Роберт Бернс. Послание Дэви, собрату-поэту

Когда метет со всех сторон,
И двор мой снегом занесен,
Сажусь у очага,
Пишу стихи под злобный вой,
Чтоб скоротать часок-другой,
Пока ревет пурга.
Когда гудит ее набат
Над крошечным домишком,
Я тем, кто знатен и богат,
Завидую не слишком:
Не надо ни злата,
Ни лакомых харчей,
Да только мне горько
От спеси богачей.

Вокруг посмотришь - и взгрустнешь:
Сей мир не слишком-то хорош,
И чья же в том вина,
Что самых лучших гнет нужда,
А мразь достатками горда
И радости полна?
Хотя кошель у нас и худ,
Есть верная основа -
То не скулеж, а честный труд,
Покуда мы здоровы.
Нам злости охвостья
Не надобны в пути,
А старость - не радость,
Ее не обойти.

И доля та невесела -
У очага искать тепла
Для старческих костей,
Но даже в этот поздний час
Порой Фортуна дарит нас
Отрадою своей.
Нам, Дэви, вовсе не страшны
Пинки ее, покуда
Мы будем душами честны,
Не зная лжи и блуда.
Судьбина едина,
Свою мотает нить,
И думой угрюмой
Ее не изменить.

Мы, вылетая из гнезда,
Бредем неведомо куда,
Ненужные, ничьи,
Но нам наградою леса,
Холмов смиренная краса,
Долины и ручьи.
Цветов вдыхая аромат,
Дрозда заслышим трели,
И наши души подтвердят,
Что мы достигли цели.
На травку-муравку
Усядемся засим,
Не споря, не вздоря,
Мы песню сочиним.

Не могут слава, и чины,
И все сокровища казны
Купить тебе покой;
Напрасны тяжкие труды,
И просвещения плоды,
И острый ум людской.
Ни богачам, ни мудрецам
Не обрести покоя,
И только любящим сердцам
Даруется такое.
В усладах, бравадах
Ты счастья не найдешь,
Лишь сердцу вглядеться -
Где истина, где ложь.

Да, наш удел с тобой жесток,
Мы напрягаем за кусок
И мышцы, и умы.
Но неужели обормот,
Что нас презреньем обольет,
Счастливее, чем мы?
Увы! Где роскошь, там и спесь,
И служит верным знаком
Их равнодушие поднесь
К простым и добрым благам.
Их стая ни рая,
Ни ада не боясь,
Моленье, почтенье
Затаптывает в грязь.

Не будем же на рок пенять,
И нам знакома благодать,
Мой друг и побратим,
А коль беда стучится в дом -
Я, Дэви, с бедами знаком
И благодарен им.
Людская жизнь полна причуд,
К чему напрасный ропот:
Нас беды к истине ведут,
Дают бесценный опыт.
Пусть строги уроки,
Но мудрости такой,
Нетленной и ценной,
Не даст тебе покой.

Так скинь с души тяжелый груз,
Пойми, что ты - червовый туз,
Первейший среди карт.
Греха враньем не навлеку:
Мы испытали на веку
И радость, и азарт.
Нам полнота любовных нег
Дана порой ночною:
Есть у тебя милашка Мэг,
И Джин моя со мною
Соблазном прекрасным,
Лишь имя назову
Губами - и пламя
Бежит по естеству.

О, Небо! Милость изъяви!
Отец, исполненный любви,
Глядящий с высоты!
Она - душа моя и плоть,
Обереги ее, Господь,
От всяческой беды!
Когда печаль моя сильней
В тяжелые мгновенья,
Лишь помышление о ней
Приносит утешенье.
Тоскуя, прошу я:
Услышь мольбы мои!
Заботы, щедроты
Любимой удели!

Меня пленили голос твой,
Румянец свежий и живой,
Души мятежный пыл,
Участьем дышащая грудь;
Когда б не ты, тернистый путь
Давно я завершил.
Но мне дарован верный друг -
И нет прочней союза,
Не смогут горе и недуг
Разрушить эти узы.
Ты ночью воочью
Сияньем гонишь тьму,
Так слава по праву
Уделу моему!

Стихи с тобой легко летят,
Слова спешат, как на парад,
И строятся хитро,
И строф литых надежен скреп,
Как будто музы или Феб
Вели мое перо.
Так поспешай, хромой Пегас,
И рысью, и галопом,
Скачи, долину звучных фраз
Копытя с громким топом,
Без фальши, все дальше -
А после крикну "тпру",
Дам пойла, и в стойло,
И шкуру оботру.

