рисуют краской на холсте.
Мужей ученых там не мало
И чернокнижники меж них,
И те, кто носит опахало,
И много всяких остальных.
Всю эту братию придворных-
Надо одеть, поить, кормить,
Чтоб сладкой жизнью упоенных,
Они могли всегда хвалить.
И мать Халифа повелела
Налоги визирю собрать
С народа,– знать она хотела
Его до нитки ободрать.
Ввели налоги на кастрюли,
На чашки, ложки и ножи;
На воздух, коим все дышали,
На землю, по которой шли.
И оскудело Государство:
Работать люди не могли.
В страну опять вернулось рабство -
Лишь нечестивые цвели.…
И мать за книги вновь засела,
Чтоб сыну жребий нагадать,
Ну и, конечно, прочитала,
Что сыну надо поспешать
В страну Индуса, где в ту пору
Владыкой был сам Сулейман,
И перейти сын должен горы,
Чтоб в новый облачиться сан.
Она решила, что Халифу
Сам Сулейман отдаст свой трон,
Но тот, кто верит в сказки, мифы,
Уже заранее обречен.
Но книги черные сказали,
Что быстро должен он идти,
И чтоб мечты реалию стали-
Не надо тормозить в пути.
И вот Халиф уже в походе
И реку «Тигр» перешел.
Три дня уже он на природе,
Но путь к «Эбену» не нашел.
И свита сбилась уж с дороги, –
Пошел уже четвертый день –
На горизонте гор отроги
И двигаться всей свите лень.
Куда приятнее средь замков
В прохладе двориков сидеть, –
Стихи читать далеких инков,
На прелести девиц смотреть.
А здесь жара, пустыня, солнце,
Фаланги, змеи, мураши –
Из балдахинова оконца
Повсюду видны миражи.
То озеро вдруг засверкает, –
Вокруг зеленая трава,
И в небе ласточки летают
И слышны дивные слова.
В ушах шумит листвы прохлада,
Чинара рядышком, бассейн,
И жаждут губы лимонада:
Божественный напиток сей.
Но вот на небе появились
Вдруг, кучевые облака,
То будто дивы шевелились,
Пришедшие издалека.
Затем подуло ветерочком -
С барханов полетел песок;
Колючки понеслись по кочкам
И караван свернул в лесок,
Где тугаи из саксаула
Вдоль сая – камни-валуны;
Черно на небе скоро стало
И горы стали не видны.
А тучи грозные вешали,
Что очень скоро быть грозе,
Уже и молнии блистали
На горизонте. Вдалеке
В их отблесках сверкали горы,
Как шлемы демонов больших.
Мерещилось: крадутся воры,
Что убивают всех живых.
Вдруг, грянул гром над головою,
И загорелись облака, –
Затем опять все скрылось мглою,
И ливня прорвалась река.
В долину реки побежали,
Потоки селя понеслись -
С камнями, грязью всех мешали:
Немногие тогда спаслись!
Лишь сам Халиф, гарем и слуги,
Что восседали на конях.
Часть войска и рабы бедняги, –
Погибли в селя западнях.
Под вечер солнце засветилось,
Закат багряный предвещал,
Беда не вся еще свершилась
И ночью ад их ожидал.
За скалы солнце покатилось, –
Казалось, то ползет гюрза;
Вдали чего-то засветилось, –
То были хищников глаза:
Гиен, шакалов, леопардов,
(В те времена водились львы)
И полчища зверей гигантов
Напали на людей из тьмы.
Рабынь хватали и сжирали,
И грызли лошадям хребты,
И вопли страшные стояли
Львы рушили людей шатры.
И лишь Халифовы палаты
Стояли тихо в стороне, –
Он спал, средь роскоши и злата
Лишь видя, ужасов тех сны:
Как факелы палить, начали,
Как стали хищники всех гнать,
Как люди в пастях их кричали
И не хотели погибать;
Как лагерь загорелся вскоре, –
Бежали люди от огня,
И попадали в лапы своре, –
Молили все прихода дня.
             
