Белые воины

пролог

Я хочу рассказать вам историю,

И хочу отдать должное Музе,

Написать вдохновила которая.

Началось всё в Советском Союзе...

 

глава 1

Там, где сосны колышутся ветрами,

И хвоя облетает с чешуйками,

Где снега измеряют вглубь метрами,
 Ручейки пробиваются струйками,
 Где Саяны не только есть горы,
 Но бутылки со сладкой водой,
 Там построили жители город,
 Прилагая усилья порой.

Три сестры в этом городе жили,
 Как по Чехову, разными были.

Старшая – чинная, с виду в порядке:

Муж, дом, семья, и работает в Главке.

Но хоть она и красива лицом,

Ветрена, зла и ещё с подлецой.

Средняя – милая, добрая, нежная.

Мужа встречала с любовью, надеждою.

Очень друг друга любили они,

Вместе встречали и ночи и дни.

Вырастив сына и рощу за домом,
 Выполнив все, что начертано Богом,
 Муж тяжело заболел и скончался,
 Хоть и поднять его каждый старался.

Мать вместе с сыном остались одни.

Очень о нём горевали они.

Третья – красива, сердечна, добра,
 Но не устроена в жизни она.

Ей тридцать шесть, а семьи ещё нет.

И, разуверившись в счастье сполна,

Думала, что не увидит уже

Счастья искомого призрачный свет.

И, не найдя себя в личной заботе,

Вся целиком отдавалась работе.

 

глава 2

Как-то пришел от начальства наряд.

Летом поехал её стройотряд

Строить больницу в дальнем районе.

Ехали дружно, смеялись в вагоне.

Вот показалось и место прибытия.

Тут же все сели отметить событие.

Лето, природа и шутки друзей,
 Вспомнила молодость (юность скорей),
 И, незаметно самой для себя,
 Легкость души в ней проснулась, любя:

Первые звезды на ультрамарине,
 Шелест листвы на зеленой рябине

Тронули нежностью шею и грудь,
 И до утра промечтала сестра,
 Даже совсем не пытаясь уснуть.

***

День на работе прошел незаметно.
 От суеты утомилась конкретно.

Только присев за столом у окна,
 Странное дело узрела она:

Возле домов идёт в шортах начальник,

Бережно в правой руке несет чайник,
 Левой под мышкою что-то сжимает,
 И, потихоньку коленкой нажав,

Именно к ней вдруг он дверь открывает.

Мигом привстала, немного дрожа.

Как неожиданно и интересно:

Что ему нужно и главно – кого?

– Так, объяснить было б очень уместно,
 Видите, здесь кроме нас – никого. –

Твердо прибавила, – знаю я вас,
 Ну-к, выметайтесь, а то дам вам в глаз.

Не ожидал он такого напора.

Вытащил "Рижский бальзам" очень скоро

Левой рукой, что под мышкой хранил,

И так загадочно им покрутил.

Тут наша женщина вскинула бровь.

Щеки румянцем окрасила кровь.

И, нажимая на голеностоп,
 Молодца вытряхнуть вон захотела.

– Линочка, милая, стоп, стоп, стоп, стоп, –

Молвил прораб. И она не успела

Даже ответить ему, он сказал, –

Вечером я за тобой наблюдал.

Помнишь, вчера наш отряд по прибытии

Сел на веранде отметить событие.

Вся там бригада смеялась и пела,
 Лишь ты одна неподвижно сидела.

Взгляд твой загадочно как-то блуждал,
 Тихой и теплою радостью полный.

Взгляда того я давно не видал.

Сердце он тронул и юность напомнил.

Не замечал я ни шуток друзей,

Только лишь мягкость улыбки твоей.

Ну не гони меня, а разреши

Просто тебя угостить. Чай с малиной,
 "Рижский бальзам", я ведь так, для души,
 Вряд ли бы это считалось провиной.

– "Рижский бальзам" – алкоголь. Я не пью.

– Это не выпивка, а если редко –

То для здоровья, – заметил он метко, –

Хочешь, тебе анекдот расскажу

Старый, грузинский, про родину предков:

Спросили горца одного:

– Как можно столько лет прожить?

Уверенно сказал он, что

Ни водку пить нельзя и не курить.

Вдруг грохот за стеной – земная дрожь,
 Что всё обрушится, казалось.

Но долгожитель успокоил молодежь –

То пьяный старший брат был, оказалось.

– И часто так? – спросили те испуганно его.

– Ой, что вы, и не то бывает,

А это ещё мелочь, ничего.

Он, кстати, "Бальзам Рижский" принимает.

– Ой, не могу, рассмешил на все сто.

Ну, проходи и садись...тесь за стол.

Сушки вот, бублики, баночка меда. –

("Он ведь женат", – мысль прошла мимоходом. –

"Кто его знает, была не была,
 Хуже, наверно, не будет. Прошла

Тихая молодость, и, если верно,

Шанса другого не будет, наверно".)

***

Утром, когда от неё уходил он,
 Пристальным взглядом его проводила.

Смутно и радостно было внутри.

"Да, что же дальше?" А вот – посмотри:

А между тем, уже восемь ноль семь,
 Так, не спеша, на работу собравшись,
 И, улыбаясь загадочно всем,
 Кто в этот день ей навстречу попался,

Двинулась плавно, крутя в руках сводку,
 Через дорогу в их штаб – на планёрку.

Возле дверей чуть поправила волос

И вдруг знакомый услышала голос.

"Так, ну-ка, ну-ка, о чём говорим?" –

Правда, что женщинам всё интересно.

Похолодело всё, сжалось внутри,

Это о ней говорил он нелестно.

Вместе с друзьями её он ославил

И, чего не было, тоже прибавил.

"Дура я, дура, поверить смогла

Про нежный взгляд его лживые речи.

Это старо всё, как мир, свет и мгла,
 Глупость и грех я взвалила на плечи.

На что надеялась? И так понятно, люди,

С женатым ничего хорошего не будет".

Рука скользнула вниз и сводку уронила.

Перед глазами будто сразу всё поплыло.

И вышла бледная на улицу, ничто не видя,
 "С женатым ничего хорошего не выйдет.

И вырвать всё из памяти, из сердца.

Глаза закрыв, захлопнуть в мир бы дверцу,
 Не видеть и не слышать, не дышать.

Ах, если б так легко проблемы все решать".

Так мысли Лины в голове неслись рекой.

Закрыв глаза, стояла бы так вечно,
 Но многого не знала в жизни той:

Не знала, что влюбился он в тот вечер,
 Что в тот момент он правду говорил,
 Но струсил: быт устроен, он в порядке.

Перед коллегами того нагородил,

Как будто чистый лист он только из тетрадки.

 

Не знала, что событье это

Она и он ещё оценят.

И то, что нынешнее лето

Всю полностью их жизнь изменит.

И вообще ещё не знали люди,
 Что череда событий началась.

У многих в жизни всё иначе будет.

У некоторых жизнь бы может прервалась.

Но будет дан им шанс опять увидеть свет,
 Переосмыслить всё и Богу дать ответ.

У Лины мир обрушился тогда.

Открыв глаза, увидела, что люди

Всё точно также ходят, как всегда,

И солнце светит, как всегда, и завтра будет.

 

глава 3

Бегут дни, бегут, Лина мается,
 А жизнь всё равно продолжается.

"Долой грусть-печаль, слёзы тоже долой,

Уже наконец-то я еду домой.

Его вспоминать я не буду,

В родимых стенах отвлекусь и забуду". –

Стояла в раздумьях она на перроне,

Потом разместились все в общем вагоне.

И чтобы быстрее всем час скоротать,
 Съестные запасы давай доставать:

Картошка с лучком, с кабачковой икоркой,
 Колбаска варёная в ряд с помидоркой,
 Хлеб свежий с хрустящей поджаристой коркой.

Как вкусно, а запах! – Братва, налегай!

– А ты что сидишь, Лина, кушай давай.

– Спасибо, ребята, глаза разбегаются.

Но, правда, вагон как-то сильно качается,
 И кушать не хочется что-то совсем,
 А вам аппетита приятного всем.

Но все ж, посидев, посмотрев на ребят,
 И как они все с аппетитом едят,
 Самой захотелось. "Что ж скушать мне лучше?

Ах, вот какой вкусный соленый огурчик!"

***

Ну вот, наконец, коммуналка родная.

Собака соседки вильнула хвостом.

Зашла в свою комнату, тихо ступая.

Здесь больше её не встречает никто.

Тоска подступила знакомая к горлу,
 И, чтоб в темноте не остаться одной,
 К окну подошла, занавески проворно

Отдёрнула, ахнула – там мир иной!

"Ведь только что не был ты здесь. Ты откуда?

Серо было, слякотно, грустно внутри.

И вдруг очень нежное белое чудо

Явилось негаданно, ты посмотри!"

Свалившись с небес, поразглядывав крыши,
 В ветвях поплутавши, и вот уже здесь,
 Почти у земли и неслышно и тише

Летает и кружится белая взвесь.

Всё кружится, кружится, кружевом белым

Метель застелила и поле и лес.

Воздушная шаль, мастерицей умелой

Сплетённая, город окутала весь.

"Тепло так и чисто и радостно стало.

Прижать бы всю Землю, как глобус, к груди.

Люблю первый снег, хоть его ещё мало,
 И ёлки, одевшие вдруг бигуди". –

"А скоро ведь буду я жить по-иному", –

Предчувствие вдруг охватило её

Подобное белому снежному кому. –

"И скоро уже День рожденья моё".

***

И вот незаметно прошли две недели.

Октябрь полным ходом идёт по земле.

Уже белым мехом укутались ели

И тихо стояли, как будто во сне.

Зато оживленье царит в нашем доме.

У Лины в гостях собралась вся родня.

Сестра сидит старшая в модной обнове

И муж её, нервно ботинком тряся.

А средняя живо хлопочет на кухне

И в комнату носит, чтоб было скорей.

Племянник приёмник принёс новый "Грюндик",

И музыку ищет, что повеселей.

А Лина сама не своя от чего-то,
 И рада гостям, но слаба и мутит.

"Старею", – подумала. Вспомнила: "Торт-то

Забыла совсем я сегодня купить.

Ах, как же я так? Что со мной происходит?"

– Ну, ладно, пора нам садиться за стол.

– Володя! Сюда вот! Мария где бродит?

А Рита и Шурик готовы давно.

Уселись все, тост за здоровье подняли.

И Рита (профессор по части торжеств)

Уверенным голосом бодро сказала:

– Друзья мои! – сделав коронный свой жест, –

Сегодня у нас всех есть повод для встречи,
 И тридцать семь лет отмотать всем назад,
 И вспомнить тот тихий заснеженный вечер,
 И выразить всем троекратное "За".

Сначала поднимем бокалы "За счастье",

Потом "За здоровье" и вновь "За успех".

И чтоб стороной обходило ненастье.

И так, чтобы счастья хватило на всех!

– Хороший тост. Правда уже поздновато, –

К губам поднесла, чтоб немного глотнуть.

– А может сама я во всём виновата,
 По глупому выбрав другой себе путь?

Но как разглядеть, как почувствовать это?

Как верно себе уготовить судьбу?

– Да-да, вот, внутри так почувствовать где-то,
 А логикой только – проскочишь в трубу.

– А то, что уж поздно – вот это не правда, –

Мария сказала, – Марго подтвердит.

– Да, – Лина кивнула, – за Риту я рада,
 А вот про себя скажу – время летит,
 Об этом подумать мне раньше бы надо.

О счастье семейном прощайте мечты. –

И что-то на ухо сестре прошептала.

Марго усмехнулась и звонко сказала:

– Какой на фиг климакс, беременна ты!

Зависли бокалы в руках на минутку,
 И взглядом тихонько по Лине скользя,
 Всем вдруг стало ясно, что это не шутка.

Ну вот так сюрприз, что и молвить нельзя!

– А кто же жених, кто, скажи по секрету?

А Лина сидела совсем не дыша.

Лицо побледнело и шёпотом: – Нету, –

Сказать только это чуть слышно смогла.

– А как же так вышло? Скажи, интересно.

– Да было всего-то один только раз, –

Слезам вдруг в глазах у сестры стало тесно.

– Ну что ты, не плачь, не сердися на нас, –

Мария слезу с глаз тихонько смахнула

И Лину, как дочку, к груди пригорнула.

С минуту молчали, вдруг Рита сказала:

– Такого позора в семье не бывало.

Вы тут все сидите, как куры на лавке,
 А я как же, я, что же скажут мне в Главке?

– Да я ведь не знала, прости, дорогая,
 Прости, что сестра у тебя вот такая.

Все снова молчали, а Шурик всё кушал.

Володя смотрел и внимательно слушал.

Подумал: "Ну надо же, с первого раза

Мужик так попал, будто снайпер спецназа.

Но я даже рад. Вот так тётя даёт!

И я б не сказал, что она виновата.

И даже скажу, откровенность кто ждёт,
 Хотел бы иметь я сестру или брата".

Марго прервала мысли на полпути:

– Пора по домам нам, наверно, идти.

Мы завтра придём, ну а ты, дорогая,

Подумай получше, утра поджидая,
 И завтра нам скажешь решенья ответ,
 Решишься позорить нас? Да или нет?

Мария руками всплеснула: – Послушай,

Нельзя так с сестрою! Ты, Лина, не слушай

Обидных тех слов. Думай сердцем любя,

И разумом выбери, что для тебя

Да, да, для тебя будет лучше! Поверь,

Что думать, решать за тебя без потерь

В твоей личной жизни не сможет никто,
 Лишь ты для себя сможешь выбрать одно

То правильно... мудрое то есть решенье.

Оно лишь одно здесь имеет значенье.

Простились, ушли, и осталась одна

В раздумьях о жизни она до утра.

 

глава 4

Лежит, в окно смотрит, там звёзды мерцают.

Вдруг в сумраке сизом Луна выплывает,
 Нет, солнце – светило огромного света

Лучами коснулось, но жару в нем нету.

Легко, осторожно и ласково тронул

За щёку её яркий луч из фотонов.

Щекотно. Она улыбнулась слегка

И видит: как будто бы издалека,

Но всё нарастает, колышется в массе

Ребёночек – милое мамино счастье.

Головку он медленно к ней повернул

И, вроде бы, глазиком ей подмигнул.

– Открой, Лина, слышишь? Стучать бесполезно!

И луч и ребёнок – всё мигом исчезло.

"То сон был?" – туманно в сознаньи всплывает.

"Но, кажется мне, таких снов не бывает".

– Надеемся, правильный сделала выбор? –

Большими глазами смотрели как рыбы

В проёме дверном сестра Рита и Шурик.

– Да, правильный! Что глаза вылупил, жулик?

Не ваше то дело. О том, что решила,
 Ничуть не жалею. Я жить не спешила.

Всё думала: ладно, успею, потом.

И тут вдруг нежданно наполнит мой дом

И плачем и смехом родимый ребёнок.

Я счастлива буду! Хватило б силёнок

Порядочным, добрым его воспитать,
 И вывести в люди, профессию дать.

– Ну тут уж на нас не надейся, не надо.

Сама ты как хочешь расти своё чадо.

– Да, да, помогать мы, конечно, не будем.

Уж как-то без нас выводи его в люди.

– А я не надеюсь. Ну ладно, всё, точка.

– А мы с мамой рады, что сын или дочка

У Лины появится. Здравствуйте всем.

Я к вам забежал на минутку совсем.

(В дверях показался племянник Володя)

– И мы помогать от души будем тёте.

И пусть я пока в институте учусь,
 Но нянчить малышку уже научусь,
 И всем, чем могу помогать обещаюсь.

Ну мне уж пора, я на этом прощаюсь. –

Рукой помахал и мгновенно он скрылся

Всё так же внезапно и как появился.

***

Свои обещанья сдержали все точно.

Одни помогают, другие нарочно

На нервах играют, как на пианино.

Но с юмором Вова настраивал Лину

На все обстоятельства в жизни смотреть
 И гибкость ума непременно иметь.

– Два за и два против и вас тоже двое, –

Учил он её и смеялись обое, –

Всё поровну: белое, чёрное в норме,
 Да это же просто гармония в доме!

***

И дни закружились, и падают листья

Не жёлтые – белые, календаря.

"Так всё быстротечно. А может быть жизнь я

На этой земле проживаю не зря?"

Недели и месяцы сыплются с неба.

Куранты пробили двенадцать опять,
 И Брежнев поздравил всех граждан с победой

Над буржуазией. А Родина-мать

Трудилась, растила и строила крепко

На все поколения наши вперёд.

Наивными были и ссорились редко

Советские люди. Что дальше нас ждёт?

Снежинки кружились, ложились неслышно.

Потом по Земле побежали ручьи.

И робко Весна к нам застенчиво вышла,
 Цветы разбросав, будто это ничьи.

Весна. Девять лун как одна пролетела.

В роддом собирается наша сестра.

Чуть-чуть жутковато, но выдохнув смело

И с духом собравшись, тихонько пошла.

 

глава 5

А дальше бояться и некогда было.

Лежала у кафельной серой стены,
 И плитки отпали давно там, где били

Руками от схваток здесь мамы страны.

– Ну вот, молодец, за кушетку хватайся, –

Седой акушерки доносится в такт

Спокойный и опытный голос. – Старайся

Дышать равномерно и тужься. Вот так.

Вдруг зонтик открыли внутри почему-то,
 Круги разноцветные на потолке.

