На Крит для критиканов

000
Ровно в полудень,
Врываясь в гримерную,
Терять монолог,
Запинаясь на обе ноги,
Объяснять теорию неубранного шума,
Задач путем постановки декораций,
Не счесть вопросов,
Оставленным нам в назиданье,
Всем детям, открывающим рты в
ожидании птичьего рая,
Кокосы, бакланы, мизансцены,
Меня пронзают навылет
С зажженной свечою в руке.
000
Жил человек. Шли годы,
Бежали стрелки часов вместе с
Костлявой птичкой, вылетающей
 на гадкой пружине,
Которая клевала полночь,
А он хватался пальцами за шестеренки,
Пытаясь мешать сцеплению волчьих зубьев,
Зубами за маятник, хлеставший
по лицу наотмашь,
Терял бумажки, расковыривал пробки,
Новым окурком, брошенным в урну застолья,
Жил человек из племени Чоко,
Он детство помнил неважно,
Ему повязали красный галстук
У хари небритой прославленного героя,
Диктаторы пялили красные зенки,
Он смотрел на судьбу из окна,
Солнце растрескалось ржавой короной,
Лохматое и страшное,
Словно жопа сурка,
Человек постарел в одночасье,
Я видел его – он мусорки любит,
Живет на голубятне, плевал на
Трансформацию, послал все на хрен.
000
Побег
Слышен зов пустоты -
гулким эхом подземных тоннелей,
Словно прерванный сон
Помелькает гудящий состав,
В каждом новом глотке
Я предвидел осадок потери,
Кости брошены в кон –
Что, не греет такая игра?
Этот голос зовет,
Он вторгается в кровь и молитву,
На манжете храню под опалом
Дурной порошок. Бег, хранивший меня,
Вдруг поставил судьбу на колени,
И спалил все мосты –
озверевший последний гудок
...Он бежал по асфальту, но метро догоняло его
Кругом одна лишь серость,
вокруг одно лишь дерьмо,
Одна рельса - Верность, другая – большее зло
Он попал башкой под колеса,
но ему, считай, повезло –
не надо шастать по тоннелям.

Бег хромосом.
Бег хромосом по спирали, слышен бег хромосом,
Две пригоршни со страхом, остальное – с трудом,
Ваши парижские ноги – догорающий глюк,
Бег хромосом происходит, сдвижение гадюк,
На дне колодца Демокрита – ложь!
Но ты же в кедах, парень, и сюда не вхож,
Ты сядешь за кулисой смахнуть пуховкой грим,
Прощаемся с лицом чужим – как абсолютные стихи!
*
Бег хромосом по спирали, слышен бег хромосом,
Сотни влюбленных невольно
Опять потеряют свой дом,
Лабать в театре абсурда приятель больше не смог,
Ваши растленные пальцы стали писать некролог,
Чем-то расстроены, а по моему – зря,
Плачьте в полную слякоть, ищите меня!
Актер – заложник скотобоен,
Он обесточен, он спокоен, улыбался,
Поем в сомнамбуле, танцуя на костях,
Бег хромосом по спирали, слышен бег хромосом...


000
Высмотрели когда-нибудь
В полосатое солнце, только без пятен,
Солнце в малиновых башмаках,
Заманчивое, как школьный учитель, с улыбкой Бакстера?
Изяществом морской губки?
*
Может быть сердце в наручниках?
000
Раскольников
The lunatic is in my head
You raise the blade you make
The change you’re
Arrange me fill I’m sane
Лунатик в голове моей,
Ты поднял меч, ты рубишь и кроишь
Покуда болен я.
*Brain Damage* Pink Floured
Ты пьёшь из Фонтанки, Раскольников,
Иль спишь на холодном полу,
За стенкой соседка чахоточно кашляла –
и падала в легком бреду,
Вдруг небо украсит погана решетка,
Постель, ЛСД, никотин –
Включая подвальную сырость *пенала* --
один, бесконечно один...
Псалмы, оловянная ересь созвездий,
И ночи срывались в аллюр,
Трущобы довлеющий запах каверны,
Вальяжность и спесь синекур,
Там гнусный пропойца, честной Мармеладов,
В кабак погружает, на дно,
Капустной солянки вкушаете сладость,
И горькое пьете вино,
Но альфа трубит, под ногами – омега,
Дурацкая страсть на петле,
Какая любимая краска победы – забыл?
Что есть ставка в игре?
Наша боль – только божия проза,
что прострелит твой сон напролет,
Вдохновенно, у врат Комаровки,
свой старушка топор продает,
Мяса ждет прободанная аура,
Плоти мышечной вялый протест,
А в глазах Лизаветы осколок –
Где посеял, Раскольников, крест?
На подмостках увенчанной лавры,
Только совесть пытай, твою мать,
Кто стал жертвой в обители плача?
И никто не хотел умирать.
Ждет поручик, хромой Нейродюбель,
Ха-ха-ха, а Порфирий – конечно же, бес,
бахромой от кальсон кучерявится,
Словно алая кромка небес,
Пальцы греет крылатый расстрига,
На закат – сто аршин кумачу...
Все пройдет – революция грянет
Глупой дыркой в старушечьем лбу!
Серп и молот, доска гробовая
власть имеют, а кто-то – забил,
Так зачем же щемящие душу
                эти черные двери открыл?
***
Так зачем же щемящие душу
                эти черные двери открыл?
*Это я тогда старуху-чиновницу и сестру её Лизавету
топором убил и ограбил*
(декабрь 94 г.)
000
Беру спичку и поджигаю сны.
Дым от них – мне в усладу.
В награду цветные фильмы.
Я вытащил крик звездопада
Из пачки оранжевых слов.
А день – поток туда-сюда
Побег зверья из цирка шапито
Можно выйти во двор и напиться...
Тяну вместо зайца шершавый язык
Поэт без грошей жалкая птица,
поэт без денег вовсе ничто
Позади на сто верст – пустота,
Рок-судьба, а ну ее на хрен!
Я просыпаюсь от рева машин,
Я ищу под малинами дзэн,
Кроме эго боюсь только смерти.
(1991)

