Крым утраченный и почти обретенный

(В поэме в строго отмеренных дозах присутствует матерная лексика.)

1
   
   Запах роз из Никитского сада,
   И сладковатый - дерьма
   Из оврага, идущего рядом,
   Набегают вдруг, как волна,
   На меня, постаревшего, злого,
   Где-то в Дании, у стола
   Присобачивающего слово
   К слову, - куда завела
   Жизнь меня, как работа - осла
   (Апулея тут вспомнить надо)...
   Смешение рая и ада,
   Компот из добра и зла.
   
   Далекое крымское лето
   Со мной.
   Два родительских силуэта
   Над грязноватой волной...
   Очень загадочно это.
Банально - но как посмотреть.
   Тут и прошлое с будущим где-то,
   И успешно прячется смерть.
   
   Крым - подобие ****ской любови.
   Я по горло насытился ей.
   Глазки ясные, нежные брови -
   Нет прекраснее розы моей!
   В Афродитином розовом храме,
   Где я нагулялся сполна,
   В этой нежной глубокой ванне
   Иная плещет волна.
   
   Что осталось? Предательства опыт,
   И в ушах - оглушительный топот
   Убегающих лет.
   Словно стадо диких бизонов -
   Так сказал бы во время оно
   Мой отец, которого нет.
   
   Моя цель - изученье подобий,
   Повторений судьбы.
   Что такое наша свобода,
   Если мы, как ни хмурим лбы,
   Повторяем до слова, до жеста -
   То, что в прошлом имело место
   Не с нами? Мы, значит, рабы...
   Только это не интересно.
   Интереснее, чьи рабы.
   
   Два родительских силуэта...
   Не очень часто вдвоем.
   Перепето столько про это,
   Точнее - сказать о другом.
   Пара-тройка побочных историй,
   Без прикрас,
   Больше расскажет о нас,
   Чем смешенье любви и крови.
   
   2
   
   Звук во тьме разрываемой ткани.
   Полузадушенный крик.
   "В чем тут, собственно, дело, старик?
   Как-то неуважительно к даме."
   "Даму лучше оставить в покое,
   Пушку лучше забросить в кусты."
   Кипарисы, розы, кресты.
   "Ты один, нас все-таки двое."
   
   "Говоришь, ты при исполненье?"
   Милицейские звезды горят...
   "Он вот тоже, ты знаешь, солдат,
   На невидимом... ясно значенье?
   Его козыри старше. А даму
   Мы заберем. Как вещдок.
   Ты вряд ли схлопочешь срок.
   Перевод - пожалуй. На Каму.
   Или на Дальний Восток..."
   
   (Одна из баек, охотно рассказывавшихся отцом. По его словам, его случайный крымский приятель оказался гебистом. Фотографию спасенной дамы, на гостиничном диване, в измазанной глиной юбке, я видел.)
   
   Билл бил, бил Билл.
   Tell please that Bill
   Был.
   Этот Билл действительно был
   Инженером на фирме "Белл".
   С делегацией посетил
   Ленинград, и женитьбы ради
   На русской ласковой ****и
   Лишился работы. Уплыл
   В Калифорнию вместе с женою,
   Немалой добытой ценою.
   Там снова найти сумел
   Работу. Нам шли порою
   Открытки. С Вьетнамской войною
   Они прекратились...
   
   (Билл познакомился со своей будущей женой во время одного из отцовских застолий. Отец мой был физиком, имел хороший "допуск", что позволяло ему в то время принимать американцев. Однако на "западе" он был только раз - в Финляндии. Ради свободы жениться на русской, Билл лишился "clearance" - американского допуска.)
   
   Шумные наши застолья -
   Замена земли и воли.
   Нева за окном,
   Горячая печка-голландка,
   Интеллигентская пьянка,
   Гостеприимный дом.
   
   Забавы взрослого люда...
   Шутки, шашни... Груды посуды
   Моют бабушки (целых две).
   Я приглашаем к салату,
   Но скоро под теплым, ватным,
   Укладываем. Мне вполне
   Все нравится. Так и надо.
   На двух концах Ленинграда
   Есть два дома, где рады мне.
   