И странный вдруг крик. И сказали кому-то:

– Вот, дочка у вас. – Прикоснулись к руке, –

– Мамаша, очнитесь, вот девочка ваша.

("Где? Где? Увидать бы её мне скорей".)

И в красном комочке два пристальных глаза

Заметить смогла, чистых, как Божий день.

Затем акушерка помыла под краном

Её драгоценность, скребком поскребла

Остатки чего-то, сказала, что рано

Ещё ей кормить и скорей унесла.

***

Неделя в роддоме, как в космосе где-то:

Всё ново и так экстремально в груди

Кормить первый раз в тридцать семь. Ну а дети

Кричали, сосали как только могли.

***

Когда же на выписку их оформляли,
 И Лина зашла за больничным листом,
 Там двое врачей по секрету болтали

Глазами её указав, а потом

Услышала: – Надо ж, под сорок, а роды

Прошли идеально и есть молоко.

Вот все бы у нас так рожали легко.

"Так это "легко"? Я бы так не сказала.

А "трудно" же как? Слава Богу, не знала

Об этом совсем, да и знать не хочу

И лучше об этом вообще помолчу".

***

"Домой, неужели... Встречают мужья всех.

А я собралась как-то наспех и на смех.

Ах, нет, слава Богу, Мария с Володей

Встречают меня и веселые вроде.

Да, Бог мне послал их. Пока я в роддоме,
 Они подготовили всё в моём доме.

Спасибо, родные, что есть вы на свете

И могут рождаться счастливые дети".

– Привет, дорогие мои, я готова.

– Ну как впечатленья? – спросил её Вова.

– Нормально. Как будто лечу я с обрыва,
 Но мне хорошо и свободно и мило.

– Малышка – как ангел. А смотрит, глядите,

Как будто всё знает. Скажу я и Рите

О радости нашей. С меня не взыщите.

Ну ладно, идём, – и Мария привычно

На руки малышку легко подхватила,
 Домой понесла, торопясь, как обычно,
 Хоть Лина совсем ничего не просила.

Шли молча. Володя смотрел на сестру
 И маме сказал: – Дай-ка я понесу.

И нежную кроху к себе он прижал.

Себе удивился: как он возмужал.

Потоком вдруг влился прилив силы вдвое,

И он ощутил что-то очень родное.

 

глава 6

Растили малышку втроём и узнали:

Теперь по-другому (иными глазами)

Всё видеться будет, и жизнь понемножку

Другую протопчет для всех нас дорожку.

Любой человек в этом мире явившись,
 На карте земной личный след оставляет,
 И пусть даже в малом, в единое слившись,
 Но всё же по-своему жизнь изменяет!

Теперь-то понятно, что каждый в ответе

За наше житьё-бытиё на планете.

Но как одному повлиять на мир можно?

А именно как, приоткроется позже.

***

И взрослые, как маленькие дети,

Так неумело по земле шагают,
 А думая, что Боги на планете,
 Себя царём природы представляют.

И, заплетаясь, путаясь в сознаньи,
 Как в чаще непролазной бурелома,
 Ответы ищут на вопросы мирозданья

Кто не ленив, не выходя из дома.

И парадокс смешнее всех на свете,
 Но он испытан и проверен многократно,
 Что бумеранги брошенные эти

Ответом возвращаются обратно.

А дети, с Богом за руку шагая,
 Божественною силой наполняясь,
 Уже всё знают, ничего не зная,
 И нам бы сохранить всё это, не касаясь.

А гениальность матери простая –

Любовью сохраняется любое,
 Что в нас заложено хорошего. Не зная,
 Что за пути начертаны судьбою,
 Любя своё дитя, наш путь определяют,
 И это выбрать нужное потом нам помогает.

Ведь если чисто не любить дитя своё,
 То, вырастив, он может выбрать зло.

Ведь дети не рождаются плохими.

Терпенье, труд святыми матерями

Нам очень помогают. Дураки мы,

Когда, недолюбив, кого-то мы теряем.

А здесь дитя родилось не простое,
 Поэтому растили сразу трое.

И именем каким-то не советским нарекли,

Проспорив и промучившись недели где-то три.

Сейчас бы заглянули в календарь для именин,
 И сразу б вам ответ без вариантов и один.

Всё ж было замечательно то время непростое –

Возможность ведь была подумать головою!

Сегодня электронник разных умных полон дом,
 А два плюс два сложить уж получается с трудом.

Мозги на лаврах почивают, отдыхая,
 Смекалку вон прогнав – ведь не нужна теперь такая.

Ну, ладно, тихо, успокойся, ностальгия.

А девочку Алисою назвали, для России

В сибирском городке, недалеко от Енисея

Недоумение с растерянностью сея.

Ей, кстати, имя подходящее нашлось.

Для странных девочек – невероятно шло.

***

Любимою росла, но ночи напролёт

Одно из двух всегда: то плачет, то ревёт.

Когда у женщин всё терпенье на исходе,

То вызывали "HELP", и приходил Володя.

Алису с первых дней любил он горячо,
 И засыпала вмиг щекою на плечо.

Спокойствие внушал, и было не напрасно –

Уверенность дарил, и ничего не страшно!

– Заснула, я домой, – тихонько на кровать

Её переложил, – а завтра мне сдавать

Экзамен (бред и колики)

По политэкономике.

– Ни пуха, ни пера, юрист наш дорогой,

Все двери будешь ты враз открывать ногой!

Тебе у населения –

Почёт и уважение.

– Нет, тётя, не о том мечтаю я, поверь,
 И смысл совсем не в том, чтобы ногою дверь.

О чём душа зовёт, встречается здесь редко.

После "юрфака" я хочу служить в разведке.

– Куда? Ты что, сынок! Ну это ты напрасно!

А вдруг тебя убьют? Да это же опасно!

– Ты слышишь тишину, как мирно люди спят?

Вопрос о мировой пока ещё не снят.

Ответит лучше что про безопасность нации?

– Ракеты и штыки?

 

– Наличье информации!

Коль армия сильна, то это хорошо.

Но вот судьба страны зависит от того,

Насколько знаем мы их деятельность ныне,
 И что в противовес заранее предпримем.

– А мама знает, что сейчас ты говорил?

– Да, тётя, маму я уже уговорил.

А знаешь, что всегда спасало нашу Русь?

– ?

– Вы только ждите очень, и я тогда вернусь.

 

глава 7

И лето вот пришло, и рыжие лучи

Для них казались всех особо горячи.

Горячая страда: ещё на столько лет

Он за своей мечтой на пятый факультет

Уехать должен скоро.

Счастливо тебе, Вова!

У Лины и Марии ещё за две недели

Слезинки на щеках как золото блестели.

И поезд, уходя, уж скрылся за рекой

С Володей, что всем им в такт помахал рукой.

***

Сказать, что с ними стало, конечно, было мало.

Присутствия его им очень не хватало.

И маленькая крошка грустить всё чаще стала.

В людской толпе глазами кого-то всё искала,
 Как будто что-то важное среди них потеряла.

***

Но время быстротечное творило чудеса,
 И клеточка за клеточкой Алиса подросла.

Тут Лине мысль нежданная немного показалась,
 Что за чудным тем взглядом Алисиным скрывалось.

Чуть-чуть ей стало ясно, кого она родила,
 После того, как дочка её заговорила.

Про всех что есть, что было, что будет впереди,
 Трещит не умолкая, хоть в шкаф её сади.

– Что делать, я не знаю! Тяжка моя стезя.

Такого-то ребёнка показывать нельзя.

Тут шёпотом в полслова нельзя, а мы орали.

Вот страху натерпелась. Ой, хоть бы не забрали.

Мария, что подскажешь? Что сможешь ты поведать

Мозгам моим беспечным, и что мне с нею делать?

Мария усмехнулась: – Сестрёнка, успокойся.

То всё еще цветочки. Но ты совсем не бойся.

Допустим, что в мечтах ты ребёнка представляешь

Таким, каким ты хочешь. Успехов ожидаешь

Таких, каких ты видишь, мечтаешь ты о чём,
 Но тут есть закавыка, которая вверх дном

Всё тут же опрокинет, как только ты начнешь

Её на свой лад тюкать, и будет невтерпеж

Тебе её тот час же на свой лад переделать.

Вот тут опять ты спросишь: "И что мне с нею делать?"

А ты, сестра родная, терпенья наберися,
 И ласкою с ребёнком. Спокойно. Не бесися.

Чтоб у неё в сознаньи до клеточки до каждой

Дошло, что её любят! Она тогда докажет,
 Что вовсе не напрасно прошла твоя забота.

Детей растить, родная, то тяжкая работа.

– Ты думаешь? Ну ладно. Наверно, ты права.

За дело я возьмуся, засучив рукава.

– Всё шутки у тебя. А я меж тем серьёзно.

Люби какую есть, пока ещё не поздно.

Но тот совет Марии подействовал на Лину,
 И своему ребёнку любовь она дарила.

И другом постаралась ей быть хотя б немного,

Но всё-таки растила не балуя, а строго.

 

глава 8

А между тем Володя учился там всему.

И начал понимать он примерно что к чему.

И, тренируя тело и ум с усильем двух,
 Дошло – не сколько тело, не сколько ум – а дух,
 Дух точки все поставит над "i", определит,

Сильней где сила духа, то тот и победит.

А дух лишь тот укрепит, в ком помыслы чисты,
 Чтоб здесь осуществилась победа доброты.

Там, где противник равен и силом и умом,
 Мы внутреннею силой противника возьмем,
 Интуитивно зная не мозгом, а всем телом,
 Как правильнее сделать задуманное дело.

***

Вот мудрецы давным-давно прошли азы науки,
 Что если ученик готов, ему и "карты в руки".

И резидент "оттуда" нам сообщил по рации,
 Что на заводе нашем утечка информации.

Но в руководстве были все как один уверенны:
 "Народ благонадёжный, сознательный, проверенный".

– Проверить это нужно.

– Чтоб защитить наш край.

– Кто там сказал? Володя. Вот ты и поезжай.

***

Приехал "инженером". Сначала было глухо.

Неделями оттачивал "всеслышащее" ухо.

И ничего не слышно. Уж сомневаться начал,
 Как в школе говорили: "Вообще, а был ли мальчик?"

"Паниковать не надо. Воздастся тем, кто ждёт".

Приятели позвали отметить Новый Год.

Пошли к семейной паре. Начальник он в отделе.

Она сошла как будто с картины Рафаэля.

Уют теплом согреет в домашней обстановке,
 И тесть гостеприимный смешит без остановки.

И за столом с наливкой, что приготовил мастер,
 Растает даже самый нордический характер.

***

Взбодриться захотелось – уж полвторого ночи,
 И воздуха морозного хлебнуть что было мочи.

Потом раздались гулкие и дамские шажки.

Сошёл кто покурить вниз, кто поиграть в снежки.

Остались лишь хозяин с ведущим инженером,
 Беседуя с азартом в присущей им манере.

И контрразведчик юный сидит вполоборота.

Как раз по телевизору смотрел он будто что-то.

Но стала стилем жизни недавняя привычка,
 Заметить ненавязчиво – что сзади необычного?

Вдруг холодок прокрался тихонько под рубашку.

"Уж очень мне знакомы хозяина замашки.

И темп, тональность речи, и жесты, и как дышит,
 Моргает в такт, и даже ритм сердца будто слышит.

Да, инженер "попался" как раз на Новый Год,
 Ведь "дорогой наш тесть" установил раппорт".

Поймал волну и начал "крутить" он инженера

Легонько. Невзначай сказал:

– Да что там, вот к примеру,
 Когда ещё до пенсии работал я в отделе,
 Со мной могли бы запросто поговорить о деле.

А нынче молодежь пошла, ну что она там делает?

– Как что?! Да мы работаем без выходных неделями!

"Да мы, да я..." И выложил, что было на духу

Под грифом "Совершенно секретно" всё ему.

Увлёкся и в распале хватил рукой об стол!

Володя наш подумал: "Удачно я зашёл.

Спокойно. Вид я сделаю, что удаляюсь спать,
 А поутру с коллегами приеду "дожимать".

Шаги опять на лестнице. Сейчас народу много.

Пальнёт а то в кого-нибудь и "сделает он ноги"".

***

Светает. Утро зимнее чуть нежится в снегу.

Кто вспомнит утро первого? А я вот не смогу.

В морозном звонком воздухе лениво мгла кружила.

К крыльцу машина чёрная тихонько подкатила.

Всё спит, заворожённое чудесною кудесницей,
 Знакомая фигура лишь вверх по знакомой лестнице

Идёт. Один, чтоб не спугнуть его Володя поднимается,
 А то потом придётся всем со старичком намаяться.

Открылась дверь, и за порог вдруг хлынул запах винный.

Герой расслабился как смог и сделал вид невинный.

– Здоров. По что в такую рань опять ты к нам причалил?

В ответ помялся и сказал:

– Забыл пиджак с ключами.

И старика вдруг понесло. Привык уже, наверное,

Забыв себя, здесь сеять зло то правою, то левою.

Зачем ума такая власть? Пусть был бы он юродивый.

Так хладнокровно наживаться на интересах Родины.

Ловя дыханье исподволь и глаза траекторию,
 Решил прощупать молодого на испытаньи волею.

"Он мастер – думает герой, – как лихо получается,
 Уже проникнул, но забыл, что всякое случается.

Расслабился боец, а зря, не чувствует, наверное,

В любой момент, как пионер, готов будь – это первое.

Самонадеянность, друзья, понятие коварное.

Там опыт у него, а я – не промах. Силы равные.

Теперь посмотрим – кто кого? Не расколол он, кто я.

Не зазнавайся, а гляди – вот правило второе.

Гипнозом балуется дед. Подыгрывать ему мы станем.

Ох, хватило б сил, а в-третьих, самому".

А разговор всё шёл и шёл. И взгляд остекленевший

Уже заметен. Но старик был сам осоловевший.

"Ещё чуть-чуть, секунды две дожать бы состояние" –

Старик подумал. Тот в ответ: "Не потерять сознание".

Собрал всю волю, силу, дух, что ведал и что знал,
 "Уже пора. Одно из двух: иль пан или пропал".

Вдруг незаметно для него удар в сознанье вмиг.

Вопрос почувствовал внутри. Был очень удивлён.

Подумал про себя и вслух уже сказал старик:

– А на кого работаю? Столица там Лондон.

***

Очнулся неожиданно дедок. За столько лет

Реально он почувствовал – ничто уж не спасет.

И как-то ниоткуда тут вдруг вырос пистолет.

Володя был не промах, правда, пистолет отсёк.

 

Не думай о секундах свысока.

Мгновение решило поворот лица.

И просвистела пуля у виска.

Успел подумать: "Прямо как у Штирлица".

***

Вот так. Хотя был дома, но ощущал вдвойне,
 Что в мирное он время почти как на войне.

Но всё ж не забывал он родным послать привет,

А остальное, впрочем, большой-большой секрет.

 

глава 9

Два года непростые для всех прошли не зря.

Дождались Вову в гости, увиделись друзья.

Той долгожданной встречи никто забыть не мог.

И мама на пороге: "Привет, родной сынок".

Обнялись. Краем глаза, наметанным не раз,
 Увидел вдруг Володя в заборе карий глаз.

– У вас тут партизаны, наверно, завелись.

– Да это же Алиса. Ну, выйди, покажись.

Впервые он услышал Алисины слова,

Спокойны и уверены, хоть слышные едва:

– Напомни мне о Боге. Любовь меня носила,
 Когда я ощущала уверенность и силу.

И вспомнилось Володе, как нёс он из роддома

Её. И как ночами не спал: то всё знакомо.

И взял её на руки, прижал, чтоб скрыть следы,

Нечаянно скатившейся скупой мужской слезы.

А мама с Линой рады, чтоб сыну угодить.

Не знают, усадить где, чем лучше накормить.

Не могут наглядеться, нарадоваться. Вова

Подумал: "Ничего нет родней родного дома" –

И солнце улыбалось и тот проказник ветер

Раскачивал деревья – он был согласен с этим;

А тополя, прогнувшись, кивая головами,

Пушинки растерявши, поддакивали сами.

***

Дрожат листочки клёна, и воздух пахнет липой,
 Но к гостю дорогому Алиса как прилипла.

Природа прогуляться и манит и зовёт,
 Но девочка от брата на шаг не отстаёт.

– Пойдём, Володя, в сад с тобой. Пусть карусель закружит.

И обязательно ещё побегаем по лужам.

– Идём, смешная. На дворе погодка хоть куда.

Но кажется, что в общем нет намека для дождя.

***

Полдня гуляли. Эскимо. Качели ввысь летели,
 Скрипя и радуясь с детьми, что вот они при деле.

И детский смех заливистый повсюду раздавался.

А высоко, тайком от всех, дождь в тучки собирался.

Набрался сил и брызнул, чтоб всех застичь врасплох.

Смеялся, когда видел внизу переполох.

И врассыпную, как горох, все от "грибного дождика".

"А довелось-таки побегать по лужам нам без зонтика".

***

С деревьев, крыш, листов, цветов, срываясь с высоты,
 Их пробудив от грёз и снов, тонули там, в пыли,
 Дождинки (серебро небес), и запахом земли

Пропитан воздух был и чист и светел, как они.

Земля умыта, люди чтоб и жить могли, влюбляться,
 А капли думают с небес: "Чего нас так боятся?"

В автобус ринулась толпа, толкаясь там без толку.

"Сам ничего я, а сестра, Алиса-то промокла.

И далеко от дома, всё ж, до этого вот сада.