Лишь только зори засветились,
Как тут же хищники ушли.
Они достаточно наелись
И в норы спать к себе пошли.
Лучами солнца пробужденный,
Халиф, проснувшись, закричал,
И Бабакулу возбужденно
Свой сон кошмарный рассказал.
Но главный евнух в умиленье
От сна Халифа не пришел:
Он крепким обладал терпеньем,
Но здесь не вытерпел, – ушел.
Халиф за ним, – и что он видит:
Красавиц мертвых молодых,
Но кто, же жалость в нем разбудит
К страданиям еще живых?
Неужто каменное сердце
Луч состраданья не пробьет?
Неужто яблонька-деревце
В душе его не расцветет?
Красив Халиф, когда мечтает, –
А в гневе же – ужасен вид,
И злость к Халифу подступает:
Он высечь евнуха велит.
Остаткам воинства и свиты
Он, трупы приказал зарыть,
И всем живым и не убитым –
Вперед велел опять спешить
             
А вот и горы Сулеймана:
Прохлада всюду, – с гор вода;
Альпийские луга, тюльпаны:
Какая всюду красота:
Из Хрусталя каменьев много, –
Сияет синью сиенит;
Ущелье, а над ним дорога –
И вдруг букет к нему летит.
А там, на краюшке дороги –
Девчонка местная стоит,
И у нее босые ноги,
И нежный трогательный вид.
Но что за чудо? Дева скрылась,
И евнух карликов ведет:
Неужто предсказанье сбылось.
И здесь погибель он найдет?
А в предсказаньях говорилось,
Он должен не бояться зла,
Чтоб дверь Эбена отворилась.
И чтобы покорилась тьма, –
Любить он никого не должен,
Не делать добрые дела,
И в гости не ходить на ужин,
Какая б сила не влекла.
А карлики как раз на ужин
Пришли Халифа пригласить,
Сказать, что горным людям нужен
Его визит: хотят дружить.
Великие хоть грозны с виду,
Но ценят дружбу и любовь, –
Они прошли огонь и воду,
И все же в жилах у них кровь.
И нет такого истукана,
Чтоб ласки женщины отверг,
И от любовного дурмана
Мужчин рассудок не померк!
И вот Халиф спешит к Визирю,
Что местным людом управлял,
Уже открылся его взору
Дворец, где Визирь проживал.
А у крыльца его встречает
Нурониар, – Визиря дочь,
Отведать ужин предлагает,
И ручку тянет, чтоб помочь.
Ведет в красивые палаты, –
Вдруг, что-то дрогнуло внутри, –
Он понял, что не хочет злата, –
Ему лишь хочется любви.
Нурониар шла, извиваясь,
И чувственная грудь тряслась –
Сама себе она призналась,
Она б Халифу отдалась.
И токи чувств пробили сердце:
Халиф от страсти задрожал, –
Все музы заиграли скерцо, –
Он Нурие ласкать начал.
Такого в жизни упоенья
Халиф еще не ощущал –
Вселилось в сердце умиленье,
Халиф впервые зарыдал.
Он плакал от любви и счастья
И нежен, ласков с милой был
И ощутил людей несчастья,
Которых раньше загубил.
Покаялась душа Халифа,
Но мысли разные свербят.
Больные часто после тифа
Красивыми вновь быть хотят.
Но только время долго лечит -
Житейских ран не зализать.
Жизнь всех ломает и калечит, –
За все придется отвечать.
Но коль любовь вселилась в сердце,
Оно иначе уже бьет;
Любовь бывает ярче солнца,
Она надежду всем дает.
Халиф мечтал всем миром править
И к людям милости не знал.
Неужто станем его здравить
За то, что он любовь познал?
                Часть ІІІ
        ПОКАЯНИЕ ХАЛИФА
Халиф наложниц всех оставил
И с Нурие одной лишь был.
Жену свою домой отправил, –
Ее он больше не любил.
Но мир до нас уж был устроен, –
От пут земных не убежать,
Покуда ты красив и строен –
Тебя все будут уважать.
Но стоит лишь влюбиться, – тут, же
Об этом сплетни побегут,
А может быть гораздо хуже:
Тебе пощечину дадут.
Он узнает, что у любимой
Есть муж, - чье имя Гюльхенруз.
Он брат ее. Такой же юный,
Но брачный между них союз.
И Гюльхенруз по ней страдает,
И что он Визиря сынок,
А Нурие с ним изменяет, –
Ну кто б подумать это мог?
Визирь просить Халифа начал,
Чтоб тот оставил Нурие,
Ведь тем Халиф сыночка мучил
И поступал нехорошо.
Гостеприимства все законы
Халиф невольно перешел.
Он был могуч, – имел гаремы...
Зачем он в горы к ним пришел?
Любовь, приличие, законы!
Как в жизни все переплелось,
И кто придумал те законы,
Чтоб людям тягостно жилось?
Он тут же вспомнил про Индуса –
И ту страну, где власти нет.
Где страха нет, там нет и труса –
В конце тоннеля виден свет.
И он решил с любимой вместе
Идти к Индусу в чудный край.
Ведь приглашал его он в гости –
В свой темный, непонятный рай.
Там, где под мантией земною
Магнитные стоят часы, –
Там, где огонь вместе с водою
Вращает штырь земной оси;
Где нету неба голубого,
Но есть подземные дворцы,
И люди там не верят в бога,
Поскольку сами все творцы.
             