Зое Ковалевой посвящается
Так сотканы судьба и время
По воле бездны, пьяной от потерь,
Немой послушник Вольных сцен
Откроет в зазеркалье двери...
Те выйдешь в плен слепого солнца,
Кортеж из мокрых обшлагов,
Прольется дождь и сонные березы
Заопладируют остатками листов,
Шаги последние под небом обметенным,
Берущие трамвай, и гулкие как звон,
В них маятник хрипит
И циферблат устроен,
Незримо точен стрелок хоровод,
Деления судьбы отметит и
Опускает в столбик ртуть –
Тому и быть, проржавленная суть,
Не стоит уверений лишних, право,
С другим обманом встретится она,
Стереть слезу пуховкой с неба
И тихо молвить вслед: *проклятая война...*
Пристанища незримых – не жалейте,
Вина причастия иль дань минувших лет
Осталась лебеда, остался дом на месте,
Остался хрип замотанных кассет,
Плешивые стада мечтающих о рае,
и претворенье райской манны в желчь,
их мир устал, тепла им не сберечь -
запрятан облик в туше чемоданной,
который год мигрируя на юг.

*
Застыли гости в бурном танце,
Их намерения -- чисты,
 казалось жизнь – игра без правил,
 но без Финала нет игры.
и пьеса без стыда закончится рулеткой,
что катит шарик в лузу, наугад,
зеро – и в сердце бьет крокетный молот –
наш камень станет вершием угла.
Смешают грим и слезы на палитрах
В декоре странном, маске восковой
В поникших пальцах теплится огарок,
Нагие губы потеряли зной,
И безучастно в ногу пропиликал,
Скупой оркестрик, словно пилигрим,
В снегу блестят затоптанные крылья
Страницы неначертанные книг,
Пристанища незримых не жалейте,
Не надо плакать – встретимся когда?
Мы узники в решетках зазеркалья
И выхода не знаем дня.
000
Я встретил вас у врат пивной...
Глаза, застиранные пятна,
Невнятные слова картавя,
Два траурных крыла.
Твой падший ангел был давно не брит.
И верой брошенной под ноги,
Упал денницею зари.
И разговор наш бестолковый
казалось, рая не вмещал:
*Привет, Каин, где брат твой Авель?
Не помню, это не моя работа.
Вариации Брамса звучали в Катыни,
А вот это американская штурмовая пехота*.
И быстро сгорел твой пластмассовый мир
В немом кулаке, а на стойке – пятно.
И пена стекает с оплавленных губ,
Как будто поезд в ничто, моряк в никуда,
Сидел забытый ангел у врат пивной.
000
*Положи меня как печать на сердце твое*
Песня песней царя Соломона
Зной и печальные горы Мальстрима
Солнце вставало с лицом пилигрима,
Небом согрели, вином осушили,
Губы лаская – в них была сила,
Губы любили, руки ласкали
Теплые пальцы  песни слагали
Холод прибрежный накатывал бисер
Вечное утро, даты без чисел,
Мыс без надежды, смех безпричинный,
Плач асфаделий, звук мандолины,
Блеск карновалов, Пьяццо-иль –Доже,
Шествие факельщиков в траурной ложе –
так полюбил я шальную Камиллу,
Она сердце украло мое...

000
Посвященные в песни жонглеров
утром хлещут из жбанов любовь,
На простертых ладонях мелькают
Разноцветные шарики снов,
Они воду берут из колодца,
Чешут гривы веселых коней,
Путь далекий, отрава скитальца
ничего нет печали смелей,

Они курят просторов ненастье,
шум дубравы и ростань дорог,
клекот вихря в орлиной литаньи,
и полей неснятых монолог,
Только им возвещал Заратуштра,
Их проделки скрывала молва,
Я поклонник богов их цыганских,
я готов за них шпаги глотать...
Посвященные в песни жонглеров
не уверены в светлом пути,
Помелькают в горящих ладонях
Их терновые жизни венцы.