Придется лезть в автобус. Что ж, не хочется, а надо".

Автобус первый и второй слизали с остановки

Нетерпеливых, кто имел в толпе пролезть сноровку.

"Пусть едут в паре мокрых тел, пихая там друг друга.

Мы выберем другой удел, не велика натуга".

Подъехал третий. Там уже просвет в окне имеется

Для тех, кто без людских страстей проехаться надеется.

Романтики подобных мест куда бы было меньше,
 Кабы не люди. Никуда – без сердобольных женщин.

– Сынок с ребёнком на руках, я место уступаю.

Автобус резко тормозит, а я переживаю.

И наезжает невзначай на каждую он кочку.

Не хочешь сесть, тогда давай ко мне на руки дочку.

Жена-то где? Готовит щи и ждёт скорей домой?

Алиса крепче обняла, сказала: – Это брат мой.

– Ой, надо же, прости, сынок.

Володя улыбнулся.

Мужчина, тот что у окна, тогда к ним повернулся.

Хотел сказать он: "Выхожу". Но что-то помешало.

Точней Алисины глаза впились, как два кинжала.

И оторваться нету сил, магнитом словно тянет.

Не убежать, не ускользнуть окольными путями.

 

Алиса видела в цвету девичий лик парящий,
 Мужчину (вид был у него почти как настоящий).

Пытался за подол схватить, заигрывал он с нею.

Та, улетая в вышину, сказала: – Не умею.

Потом спустилась, босиком по облакам ступая,
 Потом упала, в горле ком, лежала так, рыдая.

Сгустились тучи, ветер дул, мглой покрывая свет он.

Мужчины сразу след простыл, его и близко нету.

– Зачем обидел ты её? Зачем ты в сердце ранил?

– Кого? – спросил.

– Ту женщину в цветастом сарафане.

Немой вопрос увидела. Всё удаляться стало.

(Володя к выходу понёс быстрей "те два кинжала".

Успел привыкнуть, что сестра совсем неосторожно

Всё, что нельзя сказать могла и всё, что было можно.)

Не отрываясь, та ждала искомого ответа.

Всегда ждала, даже когда ответа вовсе нету.

Мужчина, глядя ей в глаза, присел опять неловко.

Так и остался там сидеть, проехав остановку.

***

Алиса после этого задумчивою стала.

– Кто? Кто они? – всё мучилась. – Обоих точно знала.

– Ну хватит, – мать сказала ей, – вот молодёжь пошла.

Та всё искала, но пока ответа не нашла.

***

Бежали дни. И вновь закат в пурпурный шелк оделся.

Но детский смех, азарт в глазах, задор куда-то делся.

Смотря вокруг, вникая в суть – стоит что за людьми,
 Алиса стала замечать неидеальный мир.

Недаром детям ранних лет (до трёх, до четырех)

Сплошную амнезию в дар послал Всевышний Бог.

Чтоб нервов не сложившихся пороком не касаться,
 И крепкими, как сталь, они смогли сформироваться.

От потрясений оградить – то испытанье сильное

Таким как есть увидеть мир и дальше небо синее.

То, что вверху и что внизу – отличия б сразили

И не дитя, а взрослого в расцвете, в полной силе.

Чтоб сохранить самих себя, малышки подсознательно

Уходят, избегают всё, порока что касательно.

А если вытащить заслон из мозга молодёжи,
 То даже самый ангельский ожесточиться может.

Заслона нет, и хлынул мир божественный и горький.

Как осознать? Как поступить? Вопрос совсем нелёгкий.

***

"То плачет, то молчит сестра. Взведённая пружина

Совсем загнулась не туда. Гляди, ударит в спину,
 Как треснет, полетит она совсем другой дорожкой,
 До света, счастья и любви недотянув немножко.

Что ж, если дальше так пойдёт, и это не вторично,
 Когда Алиса подрастёт, то пропадёт как личность.

Что делать? Наш родной вопрос, вопрос национальный.

Хотя ответ, по-моему, на этот раз банальный.

Любить и теплоту дарить, быть искренним и чутким,
 Чтоб лёд сердечка растопить хотя бы на минутку.

Понятно. Действовать начнём, сестра, незамедлительно,
 А двое женщин там о чём так спорят заразительно?

А, всё понятно. То вопрос второй национальный.

Не могут без него, но здесь какой-то он формальный.

А я ответ вам быстро дам. Уверен во сто крат:
 Иль виноват весь мир, или никто не виноват".

– Ну что, курносая, идём, – на руки взял малышку, –

Хандрить отставить, а сейчас мы почитаем книжку.

И хлынул мир волшебных слов и буйство ярких красок,
 Наивных песен и стихов, и старых добрых сказок.

Дни улетали, будто там вверху листают книгу,
 О будущем пока молчав, чтоб сохранить интригу.

Рукой страницы шелестя, задумчиво мечтала,
 Растаяв, позабыв совсем о том, кого искала.

Её влекли богатыри и русские былины,
 И дух её родной земли наполнили глубины.

Потом читали Маршака и пели "трали-вали",
 А буквы, песнь сложившие, её очаровали.

– Как всё сплетается в слова? Как это получается? –

Лавина любознательных вопросов не кончается.

"Вот увлеклась! Теперь есть шанс свернуть с дурной дороги" –

Подумал брат и рассказал: – Вот буквы, а вот слоги.

И самому ведь нравилось с малышкою возиться.

Всё объяснять, учить тому, что в жизни пригодится.

***

На кухне как-то за столом сидели сообща,
 Алиса, мама и сосед, от страха трепеща.

Сосед, мальчишка лет восьми, считал, что конец света,
 Увидев, сколько задали для пересдачи летом.

Гора учебников, а слёз под стулом – просто лужа.

– Не плачь уже. Тебе зимой учиться было нужно.

По голове погладила рыдавшего Антошку.

А дочка, взяв пособие, глядела на обложку.

– На, выпей чаю, ученик. О чём ты думал в школе?

– Ма...

– Что тебе?

– ...те-ма-ти-ка.

– Ты что, читаешь, что ли?

***

Последний пух покинул высь, катался по земле.

Опять разлука предстоит, сынок, тебе и мне.

И пусть улыбки тихий свет чуть тронуло уста,
 Предательски дрожит слеза, подкралась пустота.

Присели все, проститься чтоб по-русски на дорожку.

Часы лишь тикают, и в такт елозят чьи-то ножки.

Неугомонно прыгают, а в глубине глазёнок

Шалят чудные огоньки. Ожил душой ребёнок.

– Сиди, Алиса, а не то получишь на орехи.

"Сестрёнка, вроде, ожила. Ну вот, не зря приехал".

 

глава 10

Дышала Вечность на стекло

Прозрачным мелким инеем.

Семь тысяч метров. Хорошо

Вдаль видно небо синее,

И в кучу сбитых облаков небесные отары,
 И их пастух слепит глаза холодным ярким шаром.

Снижаться начали, вспоров тот белоснежный пух,
 Оставив мир, где почивал на лаврах тот пастух.

Термез – древнее всех старух,
 Встречал, манил для нови.

Обдал их пыльным жаром дух

Горячей южной крови.

Почти на месте. Прибыли на южную границу.

Жара стоит.

– Эй, слышишь, друг, дай нам воды напиться.

Чуть времени, чтоб покурить или сменить запчасти,
 И всем удачно долететь до прикреплённой части.

Потом "Ми-восемь" ввысь поднял, пропеллер закружил.

Потом встречали новичков, кто в этой части жил.

***

Пока был молод, неспроста не слали "за бугор".

Уменье, опыт, нервов сталь. Он должен быть матёр.

Володя к части ВВС приказом прикреплён

Политработником служить, но главное, чтоб он

Умело, ненавязчиво и ловко

Там между тем следил за обстановкой.

Тут вам серьёзно всё, не детская "Зарница",

А государственная, всё-таки, граница.

***

Вдруг грянул, будто гром, приказ из Министерства,
 Чтобы проверить всех начальников мастерство.

Как там, начальники аэродромов всех,

Не разучились ли летать-бомбить совсем.

И, ринувшись в админработу с головой,
 Не позабыли ли, когда на небе тучи,
 Как Солнце выглядит, и как подняться лучше

Над нашей Матушкой-Землёю непростой.

"Вот влипли. Если б сразу только мы могли

Легко, как раньше, оторваться от земли".

Но люди в форме и погонах знают,
 Что приказанья те не обсуждают.

Все, все должны, пилоты, особисты,
 Летать уверенно и чрезвычайно быстро.

А молодёжь, так прямо рвётся в бой,

Чтоб, может быть, подняться над собой.

"Ура! Расширить горизонты и сознанье,
 Пространства Бесконечность. В состязаньи

Померить силы! Это просто класс

Летать по небу, как матёрый асс.

И где ещё есть ощущенья те,
 Что по любому ты на высоте!"

А у Володи был талант на самом деле,
 Хватать науку на лету о лётном деле.

Самозабвенно он учился и довольно скоро,
 Летать уверенно стал и вполне матёро.

И профи-лётчикам понравился старлей,
 Что не искал наград, интриг не плёл он в роте.

Изобразив седых учителей,

Решили "фишкам" научить они Володю.

Однажды, как лишь только рассвело,
 Друг другу подмигнув, те предложили

"Ущелье облизать", мол, повезло,
 Что есть кому учить, предположили,
 Что "фортель" тот в разведке пригодится,
 Раз он серьёзно взялся научиться.

 

Взлетели. Разворот. Сниженье вправо.

Темно в ущелье, а над ним слепит.

Быстрее в тень: от солнца ты управу

На дне найдёшь – в ущелье мрак лежит.

Несутся скалы рядом. "МИГу" браво,
 А самолёт бросает влево, вправо.

Сниженье. Начинаем снизу вверх.

То вдавит в кресло, то висишь на всех

Что есть ремнях. Теперь упасть в пике.

Тут как согнуло. Жизнь на волоске.

И пальцы впились в ручку управленья,
 Отдельно от ума ища спасенья,

И получается вздохнуть едва-едва,
 Когда почти в коленях голова.

– Старлей, ты как? – в шлем эхом бьёт оскал,
 – Нормально, – голос свой с трудом узнал.

Потом полегче стало, в ритм полёта "въехал",

А оказалось, что уже домой приехал.

И даже вылез сам. "Как хорошо! Конец!"

Те улыбнулись: – Ты, брат, молодец.

***

Один потом летал. На "СУ-17" аж.

Для устрашения внизу врубал форсаж.

И было круто. Шум глушил вдвойне

Всё, что немного шевелилось по земле.

Со скоростью в ладах. Щитки помогут верно –

На малой высоте растёт она мгновенно.

***

Полсотни метров. Шёл он над песками,
 Потом мелькнула гладь воды, слепя,
 Промчался лихо над солончаками,
 Внизу пустыня, проще говоря.

В обоих смыслах. Тихо. Ни души.

Кордон надёжен, так и запиши.

И красота! Но портя вид прекрасный,
 Бензин пополз с зелёного на красный.

Домой теперь, и вправо есть вираж.

Солёный воздух плыл, даря мираж,
 Причудливою пеленой завесив

Весь белый свет. Вдруг вспомнился Мересьев.

К чему бы то. Вот нету настроенья

Испробовать земное притяженье.

Встряхнулся: "Где нас только не носило".

Глядит, а стёкла солью залепило.

Лишь в небе понял, сидя в самолёте,
 Как милы сердцу "дворники" в полёте,
 Но каждый знает, кто летал по свету,

Что их у самолёта вовсе нету.

Опять все силы поднял, всё, что знал,
 И друг стальной уже не подкачал.

Потом уже, не разгибая спину,
 Антиобледенителем кабину
 Полдня он чистил, обливаясь потом,
 И кто придумал эти самолёты.

***

Летело время вслед за облаками,
 Ища удачу с теми "рыбаками",

Что ищут диверсантов в тех горах,
 Которым так благоволит Аллах.

У Вовы, по секрету скажем к слову,
 Пока улову нету никакого.

Уже приказ о возвращении обратно

Пришёл, как водится на службе ратной,

– Друзья, прощайте, жалко расставаться.
 И не придется вдоволь налетаться.

Тревога вдруг. Подняться срочно в небо

Помочь южнее нашим. Кто там не был,
 Не ощущал, как нервы напряжённо

Секунды ждут на той земле прожжённой.

Ребята гибнут наши под Кунаром.

Помочь им надо бомбовым ударом.

– Везёт, друзья, вы в дело полетите.

А напоследок и меня возьмите.

– Ну, хорошо. Раз ты так хочешь в бой,
 Над ПВО врага пройдёшь, герой.

Чтоб нос те не смогли поднять, не то что руки.

Проход осуществляли на сверхзвуке.

Вверху "Грачи" гладь режут, словно ветры,
 А "Сушки" над землёй на двести метров.

Вошли в район, внизу врубив форсаж.

И грянул гром, творя ажиотаж.

В кошмарной панике кто полз, а кто лежал,
 А кто чужой ботинок обнимал

С пристрастием. И не поймёшь, где чей.

Теперь уж точно им не до "Грачей".

Прошли удачно в тот квадрат по слухам,
 Куда к своим рвались на помощь духи.

Настигли их на подступах у скал,
 И с неба прогремел "Аллах акбар".

С огнём, землёй всё вздыбилось, взбесилось,
 И прахом пало, стихло, затаилось.

Противник, видя – наших больше сил,
 Исчез в горах, лютуя отступил.

Победа наша реет над горой,
 А "СУ-17" уж летят домой.

***

Внизу массивы, белые хребты

С могущественной Вечностью на ты.

И бесконечности бескрайней бездны силы

В себя вобрали горные вершины,
 В снегу лежа и вечной мерзлоте

В величии, в суровой красоте.

Кто видел то – не будет безучастен,
 К Вселенской силе ощутив причастье.

В окно глядел, любуясь белым миром,
 И вспомнил он полёты над Памиром,
 И юность вспомнил, детство, запах леса,
 И, как нежданно паучёк-повеса

Через тропинку сплёл свою ловушку,
 Как, не заметив, влез в нее по уши,
 Потом снимал её быстрее, чем дышал.

Но – то родное всё! Он это с детства знал.

"И всё-таки, где б ни ходил бы я,
 Душой всегда – где Родина моя".

А горы всё ж притягивают взгляд.

Внизу гряда и камни будто в ряд

Натурой тёмною пестрят контрастно:

Лежат покойно, тихо и бесстрастно.

Один, что слева шевельнулся вроде.

"Почудилось", – сказал себе Володя.

Но за секунду раньше, чем сказал,
 Пуск фотосъемки как всегда нажал

На всякий случай, машинально просто,

(Гордиться можно профессиональным ростом).

Вернулись все на базу. Дела сдал,

Но вдруг полковник в кабинет позвал.

"Не приходилося в полётах мне скучать,
 И за "залёты" буду получать.

Ну не беда. Зато промчался лихо", –

Подумал Вова и зашёл. Тут было тихо.

Помытый пол дощаный. Половицы скрипят лишь,
 И ещё тревожат тишь

Штабные звуки пишущей машинки.

Сквозняк гуляет – дуть не запретишь.

Вошёл с докладом чётким, без запинки.

А на столе лежали фотоснимки.

Те камни красовавшихся базальтов

На самом деле – группа диверсантов.

– С погранзаставой мы уже связались.

Те задержали их, не облажались.

Спускались тихо вниз, а мы им "здравствуй".

Езжай туда и тоже поучаствуй.

Полезно знать, прибавить чтоб талантов,
 Как "крутят" особисты диверсантов, –

Сказал полковник, руку крепко жал

И на прощание удачи пожелал.

***

Ползла украдкой тень по косогору,
 А времени никто не замечал.

В глаза глядеть и отвечать майору

Зачем пришёл и что у нас искал,
 Пришлося каждому, не утая ни слова.

А под конец один поведал Вове,

Что их бы ни за что бы не накрыли,
 Кабы ни эти "адовые крылья".

Завидев, что летит "оно" обратно,
 Кошмар и ужас сея многократно,

Метнулся в бок, спасения искал

В какой-нибудь расщелине у скал.

Вот в тот момент его и подловили

Те вездесущие и "адовые" крылья.

***

Потом майор пришёл с вопросом к Вове.

(Они всегда здесь были наготове):

– И как ты замечаешь их успешно,
 Иль сам успех находишь, и неспешно,
 Но верно получаешь, что искал? –

Прищуряся глядел. А Вова встал,
 Как принято ответил: – Рад стараться.

А сам подумал: "Стоит ли пытаться

ИСКАТЬ успеха в штабе иль бою,

Я просто свою Родину люблю".

 

глава 11

"Опять все спят и никакой управы,

Опять все спят и никакой управы,

Опять все спят и никакой управы", –

Стучат на стыках рельсов поезда.

В окне бегут дороги, переправы,

Лугов унылых спутники – стога,

Скалистых круч пласты древнейшей лавы
 (Чтоб вспоминать о силе иногда),

Потом пошли могучие дубравы,

Поля и одинокие стада,

Осинки стройные и просто лес без тем

Мелькнули в кадре быстро, а затем

Стволы березок без конца и края

Там белой змейкой стелятся во мгле,

Сейчас прямая, вот уже кривая

Немного искажаются в стекле.

Лежа на верхней полке, и беспечно

Смотреть на это можно бесконечно.

Пять дней в пути кружатся в канители,

И, словно сон волшебный, пролетели.