Жена Халифа  ( Сютлемена),
Меж тем приехала домой,
И рассказала без обмана
Халифа матери родной
О той любви к босой девице,
Что ранила Халифа грудь
И мать за книги вновь садится,
Чтоб отыскать спасенья путь.
Она решается, конечно,
Нурониар со света сжить,
Чтоб править вместе с сыном вечно,
Чтоб силам зла опять служить.
Но только Визирь раньше понял,
Что Нурие погибель ждет,
Но чтобы с ней и сын не умер,
Он им снотворное дает.
Супруги вместе засыпают:
Их холодеет плоть и кровь, –
Они как будто умирают, –
Халифу в тягость эта новь.
Но что поделать, – молодые
Тела на кладбище несут
И зарывают: все родные
Рыдают, волосы дерут.
А ночью – тайною тропою –
Приходят, – роют... Лунный свет, –
Лишь холмик дыбится горою –
В могиле никого уж нет.
Визирь кладет супругов в воду
Раствор воды той непростой –
И растирает тело всюду
Волшебной горною травой.
И просыпаются супруги.
И снова между них любовь.
Обнялись, словно две подруги,-
В их жилах зажурчала кровь.
Оставим их пока на время
Их непорочные сердца, –
Всему приходит свое время:
Большая страсть не для юнца!
И, испытавши страсть Халифа,
Для Нурие любовь - не та,
И засыпает она тихо -
Подведена любви черта.
И снится сон девице юной:
Халиф с красивой бородой, –
В порыве страсти его бурной
Она вся крутится змеей
И задыхается от счастья,
И от восторга вся дрожит,
И, испытавши сладострастье, –
Она как мертвая лежит.
             

Что любят женщины в мужчине?
Им больше нравится порок,
И чтобы был он на вершине,
И чтоб любить всегда он мог.
Не мне судить о женском чувстве, –
Никто не даст о нем урок.
О сладостном любовном буйстве
Судить лишь может только бог.
             