   Моя мама - под крышей у деда.
   Она принимает легко
   Жизнь - на два... Мне резон - неведом.
   А спросить - далеко...
   Хотя ныне почти буквально
   Я весь повторяю расклад,
   Но с иным настроеньем (печальным)
   И в затылок мне дышит ад...
   
   (Впрочем, одна из моих профессий - математическая логика - позволяет относиться к этому спокойно.)
   
   Одно необычное, впрочем,
   Объясненье мне кажется тут
   Подходящим - райские сочно
   В горшках растенья цветут.
   Тысячелетнего царства
   Семена роняя везде,
   Строилось государство,
   Хотя кончило в полной ****е.
   
   Эти солнечные комочки
   Залетали в иные сердца,
   А в иных надолго и прочно
   Прорастали. Вот от отца
   Моей мамы отличие... Ладно,
   Хватит быта. Бранью площадной
   Вдохновенье свое
   Оживляя, вернусь к анекдоту.
   В нем есть сверхреальное что-то.
   Из-начальное бытие.
   
   Однажды меня позвали
   На потеху гостям.
   Мы с отцом вдвоем заряжали,
   Но наводил я сам
   На дам потешную пушку
   И фитиль зажигал.
   Сам- довольно метко попал
   Витамином в одну толстушку.
   Было много смеха и визга.
   Угодило мое ядро
   Точно между верхом и низом -
   Не в колено и не в ребро.
   После, помню, мне говорили,
   Что в результате она
   Забеременела. Но забыли
   Известить, как должно, меня,
   Что сталось с ребенком. Поныне
   Я задумываюсь порой
   Где гом`ункулюс. Но богиня
   Любви охраняет свой
   Секрет. Он растет в значенье
   С годами. Значенье слов
   Уменьшается. А для чтенья,
   Пожалуй, вывод таков:
   Больше вниманья пространству
   Между строк
   И вокруг. Пустота - итог
   И начало. Писать - графоманство,
   Разве в шутку, однако срок
   И шутке выходит. Уж скоро
   Должна умереть и она...
   Прост гомунк`улуса норов,
   Велика ошибок цена...
   
   3
   
   Крым для нас - подобие Кипра,
   Где из пены, пахнущей "шипром",
   Рождалась богиня. Она
   Из волн выходила, нагая,
   И неслись дельфины, играя,
   Боками сверкая на
   Средиземном солнце, подобно
   Черноморским, нашим, родным,
   За каким-нибудь белым, большим,
   О чем пресса писала подробно.
   (Не о богине, конечно,-
   О дельфинах. "Правда" и "Труд"
   Со своим атеизмом вечным...)
   Народ из своих кают
   Высып`ал на палубу. Горы
   Крыма синели вдали.
   Увлажнялись лона и взоры,
   Розы любви цвели...
   
   Эпоха постхристианства
   Вернула права гражданства
   Всем:
   Великим богам и божочкам,
   Духам, демонам, всяким прочим,
   Порой - позабытым совсем...
   Но, как правило,в новом месте,
   На чужой стороне. Тут хоть тресни -
   А вернуться назад
   Богу-беженцу очень трудно.
   Даже статуи грустно стоят
   Где-нибудь в проходн`ом, простудном,
   Чужеземном музее, не храме,
   Алтарей огни не горят,
   И вообще тяжело с алтарями.
   Очень, кстати, расширился ад,
   Но стал мельче, растекся, как лужа.
   Он не страшен почти и не нужен -
   Пустота ужасней стократ.
   
   По****ушка моя, Афродита,
   Вместо Кипра обретшая Крым!
   Не дуйся, не хмурься сердито -
   Мы с тобой хорошо сидим!
   
   А моя фамильярность всего лишь
   Признак эпохи: она
   Все смешала, спутала роли,
   Нет ни тверди небесной, ни дна.
   
   ... Среди прочих есть демон свободы.
   Когда х`аос царит на вод`ах
   И с цепей срывает народы,
   Он воцаряется - взмах
   Крыла - и цветут пустыни
   Миражами; еще - и вот
   Над морской смертельной пучиной
   Буревестники манят в полет.
   