– Алиса, собирайся, подъезжаем, –

Сказала тётя, сумку прижимая
 И складывая что туда попало,

Но, как обычно, было места мало

Вопхать туда что было понемногу,

И Лина что сложила им в дорогу.

Сосед по полке, выпив поутру,
 Тащился, видя эту суету.

Командировочный, привык гулять подолгу,

Не выглядев, как "Бурлаки на Волге".

И малого хватило бы вполне.

Но главное, чтоб было на столе

Святое, что звенит колёсам в такт, но

А вслух об этом говорить бестактно.

***

Перрон. Часы. И голос объявляет

Тягуче и гнусаво:

– Прибывает

"Москва - Калуга" к пятому пути.

(Нигде такого тона не найти

Как на вокзале). Пусть архитектуры

Разнятся, будут разными культуры,

Но их одно всегда объединяет –

Тот тон, что на вокзалах лишь бывает.

И вот опять тот знаменитый тон

Разлился в атмосферу. На перрон

Не торопясь состав подходит новый,

Которого заждался уже Вова.

Алиса вскачь несется по вагону.

Ведь там же брат гуляет по перрону.

Потом назад и объясняет тёте:

– Вы как-то очень медленно идёте,

И сумка сбилась. Дайте помогу,
 А то смотреть на это не могу.

– Ну что расщебеталась как скворец-то.

Привет, сынок, добрались наконец-то.

***

Такси блеснуло гладью, зашумело,

И весь багаж растаял в нём умело.

В любое время, хоть и не транжиры,

А на вокзалах будут пассажиры.

Легко и быстро, так и не иначе,
 И вот уж дом знакомый замаячил.

Девчонка светится, объять любовью силясь.

Недаром в гости к брату напросилась.

И радостно! Но очень осторожно

Подкрался страх, и стало вдруг тревожно.

Колотит сердце – стук, как будто в двери,

Чтоб выпрыгнуть и избежать потери.

В ногах, как вата, немощность, но всё же

Волненье страх унять как будто может.

 

Ступать стараясь твердо и упрямо,

Глядела вверх, потом глядела прямо.

Вот, вот уже так близко, и навек

Ей не забудется тот странный человек.

Опять кинжал из ножен и второй

Взлетели, прыгая над головой.

"Ведь это он", – узнала та его.

А брат спросил: – Алиса, ты чего?

***

Ушло виденье будто, отступило,

Как берег после жадного отлива

Весь оголился, и, зовя прибой,

Чтоб тот укрыл и защитил собой,
 Так нервы оголились. Посмотри –

В глазах темно и тикает внутри.

Очнулась лишь на кухне и в берете,

Но без пальто верхом на табурете.

Смотрела молча. Брат готовит кушать,

Мария в комнате, но некому там слушать,

Как тётя о подарках говорит.

Берет сняла: "М-м-м, голова болит".

– Сынок, смотри, вот свитер тебе Лина

Передала.

"А этого мужчину

В автобусе я видел. Точно он", –

Подумал сын, достав "Наполеон".

– Спасибо тёте. Мама, всё готово.

Давай садись, – сказал ей с кухни Вова, –

А ты, сестрёнка, иди руки мой,

Раз так хотелося ко мне домой.

Вода лилась: "Молекулами чуда себя намочишь,

Льётся на ладони прозрачный мир, и с ним соприкасаясь,

Ты миллионы лет потрогать можешь,

Накопленные миром, смыть стараясь,

Заворожённо глядя и любя,

И унося там где-то и себя".

А ароматы с кухни всё манили

Философа с вершок, ещё Марию,

И вкусно было кушать то, что брат

(И сын) был приготовить очень рад.

И не заметили, как в коридоре где-то

Возня и шум (ведь коммуналка это

Опять). И в кухню входят двое.

И снова взглядом смерили обое

Друг друга. У Алисы (врать не стану)

Упало сердце как пельмень в сметану.

И повернулось время, будто вспять,

В воспоминаньях стонущих опять.

 

глава 12

Вот Вечер приготовил своё зелье

С Луною, Звездами в ночном коктейле.

Уж поздно, а у тех двоих веселье,
 Ну как на Диком Западе в отеле.

Смешались сон с дремотой и дерутся.

И у Алисы голова болит не меньше,

Тем более за стенкой раздаются

С периодичностью в минуту визги женщин.

– Да сколько можно! Выйдем покурить, –

Володя говорит, – хоть дым не в пользу.

– Тебе, наверно, надоело жить, –

Сказали Вове те, кто ещё ползал.

И штопор впился в тапок и торчит

Ненужный, ведь недавно бились звонко

Бокалы, и катаются в пыли

Сухое, полусладкое и водка.

– Ну, выйдем, – шмыгнул носом кучерявый.

И зуд в запястьях, как в полночном баре,

Чтоб размахнуться левой, потом правой.

Ну просто "добрый молодец" в ударе.

Мышцой играет: – Щас проявим силу, –

Показывает удаль, что ты, что ты,

Как руку вдруг за спину заломило,

Глаза и лоб поцеловали шпроты.

Второй поднялся, мутно глядя в стену,

Но тут рука совсем не поднялася:

"Ползёт к двери, сопротивляясь крену,

Зачем мне эта размазня сдалася".

(Да, тот второй – Алисин незнакомец,

Её пронзивший), и при лунном свете,

Что лился в запотевшее оконце,

В косяк лбом въехав, скрылся в туалете.

А первого держал минуты три,
 Пока не взвыл тот: – Командир, пусти, –

Клянусь, былое в прошлом всё осталось,

Теперь с тобой, сосед, мы словно братья.

– Считать мы будем, будто состоялось

Мужское крепкое рукопожатье.

 

А Вечер втайне с Ночью поделился

Коктейлем тем, что по небу разлился.

Всё выпили, а Утро подошло,

То ничего на небе не нашло.

***

День проскользнул, как в волосах гребёнка,

И масса впечатлений от прогулки

В глазах у пятилетнего ребёнка,
 Домой шагая с братом по проулку.

Смеркалось. Силуэты потемнели.

И лиц уже не разглядеть прохожих.

А фонари всё спят, и в самом деле

На задремавших стражников похожи.

Алиса будто в замке, по ступеням

Шагает важно, а за ней крадутся

То карлики, то великаны-тени.

"Пускай лишь только днём мне попадутся!"

А фонари лениво подмигнули

Друг другу вдруг, как будто разминаясь,

И светом, будто "зайчиком" играясь,

И все вдруг от дневного сна проснулись.

– А мы почти пришли, – сказала брату.

(Хотя и сам он это знает точно.)

– А помнишь эту памятную дату,

Когда сказала "не уйду нарочно".

"Какую дату? И про что сказала?" –

Володя думал. Вот уже подъезд

В их подворотне тёмной увидали,
 И три амбала им наперерез.

"Ну вот опять. Обратно всё по новой.

Не надоело дурью заниматься.

А то не те", – вдруг разглядел их Вова, –

"Сейчас всерьёз придётся с ними драться".

Стук сердца эхом бухал на вершине.

Не за себя, а за сестру боялся.

Вдруг слышен шум спасительной машины.

"Вот человек! Так вовремя собрался!"

Луч фары протянулся, расширяясь,

И свет в глаза при повороте брызнул.

Один лежит уже не поднимаясь –

Видать, пора о нём ударить тризну.

– Домой беги! Второй куда-то делся!

А та плыла, серьёзна, как всегда.

Он даже на мгновенье засмотрелся.

Всё видел, но такого – никогда.

Окутав, будто шалью плечи крохи,

Струился свет, искрящийся малёхо,
 А к низу расширявшийся плащом,

И капал на асфальт. А тут ещё

Фонарь-помощник строго по секрету

Поведал ей на ухо, скрипнув тихо,

Что дуб поможет: – Слушай, тайну эту

Узнаешь, даже если будет лихо.

– Большую тайну...

Дуб качнул ветвями,

Как в сказке там укрыться предлагая:

– Иди ко мне. За дальними морями

Ответы ищешь. А они, играя,

Как будто в прятки, все с тобою вместе.

– Алиса, сзади!

Сук большой как треснет,

И в аккурат на темечко свалился

Второму неудачнику.

Простился

С Алисой дуб, согнувшись, как от ветра:

– А дома ты и не пройдешь и метра,

И там увидишь, кто всего роднее,

Беги же, ну, беги домой скорее!

"...Роднее кто..., роднее кто...", – стучало,

Как пульс в висках. Как было, всё сначала

Вмиг пронеслось.

"Об этом знаю точно,

Кто мне роднее. Не уйду нарочно,

И буду неотступно защищать я

Того, кто свыше посланный мне в братья".

– Ты, дуб, напутал что-то, по секрету

Сказав совсем не те ты мне слова.

А тот махнул ветвями: – Тайну эту

Ты разгадай. Увидишь всё сама!

– Володя, что там?

Во дворе темно

И тихо. И немного ветер в ветках

Запутался. Но на душе тепло.

На руки взял, тот кто служил в разведке

Её. Перевалил через плечо,

Чтоб никуда не делась. А то детки

Шальные нынче.

– Слушай, брат, а чё,

Ведь здорово мы их побили крепко!

– Побили, лучше шла бы ты домой, –

Сказал Володя, обходя ту ветку,

Верзилу оглушившую. "Постой,

А ведь побила. Ну пошел народ,

Малявка, а здорового побьёт".

***

Пришли в квартиру. Пирожки шипят

На масле в кухне с луком и с яйцом.

А в зеркале том смотрит на ребят

Знакомца незнакомого лицо.

– Фу, напугал-то как, – и вместо "здрасте", –

Опять пришёл развратом заниматься? –

Девчонка сказанула.

– Ну их, страсти.

А я всё видел, как пришлось вам драться.

Там, на площадке я курил в окно.

– Алиса, где культура?

– М-м-м...

– Ничего.

– А я, признаться, – вдруг сказал Володя, –

Что не считал себя трусливым, вроде,

А там вдруг испугался за сестру,

Когда та шла, играя на ветру,

И с кем-то там беседы заводила.

Ты почему домой не уходила?

– Всё очень просто тут, мой братик милый.

Я только потому не уходила,

Что никогда тебя я не оставлю,

Чтоб не случилось, одного в беде,

Чтоб ты не делал и ни был бы где.

Такие, скажем, вот у нас дела, –

И тихо так за шею обняла.

Глаза мигнули, съёжились в морщины,

И пальцы задрожали у мужчины,

Который странный был: – Какое счастье,

Что есть такие дети на земле.

А у меня вот нет. И я отчасти

Несчастен. Не хватает очень мне

Ребёнка – или дочки, или сына,

Хотя женат давно я и мужчина

В расцвете сил. Ребенок – вот отрада!

И поняли они, что это правда.

Молчанье было к месту. Только где-то

Шипело масло тихо на плите.

"А не забыла ты про тайну эту", –

Шептались эхом звуки в темноте.

"Роднее кто... Роднее кто...", – поёте,

И словно опрокинулась Земля.

"Давно в автобусе я видела в полёте

Тот "истребитель", маму и меня".

Догадка словно бомба разорвалась,

На атомы рассыпав мир-солому,

Потом опять всё в целое собралось,

Но вот не так, а как-то по-другому.

Брат уловил волненье: – Что случилось?

Шепнула та чего-то.

– В самом деле?

Вот новость-то на голову свалилась.

И дико друг на друга посмотрели.

Отсчёт с нуля пошёл, секунды меря,

Собрав девчонки разум, волю, силу.

Мария с пирожками вошла в двери:

– Я, кажется, чего-то пропустила.

 

глава 13

Луна и звёзды снова хороводом

По полю чёрному гуляют дружно –

Не спится, видно, значит мимоходом,

Как жизнь внизу идёт, проверить нужно.

А города в дремоту погрузились,

Уснули фабрики, заводы дремлют.

И в сёлах на насесты водрузились

Плотней друг к другу куры. Ночи внемлют

И реки с их могучею стихией,

Холмы, укрытые ковром-лесами,

А кто-то пьет на кухне. И стихи и

О разном мысли вдруг приходят сами.

Мария спит, похрапывая мирно,

Умаявшись за день с едою этой.

Легко и безмятежно дремлет мир. Но

Не спят за стенкой. Дымом сигаретным

Луну окутав, кольцами бросая

Ей то перину, то подушку в небо,

Задумавшись о жизни и не зная,

Что он имеет то, о чём, где б не был,

Мечтает. Но поскольку жизнь идёт,

То он с ней по течению плывёт.

И здесь не спится тоже человечку,

И лоб к стеклу окошка прижимая,

Луну одела паром, как овечку:

Сегодня к ней особое вниманье.

И мысли лезут сами: "Неужели...

Не может быть... не так я представляла..."

– Алиса! Почему ты не в постели?

А ну-ка марш быстрей под одеяло!

– Скажи, Володя, мне, что я ошиблась.

Не может быть такого в самом деле.

– Проверить нужно. Спи сейчас. Отбилась

Совсем от рук. Послушна еле-еле.

***

К концу подходит отпуск. Погрустнели

Глаза Марии, и теперь нескоро

Увидятся опять. Не надоели

Ей хлопоты о нём. Опять моторы

Подхватят, закружат и унесут

Единственного сына в "медвежуть".

Алиса ходит, мыслями терзаясь,

Что лезут в голову так вероломно.

Про незнакомца мыслит, содрогаясь,

Да плюс ещё о брате грусть огромна.

Уж завтра ехать. Сели на диване.

Глаза у них наполнились слезами.

– Вернусь я к вам на блюдце, вот вам, нате,

Но только вы, пожалуйста, не плачьте,

Как будто завтра мне в последний путь.

И не такая это "медвежуть", –

Обнял обеих, гладя осторожно,

– Я вас люблю, – шепнул, – и, если можно,

Давайте не грустить, а веселиться,

Удачи свет ловить, чтоб смог пробиться

Сквозь грусти пелену и твердь тоски.

Послышались шаги, все обернулись,

Как будто дальних рейсов моряки

Встречающих так ждут, когда вернулись.

Вошел грузин, одетый как эстонец.

– Привет, и где я только не бывал, –

Сказал уже им близкий незнакомец.

– Привет, Георгий.

 

– Вас не забывал, –

И в Латвии я был. В Литве кутил,

И вот "Бальзам" целебный вам купил.

Алиса вздрогнула. И где-то на затылке

Вверх поползли, беснуясь на свой лад,

Мурашки щекотливые. И пылки

Слова неслись, но только невпопад.

Переглянулись – "Вот белебердин".

Но точно что-то понял лишь один.

"Ведь что-то нужно делать. Уже хватит

Смотреть на "глыбу камня" через щёлку,

А то сестра все нервы так потратит".

– Давайте-ка я вас на память щёлкну.

 

глава 14

Опять несется, воздух рассекая,

Стрела с мотором, множеством колёс.

Опять деревья без конца и края:

Осинок и берёзок целый воз.

На станциях снуёт толпа людская,

И иногда ещё свистит свисток.

Как велика страна моя родная!

Мы снова едем. Едем на восток.

В вагоне полутёмном и прохладном

Дремали люди. Меркнул белый свет.

В потёмках пробирается нескладно

С вещами пассажир, достав билет.

Алиса как всегда на верхней полке

(Любила где повыше, будто кошка).

Не хочется трещать ей без умолку.

О жизни призадумалась немножко.

Достала из кармана осторожно,

Чтобы никто не видел, одно фото.

И разглядеть едва было возможно

В потёмках что там было или кто-то.

Но ей не нужно было. Силуэты

Всю информацию дают сполна.

Алиса точно знала, что ведь это

Георгий был, Мария и она.

 

Приехали. И тихо плыл навстречу

Вокзал знакомый справа за окном.

Огни горели – потому что вечер,

И чай уже не носят с кипятком.

И медленно, с какой-то томной ленью,

Вновь потянулся к выходу народ.

Кто равнодушно, кто слегка с волненьем,

Кто молчаливо, кто наоборот.

Лицо родное за оконной рамой.

И сразу свежим ветром окатило.

Руками потянулась кверху: – Мама!

И из кармана фото уронила.

– Моя родная! – дочку обнимает.

(Мария подхватила на ветру).

 

– Ну как вы съездили?

 

– Ой, лучше не бывает!

На, подержи, я вещи приберу.

– А это кто? – Лицо побагровело,

Потом покрылось пятнами, бледнея.

– Приятель наш. Добавлю откровенно,

Какой он человек хороший. Где я

Его подарок в сумке положила?

Ах, вот, нашла, – и, вытащив скорее, –

Приезд отметим. Правда, скоро полночь.

Ну, что молчишь?

А та ещё бледнее:

– Хороший, да. Да это просто сволочь.

 

глава 15

Через неделю Вова получает
 Письмо от мамы с каплями от слёз.

"...С Алисой плохо, хуже не бывает.

Похоже, что расстроилась всерьёз.

Кричит: "За что всё это, ненавижу,
 Спалю весь мир, отца я презираю".

А ведь совсем ребёнок ещё не жил,

И что вообще про жизнь та кроха знает?.."

"Понятно. Значит всё же подтвердилось.

Писать письмо скорее нужно Лине,

Чтоб чудище опять не появилось
 Навроде Гитлера иль, может, Муссолини".

***

"Совсем нельзя одних их оставлять,

Как тут же заструятся ручейки,

И хочешь с этой, хочешь с той руки,
 Кораблики вплавь можно запускать.

Потоки слёз вот от чего родятся:

Когда-то Пронатального Развития

Науку изучал, и пригодятся

Мне знания об этом "общежитии".

 

Мне помнится, профессор психологии

Гонял нас строго, и была причина.