Она проснулась: рядом мальчик, –
Совсем невинное дитя;
Он нежен словно одуванчик
И спит в подушечку сопя.
Нет! Не такой любви ей надо! –
Она в огне хочет гореть,
Она ему, увы, не рада –
И хочется ей зареветь.
Ей жалко нежное созданье,
И жалко самою себя.
Кто страсть ей дал ту в наказанье,
Что сердце жжет страшней огня?
Неужто Нурие погубит
Супруга? Гюльхенруз умрет?
Неужто вновь с Халифом будет?
Иль может быть Халиф уйдет?
Гадать не будем понапрасну, –
Кто в жизни что-нибудь поймет?
Стремятся люди все к богатству,
Но им любви не достает.
Любовь за денежки не купишь,
Любить, не каждому дано.
Коль властью и деньгами крутишь.
Трудно испить любви вино!
             

Пока оставим Гюльхенруза, –
Потом расскажем все о нем.
Для Нурие он стал обузой, –
Вчерашним, хоть и светлым днем.
Мужчина должен быть мужчиной, –
Не ангелочком в завитках;
Быть посохом или лучиной –
В семейных будничных делах.
Он должен замком быть английским,
Когда жене беда грозит;
Быть маяком Александрийским –
Причалом крепким, как гранит.
А Гюльхенруз, – он был из воска,
Красив и нежен, как цветок;
Был ласков, мягок, словно киска,
И маленький имел росток.
Вернемся же теперь к Халифу...
Что с ним? Где он? Неужто спит?
Иль бросился с горы на рифы
И окровавленный лежит?
Кощунствовать не будем – горе
Для всех одно: душа болит!
Любимой нет! Чего же более, –
Он пустотой души разбит.
И утром он, убитый горем,
Уже на кладбище сидит.
Он полюбил, и мы не спорим,
И у него печальный вид.
И слезы катятся на холмик-
В пыли густая борода,
Он обнимает милой домик -
Над ним могильная звезда.
И полумесяц – символ веры,
Которую Халиф предал;
Из кирпича вокруг заборы,
Неужто бог их наказал?
И он взмолился: «О всесильный,
О всемогущий, – помоги.
И если ты настолько сильный.
То Нурие мне воскреси!...»
Но только тихо над могилой,
Лишь птахи малые поют...
Бог не вернул ему любимой,
Лишь боли в сердце сильно жгут.
И он поднял на небо очи:
Индус, – произнесли уста.
И тут же набежали тучи,
И наступила темнота.
Но небо вскоре засветилось,
Он видит: шар к нему летит,
И сердце радостно забилось -
Индус чего-то сообщит.
И не ошибся: шар на холмик
Перед Халифом прямо сел,
И осветился милой домик, –
Халиф сквозь землю посмотрел.
И видит: нет в могиле милой,
И комнатка ее пуста;
Он поражен Индуса силой, –
А тот сидит уж у куста
И говорит: «Ну что, – доволен?
Ты не поверил в мою власть?
В последний раз сейчас ты волен.
Меж мной и богом выбирать»
Халиф недолго колебался:
«Верни мне только Нурие –
Уж извини, я ошибался, –
Скорей хочу в твой жилье».
Индус теперь не улыбался:
«Ты думай, – что ты говоришь!
Коль ты с любовью не расстался –
В моем жилище ты сгоришь».
«Мне все одно», – Халиф ответил –
Без Нурие мне не прожить!
Ты, дьявол, видимо заметил, –
Хочу одну ее любить!
Хочу свой миг последний в жизни
Своей любимой посвятить;
Мне не страшны любые козни, –
Хочу хоть раз с ней вновь побыть»
Индус, вдруг, стал мрачнее тучи –
И так Халифу говорит:
«Всю жизнь хотел ты стать могучим,
А нынче жалок ты на вид!
Но так и быть, в свою обитель
Тебя я с милой допущу,
Коль ты чудес большой любитель, –
Я вам обоим отомщу!
Я обещаю: быть вам вместе, –
И вы увидите Эбем,
Ну, а сейчас иди к невесте
И расскажи об этом всем.
И если Нурие согласна,
Ко мне спускайтеся затем –
И объяви об этом гласно,
Чтоб неповадно было всем»
Индус обратно засветился
И шарик в небо улетел;
Халиф весь сразу оживился:
Он счастья этого хотел.
Хоть и не стал он править миром,
И к Сулеймеу не дошел;
Как мать его, не стал вампиром,
Но все ж он звездочку нашел!
Смерть не страшна, когда в итоге,
Достиг того, чего хотел.
Не думал он теперь о боге,
И в мир загробный не хотел.
К любимой... Лишь одно желанье -
Ее увидеть и обнять.
Любовь порою в наказанье
Дается, чтобы смерть познать.
Оставим же любимых вместе,
Халифа Нурие ждала.
Не станем обнажать их страсти
И лезть в интимные дела.
Вернемся снова к Гюльхенрузу...
Что с ним, и какова судьба?
Как перенес он тягость груза –
И чем закончилась борьба
Меж страстью, силой и упорством,
И лаской, нежностью, тоской?
Раздавлен ли жены коварством?
Или покончил сам с собой?
Нет, не успел он боль разлуки
С женой любимой ощутить, –
Другие испытал он муки,
Его схватили, стали бить...
Каратис-мать в том постаралась,
Коль не смогла жену достать, –
Она на муже отыгралась -
Она имела деньги, власть.
И, заказав убийство мужа, –
Хоть он ни в чем не виноват,
Она решила: лучше – хуже...
Ведь Нурие,  к тому ж, - он брат.
И Гюльхенруз погиб, но в руки
Не к злому Гению попал, –
Не испытал он боль разлуки -
Аллах его к себе позвал!
И он остался вечно юным
В блаженном счастье пребывать…
Хвала всесильным и разумным!
Их не должны мы забывать.
             

