Предварительное раскаяние

В кромешной мгле бреду на ощупь,
Подкидыш от небесных сфер,
Уже слепец, но не Гомер,
Тащу просроченные мощи.

Несу себя навстречу свету,
Молюсь распутству и вину.
И зябко вою на луну,
Куря саркому-сигарету.

Сумой богач, душою нищий,
Петрушка, ряженный в грехи.
А где-то жгут мои стихи,
И греют руки над кострищем.

                ***
И снова жизнь! Всё та же суета,
Давно забыл, которая по счёту.
А впереди бессонная работа,
Хорей и ямб, рутина – тра-та-та…

Опять один. В начале и в конце,
Здесь - акушер, а там - нетрезвый кОпаль.
Здесь крик - агу! А там - завывший кОбель,
В одном похожесть, - слёзы на лице.

Мои друзья за давностию лет,
Ушли в иное молча, не прощаясь.
Я ж со строфой никак не повенчаюсь,
Невнятный половинчатый поэт.

И женщины отвергнутые мной,
Лежат в пыли убитые до срока.
И вою в ночь я сукой одинокой,
И кровь моя переродилась в гной.

И смех не смех, и слёзы, как вода,
Полуфинал, а там уже и веха.
Отъехал – помытарили – приехал,
И снова жизнь! Всё та же суета…

                ***

Последний стих дрожащая рука,
Кладёт на лист мелованной бумаги.
Мой вышел срок и времени река,
Несёт во тьму строку прощальной саги.

И взгляд ласкает фото на стене,
В нём навсегда оплаканные лица.
Луна плывёт поганкою в окне,
Знобит река угрюмым чёрным Стиксом.

Ехидный отблеск бритвы на полу,
Немой укор о грешном самосуде.
Всплакнёт гитара старая в углу,
Потом уснёт и навсегда забудет…