Теперь понять об этом смогу много я,

И не смотря на то, что я мужчина..."

За Линой весь период интересный
 То боль, то счастье гнались попятам.

Малышка родилась такой чудесной,

Но испытала всё, что было там.

Внутри у мамы мысли все ловила
 И чувства, пережитые вдвоём,

Ей передались. Чувства – это сила!

Мы ими целый мир перевернём.

Когда в достатке у семейной пары,
 Где все учёные и чуть ли не в МГИМО

Учились, должен быть "судьбы подарок":

То кто он будет, им не всё равно.

Ещё лишь ждут, а уж напредставляли,
 Какой он важный будет, ощутили

Уж гордость за него, того не зная,

Что этим весь талант уж перебили.

Но если Бог одарит его всё же,

То всё равно он будет непохожим

На них. И гениально выдаст много
 Того, чего терпеть они не могут.

Тем парам, что ребёнка ждут любя,

Талант и счастье дарят небеса.

Тем, кто один ребёнка ожидает,

Тогда, увы, по-разному бывает.

Ведь состояние души – к секретам ключик.

Оно даёт нам ощущенье мира.

В моменты счастья там таланта лучик

Иль гениальности малышка уловила.

Ведь Лина не морочилась желаньем,

Чтоб её дочка гением была.

Не представляла это, а в сознаньи

Любовь к ребёнку трепетно жила.

Вот только обстоятельство второе

Совсем покоя Лине не давало.

Без мужа ощущение иное

Она внутри себя переживала.

Обида, боль слилися воедино

И грызли, и скребли, и разъедали.

Врагами ей казались все мужчины.

Всё это вместе с дочкой испытали.

Вот потому Алиса так ранима,
 И близко к сердцу много принимает.

Обиды не проходят души мимо.

Ужасно всё в глазах её. Рыдает.

И нервы пляшут: нет покоя, нет,

И хочется спалить весь белый свет.

***

Могуче время – властно над землёю.

Оно идёт, повелевая мною.

Песчинки мы – пред ним упали ниц,
 И календарь посеял семь страниц.

Ответ пришёл, и трое с нетерпеньем

Уселись за столом, и чай с вареньем

Окутал ароматом и манит,

Послушать, что там Вова "говорит".

Читала мама голосом дрожащим.

Девчонка знала: что есть настоящим,

Но слушала как будто невзначай,
 Из блюдечка отхлёбывая чай.

Потом (мы скажем это, забегая

Вперёд), что, может быть, судьба другая

Ждала Алису, но письмо вот это

Подарит миру Воина Рассвета.

"...Ты знаешь фразу: "Всё, что происходит,

Свои места в цепочке лет находит".

Ведь если бы такого не случилось,
 Тогда бы ты совсем не получилась.

А как мы без тебя? Одни мы будем.

Ты нам нужна. Тебя мы очень любим.

Опять же обстоятельство такое,
 Что сочетанье генов неплохое.

И ещё надо, если хочешь знать,
 Такого человека поискать.

Ты – лучик наш. И я тебе кричу –

Не задувай в душе своей свечу.

"Блаженен будет всякий в мир входящий", –

Читал я в древней книге, настоящей, –

"Придите с миром в этот мир, – ответ, –

Он укрепит стоящий выше свет.

Кто сеет зло, и ненавистью бренной

Себя пронзая, злобу источает,
 Забрызгав всех вокруг брутальной пеной,

Тот преисподни бездну укрепляет".

И это не пустое бормотанье,
 Но весь процесс пока содержат в тайне.

Одно хочу сказать – на свет беги,

От злобы свою душу береги.

Чуть не забыл: один закон в природе

Определённо есть, но сколько б не листала

Ты физику иль что-нибудь навроде,
 Такого б никогда не прочитала.

 

Когда родителей своих ты очень любишь,
 Они - тебя, пусть даже расстоянья

Вас разделят, иль может тень незнанья,
 Благословение негласное получишь,

Они тебе его дадут, не зная сами:

Энергия любви есть между вами.

А твоему отцу желанны дети.

Чтоб прекратить совсем ненужный спор,
 Он о тебе мечтает, я заметил,
 Не замечая лишь тебя в упор.

Жизнь такова, и впереди сюрпризов

Солёных, горьких, сладких, их не счесть.

Не обижайся на судьбы капризы.

Воспринимай такую жизнь, какую есть.

Чтоб быть счастливой, радоваться жизни,
 Чтобы понять, как тебе дальше быть,
 Чтобы на мир смотреть без укоризны,
 Попробуй и такого полюбить.

И если ты научишься трудиться

Душою, улучшая мир внутри,
 С любовью делать важное стремиться,
 Тогда сильна ты будешь раза в три.

Когда осмыслишь, и со знаньем дела

В душе гармонии порядок наведёшь,
 Когда поймёшь, что нет любви предела,
 С хорошего пути ты не свернёшь.

И помни – не одна ты, мы с тобою.

И зажигай в душе почаще свечи,
 Прими, как нужно, данное судьбою,

Тебя мы любим. Ну пока, до встречи".

***

Хранив листок, затёршийся до дыр,
 В котором каждой буквы знаешь место,
 Слагала по песчинкам новый мир

Заместо прежнего, и горьких мыслей вместо.

Вплетая в свои чувства и дела

Любви Вселенской силу, оставляя

Лишь в голове смятенье иногда,
 Но дальше, глубже, в душу не пуская,

Боролася с собою каждый миг,
 Чтоб расцвела Божественная Сила,
 И чтоб исчез тот ноющий старик,
 Ушёл чтоб из неё. И победила!

И снова воздух светом налился,

Запели птицы и в душе и в мае.

И аромат сиреневый лился

В окошко тихо, всё об этом зная.

Душе легко, летит, расправив крылья,
 И если вдруг не так пойдут дела,
 Она решает просто, без насилья:

"То указатель, чтоб я что-то поняла".

И над душой теперь не властны беды.

Едины с братом, и ликует Свет,
 Ведь одержали важную победу

Из всех своих решительных побед!

 

глава 16

Уютно в доме и тепло и чисто –

Всё убрано хозяйскою рукою.

И от того в окошке так лучисто,
 Что мир в душе, и дома всё в покое.

Мария подмигнула как-то Лине

Заметив, как ребёнок с настроеньем

И с нежностью, стараньем и весельем

Рыхлит граблями землю георгинам.

– Вот дети, как кусочек пластилина,

На сердце холод – и их сколько не души,
 Не мни, напрасно будет. Лишь растопишь льдину

Горячим сердцем и теплом души.

***

Прохладно лето нынче. Тополиный

Пух съёжился в грязи дождём размытый.

Потом сентябрь. И в небе журавлиный

Клич вьётся, как узорами завитый.

Дорожки пахнут павшею листвою,
 Иголки потеряли сосны, ели.

В руках плывут букеты чередою,
 А за спиною новые портфели.

Торжественные лица, речи звонки.

Беспечные года уже минули.

Шагают в класс мальчишки и девчонки,
 И звуки в море бантов утонули.

Алиса, видя маму краем глаза,

Шагала молча, будто ждала что-то,
 Но блеск в глазах не промелькнул ни разу.

Кого ждала – в шести часах полёта.

Лишь подходя к ступеням школы первым,
 Взметнула ввысь глаза и поняла,
 Что в сердце он. Не выдержали нервы,
 И в небеса букет свой подняла.

 

И в этот миг за тысчи километров,

Когда букет увидел георгинов,
 Георгию кольнуло что-то в сердце.

И задрожали губы у мужчины.

А ещё дальше, где-то в другом мире,
 Когда прилёг вздремнуть от суеты

Наш человек один в чужой квартире,

Ему приснились мамины цветы.

 

глава 17

Училась как по нотам, "распевалась",
 Потом "запела", получив "гран-при",

Потом скучала, всё же не зазналась,

И засчитали один год за три.

***

Двенадцать братьев-месяцев минули.

Опять сентябрь дыханьем сонным веет.

Под одеялом ноги потянулись,
 И от прохлады тело цепенеет.

Портфель, друг старый, ждёт уже у двери,

И белый фартук, банты наготове.

Сама собралась в школу, свято веря,

Что пригодится Родине и Вове.

***

В четвёртый класс перевели её,

И дети незнакомые совсем,

"И где теперь пристанище моё,
 Как говорится, буду глух и нем".

По коридору шла, ловила взгляды,
 Восторга шепот, едкость горьких фраз.

А рядом шли, кто видеть были рады,

И те, кто позлословили не раз.

Алиса в коллектив врастала трудно.

Не гордость тут виной, не страсть быть первой,

Среди ровесников своих ей было нудно,
 К тому же часто вскачь скакали нервы.

На зависть обижалась откровенно,
 И даже распознать могла мгновенно:

Кто искренен, а кто готовит козни,

И горько было так от этой розни.

В себе носила мысли все, и точка.

Итак, она прослыла одиночкой.

***

Однажды, когда капал на окошко,
 Стекая ручейками, серый дождь,
 И в классе было тихо, и немножко

От строгости проскакивала дрожь,
 По русскому возвратные глаголы

В контрольных дети выводить старались,

И эхо в коридорах новой школы

От битв умов повсюду раздавалось,

Алиса выводила: "Умываюсь" –

А, значит умываю я себя,

Потом писала слово "одеваюсь" –

Ну, то есть, одеваю я себя,

Потом всплыло нежданно "обижаюсь" –

А это... обижаю я себя..."

Зависла на минуту и старалась

Не распугать благую суть, губя

Лишь время, оно где-то потерялось,
 Вдали пространства массу теребя.

"Так вот что это значит. Я пыталась

От мира оградить саму себя

Обидою, как тучей закрываясь,
 В себе под корень мудрость истребя.

Замкнув все мысли на своих обидах,
 Не видя дальше носа своего,

Из ситуации не делала я вывод,
 Зачем мне это в жизни всё дано.

Не буду тратить время, чтоб скучать

Иль обижаться. Буду изучать

Я этот мир. Превратности судьбы

Для совершенствования даны.

А испытания подскажут нам легко,

В мировоззрении своём подправить что.

И если ты их с честию пройдёшь,
 На следующий уровень взойдёшь".

Совсем иначе захотелось жить,
 И зазвучали разом сотни лир.

"И как же так могла я позабыть,
 За тучами есть бесконечный мир".

И звон знакомый словно раздаётся

Оттуда, с вышины, и будто льётся

Лазурная густая благодать,
 И из-под носа уплыла тетрадь.

"Урок окончен что ли? Как, уже?" –

Споткнулася на мыслей вираже.

Звонок звонит, и в этом беспорядке

Учительница смотрит к ней в тетрадку.

Увидев лишь начало, удивилась:

– Ты разве ничего не поняла?

И тема вроде лёгкая, – смутилась,

Придётся такой умной ставить "два".

Алиса улыбнулась: "Двойка – пара

Ума и интуиции".

– Подарок

Сегодня я от жизни получила,
 И рада, потому что поняла!

И это с упоением учила,
 И рада, что поставите мне "два".

Любить я буду стены этой школы
 И чудные возвратные глаголы.

Учительница взглядом проводила

Ту ученицу, глядя свысока,
 И мысленно немного покрутила

На те причуды пальцем у виска.

***

Но разве кто подумать только мог,

Как ученице впрок пойдёт урок.

Вокруг себя другими посмотрела

Глазами. Удивления восторг

Она сдержать в себе едва успела,
 Почувствовав, как правильно "запела".

И улыбаться вновь почаще стала,
 Упрямо всех любила и прощала,
 Хотя об этом те ещё не знали,
 И в отчужденьи двигать продолжали.

Но к каждому заветную дорожку
 Нащупывала тонко понемножку,
 Пытаяся понять, что ими движет,
 Себя на место ставить их. И выжить

В их обстоятельствах. За зло не осуждать,
 А негативность к сведенью принять.

Но если до кого не достучаться,
 Поменьше приходилось с тем общаться.

Всем мил не будешь. Но хотела, чтобы рады

Её бы видеть те, кто были рядом.

Перевести на дружелюбность стрелки,

И чувствовать себя в своей тарелке.

 

глава 18

Синеет небо, искры вьются, вроде

Забыли что-то и летят во мгле.

Как хорошо товарищам в походе

Сидеть друг с другом рядом на земле

Плечом к плечу, и единенья сила

Захватывает – можно улететь,
 И хочется горами разом двигать,

И с пионервожатым песни петь.

Потом зимой ходили в лес на лыжах,
 Для снегирей оставив там кормушки,
 Потом лепили, клеили и шили

На елку новогодние игрушки.

И, наконец, в просторном алом зале

Торжественно, под барабанов дробь,
 Всех вместе в пионеры принимали,
 Как водится и поведётся вновь.

***

Морозно. На ветвях колючий иней

Своих иголок налепил без счёту:

"Любуйтесь, люди! Царствует отныне

Февраль-красавец". И гулять охота.

Снежки бросали, хохотали звонко,

От бега отдышавшись еле-еле.

Алисин одноклассник взял портфели

Её и свой. Потом гуляли долго.

Андрей (так звали) белый, словно вата.

Алиса улыбалася ему.

И стало ей немного странновато,

Хотя сама не знала почему.

 

глава 19

Весна пришла. Сырой земли дыханье

Нас радует, и ломкий рыхлый лёд

Засветится, прозрачной льдинкой тая,
 Ворчливо хрустнет, если кто пройдёт.

Играет луч с весеннею капелью,

Проказник, у сосулек на носу,
 Иль поползёт по парте с томной ленью,
 Шепча на ухо: "Лето к вам несу".

Украдкой прыгнет по портретным рамам,
 Шутя учёным щекоча носы.

И Аль-Хорезми с Лобачевским в паре

Пыталися поймать, но тот, увы,

По потолку уж чиркнул, был таков,
 И не достался никому улов.

"Ай-яй-яй-яй, какая неудача" –

Сочувственно Алиса посмотрела

На них, а те ответили несмело,

Что непосильною была задача.

"Вот если бы в учебник ты смотрела,
 Тогда б увидела бы там всю нашу ловкость.

Реши задачку, если так умело

Решила нам воткнуть булавку-колкость".

"Да что решать, ответ и так я знаю,
 Я чувствую его издалека,
 Вот только написать, как вытекают

Здесь действия – задача нелегка".

"Что предпринять, узнать и всякий рад,
 Чтоб получился нужный результат".

– Ну что, решила? Дай ответы сверим, –

Толкнул её локтем сосед по парте, –

Ну так не честно, ведь тебе я верил,
 Что ты, ну прямо вундеркинд на старте. –

Андрей (опять тот самый), созерцал

Растерянно один ответ в конце,
 И думал, что он лучше не видал

Тут математика, чем он. В его лице

Представлены здесь точные науки,
 Он ими жил и был на них помешан.

И представляете родительские муки,
 Что не хотел он книг читать – хоть вешай.

И Пушкина, Тургенева, Толстого,
 И Лермонтова отвергал он снова,
 Некрасова узрел – так сразу в крик.

Ну не читал художественных книг.

"И слава Богу, думал он опять,
 Не просят Достоевского читать".

Считал, что в жизни то не пригодится,
 И нечего на это тратить время.

Прогресс технический – здесь есть к чему стремиться,
 А литераторы – ненужное лишь бремя.

И в цифрах точных заполнял свой лист.

По жизни был Андрей максималист.

***

Опять звонок.

– Сдавайте все работы.

Максютин, ты останься. И в субботу

С родителями я прошу ко мне.

Уже апрель с капелью на дворе,
 А у тебя не то чтобы в ажуре

По – свет очей – "Родной литературе",

А просто мрак, не светит ничего,

Лишь окромя позора твоего.

И за весь год, ну что таить греха,

Ни выучил ни одного стиха!

Допрыгался, голубчик наш, и вот,
 Останешься, гляди, ещё на год.

Гарантина! И ты здесь! Вот беда!

И скуки нету с вами никогда.

А ты что пишешь? Лишь один ответ.

И хочешь дам тебе один совет.

Немножко приземлись, а то витаешь

Ты в облаках, и много пропускаешь.

"И вправду пропустила, за год другом

Он стал мне, а я верная подруга

Всё продолжаю где-то там летать,
 Рискуя внизу друга потерять.

Вот классная у нас руководитель,
 В своих очках, как истинный воитель,
 Лишь глянет, прям мороз по коже, лёд,
 А иногда так взглядом обожжёт

В борьбе за успеваемость сражаясь,
 Что и бежать куда потом не знаешь.

– Максютин, подожди.

Тот внемлет взору,
 И долго молча шли по коридору.

В забытых классах замелькали парты.

(Им расставанье претило.) По слуху

Они обое были нестандартны

И где-то очень близкие по духу.

***

На улице тепло, весенний ветер

Щеки коснулся ласково, игриво,
 И улетел, стесняясь и, поверьте,

Здесь, на Земле, опять случилось диво.

Здесь небо с синевою подружилось.

Суровый серый тон забыт.

Смеясь и шлёпая по лужам, веселилась

Под солнцем стайка озорных ребят.

А золотистый луч, согревший почки

Седой и старой матушки-берёзы,
 Скользнул на землю, чтоб ещё цветочки

Проснувшись, расцвели, стряхнули грёзы,

И тайно лепестками нежность тронув,
 Со страстью нежной закружились в вальсе,
 Кому о детстве трепетно напомнив,
 Кому про юность, а кому про старость.