   Но полета - нет. Есть пространство,
   Есть атомы, пустота.
   Есть эпоха постхристианства,
   Загадочна и проста.
   
   Словно голые люди в парке -
   Адамиты новейшей марки:
   Низ раскрыт, но молчат уста.
   
   4
   
   Городя свои огороды,
   Я в рабстве был у свободы,
   Не у любви. Меня
   Преспектива любовного рабства
   Сильнее любого ****ства
   Пугала. Свободу ценя,
   Как евреи - тельца златого,
   Я уходил, и снова
   Возвращался. Но как огня
   Я любви боялся - не слова,
   Но смысла, свободе храня
   Верность - в этом подобный
   Отцу своему. Так подробно
   Я поэтому говорю
   Обо всяких дорогах Крыма,
   И о прошлом невозвратимом,
   Жизнь перебирая свою...
   
   Благодаря богине,
   Все переменилось ныне.
   Она умыкнула меня,
   Со двора увела задами,
   Не зажигая огня,
   И в своем пристроила храме.
   (Я сравнил его, помнится, с ванной -
   Но чего не скажешь, кляня!)
   
   Это было, пожалуй, удачей.
   Я не думаю, что иначе
   Удалось бы надуть тебя,
   Свобода, мой демон главный,
   Чем такою ночною, плавной,
   Тихой сапой. Богиню ебя
   
   О свободе, о рабстве забыл я.
   Поначалу мало любя,
   Очень ее полюбил я,
   Ее прелести теребя.
   
   Что потом? Догадаться нетрудно.
   Как известно, терпенье богов
   Истощается быстро: чудо
   Сделал, и был таков.
   
   Не помогут тут стоны и вопли!
   Семь надежд и одна любовь
   Отгорели, а может, утопли,
   Кто их знает, но, видимо, вновь
   Не вернутся при этой жизни.
   Так надо ли плакать о них?
   И к чему теперь укоризны?
   Вот подсчет итогов моих:
   
   Из под власти свободы без смысла
   Я вышел; играю в числа,
   Как ни странно, за деньги; могу
   Побаловаться бутербродом:
   Для проверки закона свободы
   Подкинуть его к потолку
   И смотреть, упадет ли маслом
   Вниз, но испортить каслом
   Машу, на кратком веку
   Денег уже не хватит...
   Порой о больничной палате
   Задумываюсь, но бегу
   По возможности, от леченья...
   В общем, люблю приключенья...
   Могу *** показать врагу.
   Но достоинство берегу
   Для последней встречи с Единым.
   
   По****ушка моя, богиня!
   Не о тебе разговор.
   Жизнь несется во весь опор,
   Что мне в том, с кем ты, милая, ныне.
   
   Дело даже, пожалуй, не в сыне
   Моем, хотя длится спор
   С его матерью, старый раздор,
   Чьи не очень ясны причины.
   
   Гом`ункулюс, старая шутка,
   За окном то нахально, то жутко
   Ухмыляется, но его
   Прогоняю знамением крестным.
   Он лишь выдумка, если честно,
   И не может он ничего.
   
   Жалко, конечно, Крыма,
   Но прошлое невозвратимо...
   
   Мой родитель: надеюсь с ним
   Увидеться на том свете.
   Он мне снится часто живым
   В каком-то янтарном лете.
   Не нужны нам ни те, ни эти:
   Мы с ним просто поговорим.
   
   Я знаю: он ведал о Тайне,
   И в сутолоке случайных
   Встреч, связей, чужих тревог,
   В переплетенье дорог,
   Докричаться пытался отчаянно
   До нее, но, пожалуй, не смог...
   
   Фреди, мой чау черный,
   Спокойный, но непокорный,
   Где ты теперь?
   От кого отводишь напасти?
   В твоей это было власти
   Тайну чуявший зверь.
   
   Мой бывший хозяин, демон
   Свободы, бери пример
   С благородной собаки: тема
   Начинается - в сумерках вер
   
   Веди по слабому следу.
   Время дорого, не отдохнуть!
   Дышит холодом небо,
   Но не обрывается путь
   К Единому...