Не Аввакум, но тоже Петров!

            Ранней весной 1995 года привела его ко мне, десятиклассиика харьковской средней школы № 119, учительница русского языка и литературы Т. П. Порункова. А он, Олег Петров, достал из бокового кармана пиджака розовую ученическую тетрадь с надписью «На белых островах» и пятном (может быть, след от пирожка) и протянул мне этот первый свой поэтический сборник, написанный мелким отчетливым почерком и успевший вместить к подростковому возрасту паренька 24 стихотворения.

            «Я сегодня не тот сверчок,
            Что за доллар продаст смычок,
            Обойдусь я и без гроша,
            Лишь была бы жива душа».

            Высоконравственной гражданской позицией, афористичностью и емкостью художественного образа запомнилось это маленькое стихотворение юного поэта, который к исследованию глубин и тайн человеческой «психеи» обращается сегодня постоянно.

            Олег — черноглазый немногословный юноша невысокого роста и изящного телосложения, аккуратный и тихий — далеко не всех впускает в свою поэтическую душу, но в наших беседах о литературном творчестве приоткрывает «ларчик» собственных мыслей, сведений о себе и о своих жизненных устремлениях.

            Родился Олег в Азербайджане, понедолгу жил в Москве и Ельце; сейчас с ма¬терью, имеющей театральное образование, и отцом, содержащим свою маленькую семью, проживает на улице Танкопия в однокомнатной квартире и по ночам пишет... роман! под рабочим названием «Мир тебе!», сюжет и идейно-нравственную проблематику которого в художественных подробностях продумал уже до конца и определил его объем в 700 страниц. Я уже прочел шесть глав этого повествования, написанные за два осенних месяца, и не перестаю удивляться познаниям и бесспорному, как мне кажется, литературному мастерству юного дарования.

            За полтора года нашего общения Олег Петров ушёл от некоторой стилистичекой похожести на отдельных латино-американских и российских поэтов, продвинулся вперёд в поэтическом мастерстве, и сейчас у него уже есть стихотворения, написанные словно бы рукой состоявшегося литератора. И как бы ни разыгрывался теперь мой редакторский зуд, править стихотворные строки Петрова я считаю бестактным, ибо они и без «реконструкции» самодостаточны.

            Не называйте моего юного степенного друга Наполеоном, если я приподниму на ладони одну его отнюдь не бестелесную невозбраняемую мечту. «Я поступаю в Московский Литературный институт и к его окончанию получу и Нобелевскую премию, — заявил мне нынешним летом Петров. — За эту премию куплю в столице квартиру и заберу к себе родителей. Ибо в здешней изоляции от родной культурной стихии я не смогу в полной мере развиваться как художник».

            Увы! Сверхвысокий барьер Олег пока не взял, но зато увеличил свой небогатый багаж в познании человеческого бытия, «свинцовых мерзостей жизни» («у меня не было для поступления «зелёненьких») и сразу же с головой ушёл в работу над созданием эпического произведения. Чтобы хоть не мытьём, так катаньем взять храм литературной науки, талантом и трудом вырвать ту же литературную премию, которую российским писателям, если не считать Бунина и Шолохова, давали, прежде всего, не за огромные заслуги перед литературой, а за критику собственного общества, за диссидентство.

            С начала прошлогодней осени Олег посещает нашу литературную студию. На первом занятии я представил его студийцам, предложил ему слазать о себе несколько слов.
— Лучше я прочту стихи, а обо мне когда-нибудь скажут мои биографы, — серьёзно ответил юноша.

            Улыбнувшись, рисовкой такую позицию новичка я не посчитал, помня о том, как в прошлом году предложил редактору отдела областного телевидения познакомить харьковчан с юным талантом. Молодой журналистке стихи школьника понравились. Она встретилась с ним, но разговорить и «вытащить» его на литературную передачу так и не смогла.

            Теперь уже новые стихи понравились также и студийцам. На одном из последующих занятий замкнутый Олег вступил в дискуссию с многоопытным литературоведом по вопросам религии. Он выдвигал весомые аргументы, чтобы уверенно противостоять доводам серьёзно изучающему теософию филологу.

            Дело в том, что в школьные годы вместе со своей бабушкой Петров посещал секту баптистов.  К моменту моего знакомства с ним он ещё участвовал в их религиозных мероприятиях, изучал Библию и другую религиозную литературу. Эта «наука» к окончанию школы превратила юношу в убеждённого атеиста! На фоне того, что многие бывшие безбожники-коньюнктурщики выдают себя теперь за верующих, честная позиция Олега заслуживает искреннего уважения.

            Не знаю, станет ли когда-нибудь Олег Петров крупным, оригинальным писателем — нашим протопопом Аввакумом (в миру Петровым). Вижу пока, что при всём даровании, достигнутом уровне мастерства Олегу не хватает того, что заметно выделяло бы его из массы других художников слова. Речь идёт о ярком и неповторимом творческом стиле, проникновенном взгляде на жизнь собственного народа, об индивидуальных изобразительных средствах, какими владели, например, величайшие поэты двадцатого столетия Сергей Есенин, Александр Твардовский, Николай Заболоцкий, Леонид Мартынов, Михаил Дудин, Николай Рубцов, замечательные прозаики Михаил Шолохов, Василий Шукшин, а сейчас Виктор Астафьев, Валентин Распутин, Юрий Бондарев, Василий Белов...

            Но хорошо уже и то, что у юного поэта есть большая вера в собственные творческие силы, организованность и трудолюбие. И дай Бог ему Аввакумовской упёртости, чтобы идти к намеченным литературным и нравственным целям несмотря ни на какие препятствия, столь богато расставляемые жизнью на тернистом пути любого настоящего творца.

             (Моя публикация в газете «Темп» ХТЗ от 5 марта 1997 г.)