А что с Каратис? Мать Халифа
К Эбеновым вратам пришла
И начала стучаться лихо,
Но вот ответа не нашла.
Хоть в царстве чуда нету веры,
И страстную любовь не чтят, –
Туда закрыты двери ворам,
А наглых вовсе не берут.
Она шумела и кричала:
Эдрисом стала угрожать, –
Но незаметно как-то стала
Могильным камнем обрастать.
И превратилася в булыжник, –
Он и сейчас еще лежит,
И это каждый чернокнижник
Мои слова вам подтвердит.
             
А вскоре Нурие с Халифом –
Тоже отправились в Эбен:
Их приняли с почтеньем, тихо,
Но что произошло затем?
Им показали мир желаний, –
Там было все, кроме любви;
Там не было совсем страданий,
Там пели песни соловьи.
Там сабли и ножи летали –
Из злата там посуда вся,
Там от болезней не страдали, –
У каждого там жизнь своя.
Людей никто не угнетает –
Там изобилие всего;
Все из земли произрастает:
Одежда пища и вино.
Работают одни машины –
И люди вечно там живут,
Но только женщины, мужчины
Любимых по домам не ждут.
И не рожают ребятишек,
(Здесь очень, женщины умны)
Где королей нет, – нет и пешек:
Между собой здесь все равны.
             

А вот и судный день. Сердечно
Влюбленных в зал большой ведут.
Там люди, что живут здесь вечно, –
Они им шанс еще дают.
И предлагают отказаться.
От всех любовных тяжких мук,
И в вечный мир затем податься,
Где нет любимых и подруг.
Но Нурие с Халифом вместе
От вечной жизни отреклись.
Не радостные это вести,
Но их желанья не сбылись.
Влюбленных пламя охватило...
И все исчезло, – даже дым.
Неужто это вправду было?
Иль просто мы любить хотим?
А что же со страною стало,
Где некогда царил Халиф?
Увы, ее уже не стало, –
О ней остался только миф.
Она рассыпалась на части,
В ней каждый веру потерял,
Лишь помнят все, как жили вместе,
Пока Халиф их не предал.
Не отрекайтесь от любимых!
Не стоит без надежды жить!
И жизнь не будет ваша серой,
Если научитесь любить!