***

Максютин, красоты не замечая,
 Шагал понуро, был мрачнее тучи,
 И дела не было, что может невзначай,

А может специально, неба кручи

На Землю свет потоком посылали

В сердца людей и жизни обновляли,
 Чтоб с новой силой ринуться нам в бой
 С пороками, со злом, с самим собой.

– Андрей, расслабься. Я когда читала

Сама те книги – радость ощущала,
 Что понимаю это и люблю.

И ты так сделай – правду говорю.

– И ты ещё свои нравоученья

Вставлять мне будешь. Нет, спасибо, хватит.

Молчи уже, по поводу ученья

Не нужно слов. Их бесполезно тратить.

По-твоему, что нужно непременно

Энтузиазм и радость проявить

Ещё вначале, а потом успешно

Задуманное дело совершить.

А я привык сначала дело сделать,
 Хоть даже в очень скверном настроеньи,
 А там что выйдет, – или грусть изведать,
 Иль предаваться радости, веселью.

Сама увидишь, как побью я в чтеньи

Рекорд большой. Гори моё ученье

Зелёным пламенем. И вот бы покрошить

Всё это в клочья. Легче б стало жить.

Поёжившись, Алиса промолчала,
 Шагами меряя тот сумрак, и о деле

Задумавшись, едва лишь поспевала,
 Хотя тащил он оба их портфеля.

"Да, – думала, – с таким вот настроеньем

Он наломает дров, уж это точно.

Здесь, очевидно, нужно вдохновенье,
 Желанье всё исправить. Как нарочно

Понятья не имею, как зажечь

Хотя бы капельку, хоть искорку охоты,
 Чтоб самому хотелось бы прочесть,
 И это сделать нужно до субботы".

Весны лучи, пронзающим желаньем

Творить и радовать, подсказывали тонко,
 Что выход есть, и можно с пониманьем

Помочь из чувства дружеского долга.

"Но как? Что делать? Звезды, подскажите!"

"Зачем так далеко: с тобою вместе

Земля твоя, и лучше не ищите

Подсказчика! Всё пеленой завесьте,
 Оставив лишь дыханье бела дня,
 И ты увидишь выход для себя".

Встряхнулась, отрешившись снова, снова,
 И вдруг мелькнуло: "Что сказал бы Вова?"

Представила далёкое, и в миг

Ответ готовый в голове возник.

Лишь на мгновенье образ увидала,
 Черты родные, и тепло души

В своих словах ей будто передал он:

"Алиса, слушай, хочешь, запиши –

Скажи что нужно (и успех в руке)

На близком и понятном языке".

"Идея есть!"

– Андрей, ты уже знаешь,
 Что новый в математике закон

Учёные открыли? Представляешь,
 Как для людей полезен будет он!

– Да-а? – встрепенулся, – Ну, чего молчишь,
 Как тот у буржуинов Кибальчиш?

Алиса не спешила, талым снегом

Игралася, и чавкала вода.

"Заинтересовался", – ликовала с тайной негой

От предвкушения сражения. О, да!

Бойцовский дух потенциалом бренным

Зажатый, вырваться готов уже вот-вот,
 Иль расплескаться океаном пенным,
 Когда назначенное время подойдёт.

"Поехали!"

– Так вот, начнём с примера.

(Теорию поведаю я тоже.)

Есть три слагаемых – большие два,
 А третьё невелико, его узнаешь позже.

Давай-ка девятьсот семьдесят девять

Сложи в секунду, если так возможно,
 С числом, ну, скажем, девятьсот семнадцать.

Считаю: раз. Ну, есть уже чем хвастать?

– Ты гонишь! Я так быстро не успел!

– Вот в этом смысл. А как же ты хотел!

Теперь слагаемые просто переставим.

Ведь знаешь, поменяв местами

Друг с другом их, то сумма остаётся

Такая же, а дальше так ведётся:

Прибавим первое (большое) вместе с третьим,
 (Что малое). В раз поздравленья встретим:

Сложи-ка девятьсот семьдесят девять

Опять в секунду с двадцатью одним.

– Ну это тысяча. Нетрудно и проверить,
 Что этот результат неоспорим.

– Вот именно! Теперь второе, то

(Напомним снова – девятьсот семнадцать),

Ну, быстренько сложи. Уже готов

Твой результат. "Лезгинку" что ли сбацать

От радости.

– Ты лучше не язви,

А смысл загадки этой объясни.

– Теперь теория. Ведь первое число,
 Большо-о-о-е – девятьсот семьдесят девять –

Так это ты – и сложное оно

Неоднозначно, словно личность, и поверить

Совсем не сложно, что теперь скажу:

Слагаемое малое – настрой, энтузиазм, полёт, воодушевленье,
 (И много слов таких я подберу),
 Но значат все они, что настроенье,
 То ощущение внутри пылать должно

Огнём любви и просто созиданьем.

Его достигнуть нам немудрено,
 И создаётся нашим лишь желаньем.

Тебе под силу это самому,
 Поэтому здесь малое возьму.

Слагаемое третье, помнишь ты,

(Которое есть девятьсот семнадцать),

Так это цель твоя (или мечты),
 Которую так нужно добиваться!

Она ведь сложная, поди, витиевата,
 И путь-дорога не скажу, что простовата

До цели той, поэтому мы взяли

Слагаемое тоже посложнее...

– Стоп, стоп, скажи, к чему все эти дали

Необозримые. Нельзя ли побыстрее?

И где такой закон-то ты нашла?

– Ну я уже к итогу подошла!

Вот слушай, какова формулировка

Закона древности, подслушанного ловко:

"Коль ты задумал дело, ты прибавь

СНАЧАЛА рвенье и любовь к работе.

Настрой твой важен, с ним хоть вброд, хоть вплавь

Ты доберёшься к цели. Здесь учтёте

Основополагающий момент,
 Что если прибавлять в другом порядке:

Ты, нехотя, плюясь, прокляв весь свет,
 К себе придвинешь книжки и тетрадки,
 С самоуверенным расчётом на "отлично",
 Чтобы потом радеть вовсю успеху,
 То без труда проверишь самолично,
 Что ты тогда не оберешься смеху,
 И радоваться вовсе не придётся.

Тоска лишь тихо к горлу подкрадётся.

Совсем теперь итог: сложив быстрее

Себя и свой настрой, то результат

Получишь обязательно скорее,
 Чем без него. И будешь очень рад.
 Заметь, закон хоть действует практически,
 Рассчитан налицо математически.

– Во, круто. Сходится-таки во всём.

И дружески создателю пожмём

Холодную, как у лягушки, руку.

Спасибо, что рассеяла мне скуку.

"Ах, догадался всё ж, что я сама..."

– Ну, хорошо. Допустим, ты права.

Ну я же не могу их всех терпеть.

А как же мне прочесть их захотеть?

"Ага, пришёл тот миг", – зашевелился

От ликованья дух, и за спиною

Большими крыльями на радостях пробился,
 И понеслось, влеча их за собою.

Сначала Пушкин их встречал. Наш лучезарный

И с первых лет любимый виртуоз,
 В поэзию вовлёкший, несказанный

Мир показав волшебных фраз и поз.

А Лермонтов пронёс бескрайней бездной,
 Чтобы узрели ужас падших душ.

Потом вознес их на вершину веры,
 Чтоб отличить, где свет, а где мрак уж.

Лишь то увиденное сильно впечатлило,
 Но тут другой великий подошёл,
 Кивнул: "За мной". "А кто Вы?", – те спросили.

Он взял свечу и повторил: "За мной".

И освещая чёрный мрак кромешный

Ну самых темных уголков души,
 Казался одержимым и помешан

Как будто был. Но делать не спеши

Здесь вывод скорый. Нрав пришёлся впрок,
 Чтоб скрытый, самый низменный порок

ДОСТАТЬ, наружу вывести всё это,
 И бесы разбегались бы от света.

Фамилия – что надо. Догадались

Уже кто это. А Андрей спросил:

"Всё это правда?" Даже не пытались

Смеяться здесь. Да и не хватит сил.

"Всё правда", – исполины отвечали,
 Рукою на прощанье помахав.

"А расскажите..." "Позже прочитаешь".

И вдруг исчезли, это лишь сказав.

***

Берёза тихо шевелит ветвями,
 И с крыш лениво капает вода.

Большими, потрясёнными глазами

На мир смотрели оба, и тогда

По-новому как будто зазвучало

Своё для каждого. Андрей тогда сказал:

"Придётся начинать мне всё сначала".

А та подумала: "Во круто рассказала
 Про то, что он не ведал, не искал".

***

Суббота подобралась незаметно,
 Нет, всё же прилетела, как стрела.

Мечта, скажу вам, ставшая заветной,
 Ну, наконец, исполнилась сама.

– Читает, он читает, чудо просто, –

Родители Андрея трепетали

В восторге, и всё классной рассказали,
 Как дело обстоит. И на вопрос тот:
 "Сейчас про что читаешь?" – Услыхали:

"Вот гении, изведавшие вечность,
 И есть откуда черпать человечность", –

От неожиданности на пол и упали.
 А Марь-Иванна сразу, чтоб не ждать:

– Я просто дар имею убеждать.

 

глава 20

Зелёные кустарники, деревья и трава!

Пушистых одуванчиков белеют острова!

Ура! Ура! Каникулы! И снова детвора

Визжит, плескаясь в озере уж с самого утра.

Прозрачны брызги падают на тело и на круг –

Шальной волной колышется и ускользает вдруг.

Да ну его, мы сами талант имеем свой,
 В стихию окунувшись, как рыбы, с головой.

Руками разгребаешь массив тот не спеша,
 И затаив дыханье, и вовсе не дыша.

Вода на землю капает. Прохладно и свежо.

И как на этом озере купаться хорошо!

***

К Марии забегала по дому ей помочь.

И Лина удивлялась, как повзрослела дочь.

И в доме прибирала, и вытирала пыль,
 А мысль в глазах мелькала

И дальше убегала,
 Нежданная, как ветер, колышущий ковыль.

Бескрайние просторы маячили вдали,
 Но любящие взоры,

Презрев на все дозоры,

Границы и заслоны преодолеть могли.

И, обращаясь к тёте,
 К надежде и к мольбам:
 "Хоть взглядом намекнёте,

Что с ним и как он там?"

И слышалась та песня, что напевала Русь:

– Вы только очень ждите, и я тогда вернусь.

***

А лето всё кружило, и гром ругался матом,
 И головы пьянило цветочным ароматом.

О, лето! Расцветает могучая стихия,

Чтоб силами наполнить любимую Россию.

Алиса этим утром сидела у окна.

Задумавшись, глядела, как темные верхушки

У сосен и у елей объяла синева,

И облака дарили им мягкие подушки,

Чтоб те опять проспали до нового утра.

Вдруг слышит дребезжание знакомое вдали.

И васильки очнулись, и травы придорожные уже спать не могли.

Встряхнёшься поневоле, коль мчится пробуждая

"Орлёнок" всех на свете, колдобины считая.

И книжки очень разные, где "крылья" дребезжат,
 Тугой резинкой к раме примотаны лежат.

– Привет! В библиотеку что ль едешь спозаранку? –

Спросила друга старого в футболке наизнанку. –

Спешишь, куда не знаю, чтоб первым быть чуть свет?

А на дверях висит замок, и никого там нет.

– Опять ты знаешь наперёд. Но как? – узнать хотел.

– Ты на себя вообще с утра и на часы смотрел? –

Ирония прорвалась. Но, не смотря на это,

Заливисто смеялся:

– А-а-а, дедуктивный метод.

И как ты всё узнала, понятно и ежу.

А хочешь, о прочитанном тебе всё расскажу?

С азартом живо начал, и блеск в глазах горел:

– А сколько о природе я прочитать успел!

У Пришвина рассказы природных полны сил.

А "Дед Мазай" Некрасова я заново открыл:

Как слог красив! Народный здесь чувствую язык.

И говорить, как раньше, уже почти привык.

– Как раньше? А зачем тебе? Ведь то давно состарилось.

Максютин ей задумчиво:

– А просто мне понравилось.

Повеяло забытым за лето настроеньем.

И школьных коридоров, просторных классов тишь

Ей вспомнились к чему-то, и даже с нетерпеньем

Вдруг в школу захотелось, и мыслью вдаль летишь.

Лучей последних ласковых игривое тепло

Ей плечи щекотало и за душу брало –

Пора нам расставаться, чтоб встретиться с друзьями,
 С учебниками новыми, как раньше с букварями.

***

Учительница новая встречала у ворот,
 И запестрел, как прежде, букетов хоровод.

А самых непоседливых учеников за руку

Взяла и повела с собой, чтоб постигать науку.

А наша героиня глазам своим не верит:
 "Вот это да! Неужто! Открыты в сердце двери

Для каждого? Пусть даже отпетый он проказник.

Не каждый одинаково полюбит детей разных".

Пусть сразу те ученики тот подвиг не оценят,
 И лишь когда пройдут года, и на себя примерят

Работу воспитателя по выходным и в будни,
 Почувствуют, как это любить детей тех трудных,

Тогда поймут, как повезло им в жизни проходить

Науку человечности о том, как надо жить.

В общеобразовательной программе самый важный

Предмет успели изучить, когда она отважно,

Презрев на все условности, им протянула руку.

И где черпала столько сил та тонкая фигурка?

Наталья Николаевна была так молода,
 Но строго всех держала и ласкова была.

И физикой любимой им прожужжала уши,
 И потянулись сразу к ней ребяческие души.

Хоть в пятом классе физику ещё не изучали,

Но посещать факультатив рвались ещё в начале.

И вперемешку с шутками, и вперемешку с нервами

Алиса и Андрюша в класс прибежали первыми.

Уселись у окошка, где свет рассеял мрак,
 Немножечко продрогли – ноябрь, как ни как.

(Так прибегали часто то вечером, то днём).

– Ну, дети, все собрались? Тогда скорей начнём.

Сегодня разбираем материю и вакуум.

Так, тихо! Или опыт мы ставим, или квакаем, –

И вновь неугомонных чуть просверлила взглядом,
 И погрозила пальцем, а больше и не надо.

– Внимание! Смотрите, выкачиваем воздух

Из-под стекла насосом. Вот видите, как просто.

И в нашей герметично закрытой полусфере

Ну абсолютно пусто, нет никаких материй.

"Ну как же нет? Вон солнце пронизывает насквозь

Колпак стеклянный этот", – Алиса завелась так, –

"Смотрю туда, и мысли мои проникли тоже

Через такую зыбкую, по правде, огорожу.

Там мысли! Сила мысли!"

(Задёргалось плечо).

Вдруг взрыв внутри эмоций ошпарил горячо,

И к горлу подкатило, и дальше прямо в мозг,
 И вырвалась наружу та память летних гроз.

Все мысли растрепались, как нитки из моточка,
 И все вдруг увидали – блеснула будто точка

Как раз внутри той самой прозрачной полусферы,
 Где выкачали воздух, и никаких материй.

Та точка задрожала – сидят все под гипнозом –

Столбняк напал, ну точно охвачены морозом.

Никто не шевелится, не поведёт и пальцем.

Лишь волосы, как будто намазанные смальцем,

Все дружно дыбом встали, но бегают одне

В кошмарном одиночестве мурашки по спине.

Стекло вдруг внутрь сложилось мельчайшими осколками,
 И точка превратилась тут в мячик от пинг-понга,

Поплыла плавно в воздухе и врезалась в стекло,
 Оставив дырку круглую. (Немного отлегло,
 Теплее стало в членах, задвигались немножко

И взглядом прилепились к пылавшему окошку.)

А за окном сначала, как коготки у кошки,
 Рассыпавшись от ветра, вцепились искры в хвою,

И сразу потянули разруху за собою,

И вспыхнули мгновенно, беснуясь сгоряча,
 И сразу получилась огромная свеча.

А дым и гарь повсюду возле сосны сновали,

Сквозь дырочку от молнии в окошке задували.

"Тьфу, тьфу, – Алиса думает, – хоть глаз не открывай

И ни о чём не думай. Скорей бы уже май,
 А там уже и лето (оно всегда лояльно).

Ну вот и говори потом, что мысль не матерьяльна".

Наталья Николаевна взглянула на осколки.

Стряхнула несколько на пол (невелики и колки).

И сразу же невольно вопросом задалася:

– Откуда, всё же, дети, там молния взялася?

Выходит, опыт этот, скорее, получился,
 Вот, правда, вывод опыта в обратный превратился. –

И на детей взглянула немножечко измученно.

– И, кажется, что физика пока недоизучена.

 

глава 21

Алиса не заметила, как дома очутилась.

"Всё это было точно, иль может быть приснилось?"

Лежала, вспоминала, как силу ощутила,
 И что совсем нечаянно чуть школу не спалила.

Опять перед глазами: как пепел сверху падал,
 И от своей находки и рада и не рада.

Радела, что узнала – не всё так однозначно

В науке. И натура так призрачна, прозрачна,
 И знания в зачатке, как в первобытной эре

(Как вакуум тот самый – в интеллектуальной сфере).

И очень интересно, а есть ли на планете

Хоть кто-то посвящённый немного в знанья эти?

Способность бесконтрольно гуляет просто в ней.

И сколько жить в неведеньи ещё ночей и дней?

Вот бы узнать: откуда и что и как берётся?

И всё же, как материя по правде создаётся?

Одно установила – чтоб что-то получить,
 За это непременно придётся заплатить.

Ведь это так серьезно, и просто не даётся.

И чем за эти знания пожертвовать придётся?

Тревожилась за это, как за учёт провизор,
 И чтобы чуть отвлечься, включила телевизор.