Epistle To Davie, A Brother Poet

While winds frae aff Ben-Lomond blaw,
An' bar the doors wi' driving snaw,
An' hing us owre the ingle,
I set me down to pass the time,
An' spin a verse or twa o' rhyme,
In hamely, westlin jingle.
While frosty winds blaw in the drift,
Ben to the chimla lug,
I grudge a wee the great-folk's gift,
That live sae bien an' snug:
I tent less, and want less
Their roomy fire-side;
But hanker, and canker,
To see their cursed pride.

It's hardly in a body's pow'r
To keep, at times, frae being sour,
To see how things are shar'd;
How best o' chiels are whiles in want,
While coofs on countless thousands rant,
And ken na how to wair't;
But, Davie, lad, ne'er fash your head,
Tho' we hae little gear;
We're fit to win our daily bread,
As lang's we're hale and fier:
"Mair spier na, nor fear na,"* [*Ramsay. – R. B.]
Auld age ne'er mind a feg;
The last o't, the warst o't
Is only but to beg.

To lie in kilns and barns at e'en,
When banes are craz'd, and bluid is thin,
Is doubtless, great distress!
Yet then content could make us blest;
Ev'n then, sometimes, we'd snatch a taste
Of truest happiness.
The honest heart that's free frae a'
Intended fraud or guile,
However Fortune kick the ba',
Has aye some cause to smile;
An' mind still, you'll find still,
A comfort this nae sma';
Nae mair then we'll care then,
Nae farther can we fa'.

What tho', like commoners of air,
We wander out, we know not where,
But either house or hal'?
Yet nature's charms, the hills and woods,
The sweeping vales, and foaming floods,
Are free alike to all.
In days when daisies deck the ground,
And blackbirds whistle clear,
With honest joy our hearts will bound,
To see the coming year:
On braes when we please, then,
We'll sit an' sowth a tune;
Syne rhyme till't we'll time till't,
An' sing't when we hae done.

It's no in titles nor in rank;
It's no in wealth like Lon'on bank,
To purchase peace and rest:
It's no in makin' muckle, mair;
It's no in books, it's no in lear,
To make us truly blest:
If happiness hae not her seat
An' centre in the breast,
We may be wise, or rich, or great,
But never can be blest;
Nae treasures, nor pleasures
Could make us happy lang;
The heart aye's the part aye
That makes us right or wrang.

Think ye, that sic as you and I,
Wha drudge an' drive thro' wet and dry,
Wi' never-ceasing toil;
Think ye, are we less blest than they,
Wha scarcely tent us in their way,
As hardly worth their while?
Alas! how aft in haughty mood,
God's creatures they oppress!
Or else, neglecting a' that's guid,
They riot in excess!
Baith careless and fearless
Of either heaven or hell;
Esteeming and deeming
It's a' an idle tale!

Then let us cheerfu' acquiesce,
Nor make our scanty pleasures less,
By pining at our state:
And, even should misfortunes come,
I, here wha sit, hae met wi' some-
An's thankfu' for them yet.
They gie the wit of age to youth;
They let us ken oursel';
They make us see the naked truth,
The real guid and ill:
Tho' losses an' crosses
Be lessons right severe,
There's wit there, ye'll get there,
Ye'll find nae other where.

But tent me, Davie, ace o' hearts!
(To say aught less wad wrang the cartes,
And flatt'ry I detest)
This life has joys for you and I;
An' joys that riches ne'er could buy,
An' joys the very best.
There's a' the pleasures o' the heart,
The lover an' the frien';
Ye hae your Meg, your dearest part,
And I my darling Jean!
It warms me, it charms me,
To mention but her name:
It heats me, it beets me,
An' sets me a' on flame!

O all ye Pow'rs who rule above!
O Thou whose very self art love!
Thou know'st my words sincere!
The life-blood streaming thro' my heart,
Or my more dear immortal part,
Is not more fondly dear!
When heart-corroding care and grief
Deprive my soul of rest,
Her dear idea brings relief,
And solace to my breast.
Thou Being, All-seeing,
O hear my fervent pray'r;
Still take her, and make her
Thy most peculiar care!

All hail! ye tender feelings dear!
The smile of love, the friendly tear,
The sympathetic glow!
Long since, this world's thorny ways
Had number'd out my weary days,
Had it not been for you!
Fate still has blest me with a friend,
In ev'ry care and ill;
And oft a more endearing band-
A tie more tender still.
It lightens, it brightens
The tenebrific scene,
To meet with, and greet with
My Davie, or my Jean!

O, how that name inspires my style!
The words come skelpin, rank an' file,
Amaist before I ken!
The ready measure rins as fine,
As Phoebus an' the famous Nine
Were glowrin owre my pen.
My spaviet Pegasus will limp,
Till ance he's fairly het;
And then he'll hilch, and stilt, an' jimp,
And rin an unco fit:
But least then the beast then
Should rue this hasty ride,
I'll light now, and dight now
His sweaty, wizen'd hide.

<1785>