А "первый" заунывно Чайковского играл,
 И по "второму" тоже тот лебедь умирал.

И смертью вдруг запахло, и защемило сердце,
 И страшно стало, будто в плену у иноверцев.

И чувство изменилось и потерялось где-то.

"И значит что-то будет. Вот верная примета".

 

глава 22

И понеслось, как эхо, гробов о камень рокот

У Брежнева, Черненко, потом ещё Андропов.

Эпоху хоронили, кто понимал и чуток

К процессам историческим в любое время суток.

И ощущенье стало, что как-то неуютно

Уже лежать в постели, и чувствовалось смутно,

Что скоро простынь эту сорвут и кинут вон,

Предательски затеяв один большой ремонт.

(И к слову, ремонт этот ещё и пережить

Желательно, ещё проект иметь, ну, что и как сложить,
 Иметь команду ассов умелую и с совестью,
 Чтоб то, чего построили не стало потом новостью

Для тех, кто жить там будет, чтоб было на века,

Не развалилось чтобы, а те уже: "Пока!"

Деньжат уже срубили, нахапали, ага,

И пировать отправились спокойно на юга.)

И слухов много разных прошло за те два года

В том смутном ожидании такого перехода.

Но героинь рассказа другое волновало.

Закутавшись уютно, как ночью в одеяло,
 В свои проблемы, мысли и в чаянья, дела
 (Их радость за собою в поездку позвала),

Подарков накупили по поводу трёх случаев:

Вернулся Вова – это, конечно, новость лучшая!

И не один вернулся, с ним девушка красивая,

Которая добра была, скромна и сердцу милая.

И на советской свадьбе им предстоит веселие,

Которое отпразднуют совместно с новоселием.

Всё было очень здорово. Всё к одному сложилось.

Мария-мать по случаю немного прослезилась.

И танцевала весело с сестрою Линой в паре,
 И вспоминала мужа, как жили-поживали,

Тост в честь него подняли. А гости веселились,
 Вдруг что-то стало "горько", ну, сами напросились!

Невеста зарумянилась: теперь ты с ним "на ты",

Но скрылось интересное под краешком фаты.

Алиса зачарованно смотрела на ту пару.

"Вот счастье", – ей подумалось, а позже как ударом

Пронзило будто насквозь: "Он вдруг меня забудет".

И в коридор грустить пошла, прихожая где будет.

Слезинки заблестели, раздумывая, точно ль

Спускаться вниз, иль может им слалом отменить?

Но веру в необъятную, огромную, нарочно

Тебе одной подаренную дружбу не убить!

И убедилась лично, когда Земля неспешно

Два раза вокруг Солнца успела обойти,
 Когда племяшек-крошек, подаренных успешно

Судьбой-загадкой паре, хранимой в том пути,
 С любовью прижимала и на руках качала,
 Хотя за этим нужно проехать полстраны,
 Что даром волновалась, и скоро оказалось

Понять совсем несложно, что вместе и верны.

Друзья не позабыли, и также всё любима

Тем братом ненаглядным с женою, людям милой.

Вздохнула облегченно и улыбнулась солнцу,
 Которое светило, как молния-ядро.

И вспомнилось, что как-то пройдя через оконце,
 Ядро ей указало: на голове ведро

Как будто бы одето, не видно даже света
 (Всё ж отблески оттуда немного долетают,
 Но проходя сквозь призму интеллектуальных клеток,
 Немного преломляются и постепенно тают).

И всё терзалась мыслью, что делать и как быть:

"И где бы мне тех знаний секретных раздобыть?"

 

глава 23

Два года быстро канули в всепоглощенья Лету,
 И как-то ненавязчиво опять подкралось лето.

Бежали дни, как речечка, как ручеёк по камушкам,
 Казалось, делать нечего, и вдруг письмо от бабушки.

К себе звала та в гости, совсем встречались мало,
 И так манила весело к себе Одесса-мама.

За десять лет ни разу не посетили бабушку,
 А обещали часто, негодники-обманщики.

Алисе баба Вера прабабушкой была.

"Пересыпь", как невеста в акациях цвела.

Трамвай звенел под окнами – тряслося всё, что можно,
 И по железной лестнице взбирались осторожно.

А море! Море синее – вкрапленья изумрудов!

Простор, свобода, песня! О, чудо! Просто чудо!

Ракушками усеян весь берег просто так.

Их здесь полно повсюду, и вовсе здесь пустяк.

С утра медузок маленьких объятья – вам сюрприз,
 А к вечеру накатит морской солёный бриз.

И по "Привозу" тоже они ходили с мамой.

И важно шли навстречу наряженные дамы.
 Одеты во всё модное, собрались будто в гости,
 Чтоб выбрать на обед еду и для собаки кости.

Бычков смотрели – мелкие, сома со взглядом томным,
 И чтоб не торговаться считалось дурным тоном.

– Вам рыба, рыба свежая, – бубнили из-под носа

Торговцы, а в другом ряду:

– Почём ця абрикоса?

По "два" такая мелкая? Тьфу, косточка одна.

Да за такую цену её бери сама.

– А шо тут брать, такую сама я не люблю.

Ну, ладно, забирайте
 -таки уж по "рублю".

В другом конце за сало там торговалась дама,
 И выторговала-таки четыре килограмма.

В любом конце базара пестрело всё, гудело,
 А грузчики сновали в пивную то и дело.

Алиса улыбалась. Что сердце говорит?

"Ну что же вы хотели – одесский колорит".

***

А в головах витает свободы мысль безбрежная.

Смелее разговоры здесь о Сталине, о Брежневе.

Свободой тянет с моря, захватывает дух,
 Пьянит, не отпускает: "А ну, ударим, ух,

Мы веяньями новыми по старому мышлению,
 И прессу всю перечитав, придём в ошеломление".

Впервые бабе Вере за много-много лет

О детстве захотелось пролить немного свет.

Как жили, во что верили, что было рассказала,
 Воспоминанья о царе (она его застала).

Алисе вдруг кольнуло: "А как же я сначала

Благоговенья веры в сердцах не замечала?"
 В окошко поглядела – златые купола.

И колокольным звоном благая весть звала

Пойти, ступая твёрдо, раз выбранной дорогой,
 Хоть испытаний на пути, пожалуй, будет много,
 Не изменить ни разу ни Свету, ни себе

В той бесконечно длинной святой войне-борьбе.

***

Шли с бабой Верой за руку. Тихонечко ступала

Вверх по ступеням белым и слышала: звучала

Божественная музыка, и бережно держала

В молитве у иконы свечу. И образа

Как будто говорили: "На небесах гроза.

Вы, люди, помогите, поднявшись на ступени,
 Собравшися всем миром, свет выпустить из тени".

И крест взяла рукою и приняла его,
 Крестившись. Только мама не знала ничего.

***

Всю ночь лежала, думала о космосе, Вселенной.

Мечтала: "Заглянуть бы в тот высший мир нетленный".

А звёзды ярко светят, рассыпавшись горохом.

Заснула, улыбаясь и с облегченья вздохом.

 

глава 24

Пока Алиса сладко спит, давайте забежим

Вперед на года два: "Постой, коварством одержим,

Свободы дух", – отметила Алиса по наитию,
 Хотя пыталась в физике лишь совершить открытие:

"Вот в газах так свободно молекулы летают

Куда хотят, что сами куда летят не знают.

Не связанны друг с другом, толкаются, сбиваясь,
 И в странствиях дорогой, быть может, ошибаясь.

Недаром Броун это движение отлично
 И метко называет движеньем хаотичным.

А вот алмаз спокойно, уверенно и чётко

Внутри себя образовал из атомов решетку.

И это так надёжно. И прочна и легка

Дорога к сохраненью, и ценность на века.

И поневоле мысли приходят, что свобода

Нужна, конечно, и нужна в любое время года,
 Но маленькими дозами, при памяти и взвешенно

Глотнуть игристого вина с отсветом солнца вешнего,
 Чтоб по-другому посмотреть на вещи новым взглядом,
 И мыслям вновь явившимся, конечно, будем рады.

Но упиваться вдребезги, и быть всё время пьяным,
 К свободе, как к бутылке, прикладываясь рьяно,
 То пагубное дело, ты будешь не у дел,

И в хаос погрузишься, и будет беспредел".

– Алиса!

– А!

– Задумалась? Ну хоть пошло бы впрок.

– Наталья Николаевна! Как кстати Ваш урок.

***

Но это будет позже. Сейчас в бездонной ночи

Витает Дух Вселенной и открывает очи,

Чтоб пробудились люди, познали чтобы Веру,

И укрепляли Верой заоблачную сферу.

 

глава 25

С утра светило солнце. Пойдём-ка мы с тобой

Гулять по Дерибасовской булыжной мостовой.

В "Пассаже" многолюдно. Немножко потолкались,

Немножко поглазели и дальше в путь собрались.

Посередине улицы какое-то волненье

Задёргало, замучило Алису, без сомненья.

Свернуть куда? Налево, быть может? Нет, направо.

– Мамусь, давай пойдём туда.

– А что, имеем право.

Прошли по узкой улочке. Там скверик небольшой
 Акаций цветом белым увешан как лапшой.

И аромат божественный, не знаю с чем сравнить.

Куда ведёт Алису Божественная Нить?

– Дочурка, мы куда идём?

– Не знаю, мам. Посмотрим

Давай, что будет впереди. Ой, книги! Тут их сотни!

И загорелися глаза азартом предвкушения.

Найти здесь что-то нужное – понятное решенье.

Кумиров разных много. "Не создавай кумира,

А лучше ты меня прочти", – шепнула "Роза Мира".

"Кто здесь? Скажи мне, голос, откуда ты звучал?"

"Я здесь. И в этой книге начало всех начал".

– Возьмём её, пожалуйста.

– Кого, Алиса, где?

– Вот, книгу "Роза Мира". Её ищу везде.

– А сколько ж она стоит? Что? Сколько? Двадцать пять?

Наверное, Алиса, придётся подождать.

– Мамусечка, пожалуйста. А может одолжить?

– Да за такие деньги неделю можно жить! –

Решительно ответила ей Лина, развернулась,
 Но долго слёз не выдержав, в сомнениях вернулась.

А продавец, прищурившись, с акцентом по-одесски

Привёл ей доказательства и мудрые и веские:

– Мамаша, мне шепните на ухо, в самом деле,

Таких детей где делают или в какой постели?

Скажу сегодня Софочке, пусть заставляет сына

Хотя бы скрипку мучить, чтоб вырос он мужчиной.

Не зря сижу здесь сутками, не разгибая спину,
 И умную невесту таки нашёл я сыну.

Зарделись обе докрасна и быстренько купили,
 За что бы пару лет назад уж точно посадили.

***

И всё, пропал ребёнок. Не видит никого.

Не бегает по улице, не заманить в кино.

И на вопросы близких почти не отвечает,
 А только всё читает, читает и читает.

И взволновали очень её такие сведенья,
 На счёт которых многие и по сей день в неведеньи.

Как большинство считает: Бог судит и накажет.

Накажет беспощадно, про это всякий скажет.

Но многие не помнят, вернее все почти,
 Что Личность посредине, на грани. На пути

По одну руку Праведное, Светлое и Чистое,
 А по другую Тёмное, Коварное, Смолистое.

Как мыслит и что делает он лично выбирает

И поневоле то туда иль то сюда ступает.

Когда в гармоньи с миром, природа что дала,

Эмоции и мысли, и чувства, и дела,

Когда он мыслит праведно и делает добро,

Он выше поднимается, где чисто и светло.

Когда сжигает ненавистью, прямо проклинает,
 Он без сомненья сам себя в ту пропасть и толкает,
 И там душа во тьме той, естественно, страдает.

Но спросят: а невинные, а им за что страдать,

Ну если жизнь испортила алкоголичка-мать,
 Иль мученик за веру, иль павший на войне?

Но им тогда зачтётся их праведность вдвойне.

Проверка то на прочность, и ты непобедим,
 Коль вырвешься из пекла без помощи, один,

Коль выберешь сознательно в дороге светлый путь,
 И сможешь с облегчением ты мысленно вздохнуть:

"Вон сколько переделать успел хороших дел,
 А мог бы и остаться на дне, где беспредел".

Теперь понятно стало, что любит Бог любя,
 А человек наказывает часто сам себя.

***

И ясно совершенно, что каждый человек

Оставит во Вселенной свой личный вклад навек.

Все мысли и поступки учтутся и отложатся,
 И путь для Человечества соразмеримо сложится.

Песчиночка к песчинке, молекула к молекуле

Соорудят из личностей дорогу для всех нас,
 Но если вдруг окажется, что злоба перевесила,
 Тогда держитесь, люди. И будет всем "Атас".

Теперь понятно, кажется, что каждый на планете

В истории всемирной, конечно, роль играет,
 И каждый перед всеми, конечно же, в ответе.

Запомните: истории ход каждый изменяет.

***

Прощалася с Одессой. Уж месяц пролетел,
 Но расставаться, право, никто и не хотел.

Потёмкинская лестница объятьями широкими

Обняла, провожая их в странствия далёкие.

Морской вокзал гудками печально прогудел,
 Ведь расставаться, право, никто и не хотел.

Последний раз на море взглянула и поехали

Железною дорогою. Домой совсем не к спеху им.

 

глава 26

Опять вагоны, рельсы и ветер, их слуга.

Опять в окне мелькают деревья и луга.

Опять на верхней полке притихла и мечтает,
 Ах, нет, опять читает, читает и читает.

***

Лежала. Слезинки всё капали с носа

По поводу сложного очень вопроса.

И в противоречии сильном, в смятеньи

В душе мысли, чувства носились как тени.

Зачем большевизм был так нужен России?

Зачем так жестоко? Как будто мессии

Не видели с неба – Россию терзают,
 Тотально всё лучшее в ней вырезают.

Вдруг чёрное что-то мелькнуло в сознаньи:

Кресты, вновь кресты. Что же это? Познанье

Раздвинуло дальше тот сумрак и тучи,
 Осмыслить чтоб всё, разобраться чтоб лучше.

И вдруг всё понятно, всё стало на место:
 Так это ведь Гитлер кровавую мессу

Затеял над нашей страной учинить
 И мир весь подмять под себя, подчинить.

И всё рассчитал, победить чтобы сразу,
 Вот только в мозгах не мелькнуло ни разу

О том, что народ, настрадавшийся вдоволь,
 Заставит страдать пуще прежнего снова,

О том, что и так у народа отняли

Святыни его, душу в грязь затоптали

Свои же, оставив лишь Родину милой,
 Нетронутой, чистой, святою, любимой.

Отчизну любить лишь народу отдали,
 А всё остальное уже отобрали.

А Гитлер единственное, что осталось,
 Забрать захотел, вот ему и досталось.

Вся ярость, что долгие годы копилась,
 Большим кулаком на него опустилась,
 Обрушилась, в бездну смела подчистую,
 Ведь каждый поднялся за нашу родную

Страну как один человек воевать,
 (Тем паче при Сталине их не считают),
 И мы победили, не смог он отнять

У нас то одно, что родней не бывает.

***

Да, чтоб свободными расти,

И чтоб цвели акации,
 Пришлось нам в жертву принести

Ещё тогда цвет нации.

Большевикам, наделав зла
 За это преступление,
 Война ведь послана была,

Наверно, в искупление.

 

глава 27

Рассвет забрезжил тихо. Украдкой луч проник

В окошко. И качаясь, прошлёпал проводник.

"А-а-а... Где я? Всё нормально, и я не на войне?

Ну надо же, такое приснилось значит мне".

Часы. Платформа. Люди толкаются, спешат.

"А может свежим воздухом мне выйти подышать

Тихонечко и быстренько, пока не видит мама,
 А то так заругает, что мне не будет мало".

– Готовим все билеты, – был строгий проводник.

И вовсе неожиданно смятенья дух проник

В Алису. Уловила тот профиль из-под шляпы,
 Который всех роднее, и выдохнула: – Папа!

 

Не будем мы рассказывать, как в тамбуре смущаясь,
 Краснея и бледнея друг с другом объяснялись.

Как целый день болтали, друг другу рассказали

О том, о чём им думалось. Немного помолчали.

Как Лина, вдаль глядевшая, в окошке отражалась,

И как немного с горечью, но всё же улыбалась.

 

глава 28

А Запад "загнивающий" совсем приободрился,
 Мечтая: поскорее Союз бы развалился.

Шпионы, дипломаты об этом лишь хлопочут,
 И прям от нетерпения ножонками топочут.

Понятны их мотивы: Лжедмитрий, Бонапарт

И Гитлер бесноватый с позором вдуты взад,
 И шведы утонули на нашем озере,
 Под лёд ушли, но память не отморозили.

В геном вошла, вселилась на генном уровне
 Мысль, что непобедимые в Москве, Рязани, Муроме
 Живут, и пребольшие их территории

Лишь укрепляют силу. И укрепляя, строили
 Мощнейшую Державу на совесть и на страх.

Державу, что держала здесь на своих плечах

Единой силой разные народы тысчу лет,
 И жизнь свою устроили, хлебнувши много бед.

Свою, самодостаточно к расцвету приведя.

Поэтому боялись нас, как в тундре медведя.

И в ихней дипломатии читалось между строчек:
 "Ах, как бы проглотить бы тот лакомый кусочек".

Никак не съешь тех русских, хоть сколько ни старались.

А наши в тех сражениях, заметь, оборонялись.

СССР – преемник державы той могучей,

Навис над "бедным Западом" "ужасной черной тучей".

"Что делать? А, придумали: Ослабим мы оплот

Связующей той силы, той силы русских, вот".

Той силы, что сплотила вокруг себя другие

Народы и под знаменем одним объединила.

Открыла горизонты, общенье закипело.

С удвоенной энергией тогда взялись за дело.

Индустрию построили, воздвигнув монолит,

Который расчленённый, но по сей день стоит.

Гостеприимство ширилось в простых людских сердцах.

Случалося, что путалися матери в отцах.

И полурусских профилей так много, и не странно,
 Ведь нам дружить друг с другом считалося нормально.

"Зальём мы пропагандой, поставим мы заслон,

Конкретно русской нации чтоб нанести урон.

И если убеждать всех, что "русский есть плохим",
 То как бы стыдно будет дружить всем остальным.

По прутику, по прутику метлу мы разберём,
 А то так загребает, что пол-Европы, вон,

Смели к себе стараниями общими уже.

Но мы совсем не дремлем и мы настороже.

Научим, будто русские затеяли террор,

Сломавший много судеб и многих жизней вор".

Вот только умолчали о главном, о том, что

Нерусских подавляющее было большинство

В правительстве террора, в рядах большевиков,
 Но псевдонимы русские: на "-ин" или на "-ов".

А спросят: "Что ж пустили-то к власти лиходеев?

Москву и Кремль – святыни! – отдали власти тьмы?"

Так с детскою наивностью и простотой душевной

Народ подумал: "Вот они, светлейшие умы!"

 

Однако было много среди любых народов

Отчаянных и истинных и храбрых патриотов,
 Которые все силы и жизни отдадут

За Родину единую, за весь советский люд.

***

Систему пропаганды затеяли те складно,
 Но от судьбы подарка не ожидали, правда.

Не ожидали, сколько скопилось проходимцев,
 Всё хапать и всё хапать и властвовать любимцев.

И у "руля" столпились, и каждый рвёт к себе,
 Плевав, что миллионы отдали жизнь в борьбе –
 Чтобы жила держава, раскинувшись широко,
 Чтоб не ломали более стоящих одиноко,
 Чтоб разом мы создали единое пространство,
 Которое, быть может, и Миру в его странствиях

Поможет выжить, выплыть, поможет расцвести,
 К венцу мечты – всем нациям жить в мире – привести.

Забыли то, что это живой был организм,

Пусть даже и не вышло построить коммунизм.

Преступно погубили страну и втихаря

В лесу втроём делили, как тушу егеря.

А Запад только радовался: "нет уже той силы,
 Которая единство тогда провозгласила.

Иуды те – что надо. Да, лучше не нашлось.

И ничего особо нам делать не пришлось.

Оставшиеся связи нам нужно ослаблять,
 Чтобы из пепла этого вновь не возникла Рать.

Ослабим их, чтоб с нами одними лишь считались,
 И в жизни политической буквально прописались.

Руководили сами процессом разложения.

А кто посмеет высунуться супротив гниения,
 Убрать подальше – мы же вам делаем "добро",
 Поддерживая "новые процессы" и ту братию,
 Которой лишь бы властвовать, иное всё равно.

А срамоту чтобы прикрыть, есть слово "демократия".

Удобное, красивое, не придерёшься прямо.

Типа "свободный выбор", на самом деле – яма.

Но как писал когда-то о нас Микола Гоголь,
 Есть порох ещё, братья, у нашего народа.

Нашлось кому вступиться, нашлось кому поднять.

Процессы разложения оборотились вспять.

И гайки позакручивать необходимо было.

Представьте, перед вами разбитая машина.

Раскручена, развинчена, свободно всё вихляется.

Конечно, ехать дальше совсем не получается.

И чтобы заработало и дальше покатить,

Необходимо гайки хотя бы закрутить.

Вот тут им не понравилось: "Угроза демократии"

Враз завопила с Западом оставшаяся братия.

Опять Россия крепнет, опять "пиши пропало".

Ну и, конечно, это невыгодно им стало.

Вот только позабыли – сосуды сообщаются,

И всё, что было сделано, всё к ним и возвращается.

 

глава 29

Вперёд мы забежали. Теперь назад отъедем.

В начале девяностых весь арсенал был "съеден".

И как ножом по сердцу, и как расстрел шеренги,
 Вся агентура лучших распродана за деньги.

Как больно было "плавать" – в огне горящем вроде.

И просто Божьим чудом в нём уцелел Володя.

Мольбами душ надёжных и любящих сердец,
 Что днём и ночью думали о нём, и, наконец,
 Он невредимым вышел, на Родину вернулся.

Узрев, что здесь творится, так просто ужаснулся.

Но всё равно остался и не ушёл от дел.

Ведь надо же кому-то сломить тот беспредел.

Ведь если разбегутся герои кто куда,
 Тогда назад вернуться не смогут никогда.

А кто тогда останется? Одни лишь мародёры?

Нормальным не пробиться обратно будет скоро.

Не за себя обидно, за всех, едрёна мать.

А кто же тогда будет Россию поднимать?

 

глава 30

Конец восьмидесятых. Алиса едет в гости,
 Где гордые грузины провозглашают тосты,
 Где кушают гранаты, гремят о нарды кости,
 Где повстречаться с Горцем обыденно и просто.

Летит. И монотонно гудит мотор. Играет

Лучами в небе солнце и мысли навевает.

Задуматься о вечном легко на высоте.
 Чем ближе к прародителю, чем чаще мысли те:

"Так. Совершенно ясно – добраться чтоб до знаний,
 Сперва необходимо по-праведному жить.

А коль войдёт в привычку, то путь для начинаний

Найдёт, кто его ищет. И буду дорожить

Я тем, что своевременно в порядок привела

Эмоции, и чувства, и мысли, и дела.

И не забыть Гордыню немного приструнить,

А то сбивает с толку, шепча, как будто детям,
 Что в человеке главное – интеллектуальным быть,
 Что Царь Природы будто, умней он всех на свете.

Мы умные – отлично! Понятен тот момент.

Но интеллект не главное, а только инструмент,
 Чтобы понять, что делается у тебя внутри.

На внутреннее состояние души ты посмотри.

Сначала интуицию ты тренируй по квоте

Для правильных решений и в жизни и в работе.

А кто сосредоточится лишь только на мозгах,
 Тогда, как пить, останется он точно в дураках.

И чтобы ни случилось, жизнь всё равно прекрасна,
 Но что же с силой делать, мне всё-таки не ясно.

Я слышала, в Тибете об этом знают много.
 Ах, как бы мне хотелось продолжить путь-дорогу

И научиться многому, ли чуть-чуть постичь,
 Как связывает вещи невидимая нить.

О, кажется, мы прибыли..."

– Всем пристегнуть ремни.

"Без паники. Спокойно. Спешить повремени".

Одна летит, без мамы. Эмоций столько сразу,
 Когда вдруг появилась внизу гряда Кавказа.

Машину, как пушинку, спустили плавно с выси,
 И сердце взликовало: "Да здравствует Тбилиси!"

***

"Здесь солнце тоже светит, но как-то светит ярче.

У родственных объятий рукопожатья жарче.

Земля и воздух те же, но так волнуют душу.

Я эту веру в сказку ни капли не нарушу.

Ах, как теперь понятно, с чего вдруг в самом деле

Глаза на герб грузинский так пристально глядели.

Рассматривала буквы те странные нередко.

Всё это же зов генов, ведь это память предков".

Гостеприимство тронуло, за руку повело.

И встретили Алису радушно и тепло.

– Я притяженье чувствую конкретно в этом месте

К уму и сердцу мыслью: как ценно, что мы вместе.

И можно так свободно друг к другу прилететь.

От этого так хочется и танцевать и петь.

***

С утра решили с папой по улицам пройтись.

Без гида настоящего совсем не обойтись.

Но лучше кто расскажет Тбилиси чудеса,
 Чем тот, кто здесь родился и вырос. И краса

Камней, где Нарикала хранит для нас с тобой

Веков тех грозных память, последней битвы вой,
 Где храм Метехи тайны суровые хранит:
 Молитвы, битвы скрежет впитались в тот гранит.

Царицы дом Тамары прилеплен над Курой.

С балкона вид чудесный и царственный покой.

Но Горгасал из камня уж сердце бередит
 И машет ей рукою: "Тамара, выходи!"

Когда о статной женщине красивой речь ведётся,
 Грузин и даже каменный навеки не уймётся.

***

Как впечатлений много! На лавке отдохнуть

На остановке сели, чтобы продолжить путь.

Глядит, одна старушка, вся в чёрном и в морщинах
 Мешок огромный тащит спокойно, как машина.

К автобусу подходит, согнувшись пополам.

Спросить её хотелось: "Помочь, быть может, вам?"

Как вдруг одной рукою она мешок метнула

В автобус, и как бабочка легко сама впорхнула.

Сидит в остолбенении Алиса. Мысль смеётся:

"Ну точно здесь бессмертные живут, ну точно Горцы!"

Чем дальше, тем чудесней; грузинки две идут.

По-русски очень чинно свой разговор ведут.

Грузинским в совершенстве владеют, но другое

Здесь удивляет: где бы вы видели такое,
 Чтобы нерусских двое друг с другом говорили
 По-русски для того лишь, что кайф они ловили
 От этого уменья по-русски говорить,
 Хоть и английский знают недурно, может быть.

Ещё Алиса с папой решили по пути

В кинотеатр старенький ну просто так зайти,
 Афиши рассмотрели, пора уж на сеанс,
 А контролёрша строгая и в профиль, и в анфас.

Но вовсе неожиданно суровый контролёр
 Алисе горсть насыпала конфет, где был ликёр.

– Спасибо, – та растрогалась, – мы их должны купить?

– Нэт, просто захотэлось рэбонка угостит.

"На целом белом свете чудесней нет чудес,
 Чем радость от радушия и доброты сердец.

Вот этот дар бесценный должны мы сохранить.

А как же нам иначе на свете будет жить?"

В глазах вдруг потемнело, и чёрные лишь тени

Проносятся. И рвутся, как стебельки растений,
 Те нити, что связуют друг с другом наши души,
 И капают с глаз слёзы, горят от гнева уши.

"Не поняла, что это? Да нет, не может быть".

Встряхнулась, чтоб скорее виденье позабыть.

Видение пропало, но в памяти осталась

Скрежещущая, колющая, ноющая жалость

О том, что, неужели всё это так бездарно

Утеряно, испорчено так будет безвозвратно?

И не понятно вовсе, к чему те бородатые

Бандиты и кровавые ножи, у горла сжатые?

В горах грузинских будет им житиё привольное,
 Чтобы в Россию лазить. И морды их довольные

После резни кровавой. Как их выносит Свет?

И та вражда затянется ещё на много лет?

Неужто всё то будет? Да нет, не может быть.

Куда деваться, чтобы виденье позабыть?

 

глава 31

Деньки летят чудесные, один другого краше.

Смотрела, как волнующе восходит солнце наше:
 Порозовев от нежности, раскинулись шелка,
 Чтоб встретить подобающе гонца издалека,

Но от благоговения рассеялись мгновенно.
 Зато король на небе есть – восходит постепенно.

***

Собрались в гости к городу с утра, пока прохладно,
 Пройтись немного по Горе туда, сюда и ладно.

Дорожка в гору вьётся брусчаткою избитою
 И в Пантеон их завела, где люди знаменитые

Лежат под камнем, будто бы слегка они устали,
 Но вдохновителями душ и мыслей давно стали.

И тяжело и так легко уму от сонма этого,
 И повстречалась на пути могила Грибоедова.

И вспомнилось ей, как о нём тогда учили в школе,
 Но вот масштаба оценить потери той, доколе

Сюда попала, не смогла. Теперь зато понятно:
 Когда не дрогнула рука, в могилу безвозвратно

Всё унесла. Надежды столь по значимости были

Огромны. Но со смертию совсем их позабыли.

Заглохло дело важное: тот край объединить

С Державой, на Восток продлить связующую нить,
 Чтобы связалось в целое Восток, Кавказ и Азия

С Европой, с Новым Светом (через Аляску б лазили),

Чтоб вместе всем держаться на всякий случай людям.

А случаи ведь всякие бывают. Но не будем

Пугать людей заранее, сектантов чтоб не слушали,
 Но совершенствуйся внутри, чтоб быть во всеоружии.

***

А вечерами вместе лепили все хинкали,
 И споры о политике, стране не утихали.

Гуриец дядя истинный так распалился в споре,
 Что на грузинском объяснял Алисе, и та вскоре

Весь смысл мгновенно поняла лишь при одном моменте,
 Услышав замечательное слово "агрумэнти".

И отвечала правильно, и все вдруг засмеялись,

А после так душевно по-дружески обнялись.

И очень волновалась родная тётя Ляля,

Чтоб что-то нетактичное Алисе не сказали.

Мудра, глубокочувственна, и доброта сердечная

Хранительнице мира, семьи даны навечно ей.

Волнения напрасны. Алисе полюбились

Грузины те родные. С сестрою подружились.

Ходили всюду вместе, играли и смеялись,
 Совсем непринуждённо по-свойски развлекались.

***

Играла часто в нарды она, поднаторевши,

Лишь для игры красивой – "ду шаши", "шаши беши".

Летели, как на крыльях, и мысль стрелой, и счастье,

Почувствуй только это и принимай участье,
 Играя не на деньги, а лишь для красоты,

Где мыслей ловких место и чистой простоты.

Четыре - ноль, всухую обыгрывала папу,
 А тот доволен очень: – Снимаю, дочка, шляпу.

А кости когда падали, подсказывали: "Наши

Здесь неспроста манёвры – "ду шаши" да "ду шаши".

Запомни ощущенья – ты отпустила душу

Парить легко, свободно, а руки сами лучше

Всё сделают. Запомни ты эти ощущенья.

Они потом сыграют огромное значенье.

И подмигнула нардам: "Спасибо, други-братцы.

Быть может то поможет кой в чём мне разобраться".

А дед молчал в сторонке, любуяся семьёй.

"Какие дети взрослые, а внуки, Боже мой,
 Как выросли на радость. Но жалко нет со мной

Супруги моей верной, уж скрытой под землёй".

***

К концу подходит месяц. Всему Алиса рада.

А мозг недоумённо: "Ну где же та прохлада?"

О доме позабыла, но эхом отдается

Страсть к рыжикам, волнушкам в лесу, где мало солнца.

Печаль тихонько вкралась. Везде ей быть охота –

В горах, где веет ветер, и там, где власть болота.

Душа перекликается и с сердцем, и умом:

"Об этом буду думать я как-нибудь потом.

Ещё, судьба, пожалуйста, побольше встреч устрой

И с дедушкой, и с тётей, с двоюродной сестрой,
 С гурийцем-дядей пламенным". И губы будто шепчут

Желанье, чтобы связи ставали только крепче.

 

глава 32

Домой перенеслася на быстром самолёте,

А там сюрприз у трапа – их гостья, тоже тётя.

Всё время при параде и с неизменной свитой.

А всё ж Алиса рада увидеть тётю Риту.

По праву руку дочка, и внешне без изъяна,

Сплошная величавость, и кличут Марианна.

По леву – дядя Шура. Чуть постарел, но тоже

Бодрится – на Джеймс-Бонда так хочет быть похожим.

Созрев, висят на ветках души плоды простые –

"Какие-никакие, а всё-таки родные".

Весёлый дома вечер. Не виделись давно.

На ум приходят встречи в Тбилиси – им дано

Весь мир окутать тайной волшебных добрых чувств.

"Ах, как мне тоже хочется такой быть. Ну и пусть

Мрак пробежал когда-то. Зато теперь светло.

Что было, то и было. Давно уже прошло.

Не буду я на Риту и Шуру обижаться,
 И тоже пойду с ними на озеро купаться.

А сеять во злопамятстве обиды семена –

Тогда со злом покончено не будет никогда".

***

С утра все дружно встали без доказательств веских

На озеро купаться. Ещё детей соседских

С собою прихватили, чтоб было веселей.

– Так, пирожков мы взяли, и квасу больше лей.

Пошли гурьбою шумною, как в таборе цыгане.

Добралися до места, уселись на поляне

На бугорке пригожем. И сосны вдалеке

Колышут тихо ветками (они ведь налегке).

Чуть ниже волны серые от ветерка о камни

С разбега ударяются, стекают ручейками.

Чуть дальше зыбью мелкою вода смущённо морщится,
 Бояся, что паломники бесцеремонно бросятся

В её глубины тайные, руками разгребут,
 Ногами взбаламутят всё то, что берегут

Так чутко воды тёмные. А яростным безумцам

Грозит седою вечностью Нептун своим трезубцем.

Всё так и было. Бросились. Поплыли кто куда.

А взрослые расслабились: "Ну что там та вода".

Уселись безмятежно кружком на берегу,
 И хоть бы колыхнулось что. Нет, глухо. Ни гу-гу.

А дети врассыпную плывут на всякий лад,
 И мастерством в нырянии похвастать каждый рад.

Плывут, не замечая как берег далеко.

Пока плывётся здорово, свободно и легко.

Алиса обернулась: "А где же Марианна?

Ей скучно, может? Мне бы её развеселить

Хотелось". Но сестрица так выглядела странно,
 Что очень захотелось к сестре скорей поплыть.

Тоскливо, неподвижно торчит одна головка

От берега спасительного в метрах двадцати.

Алиса подплыла к ней, а та схватясь неловко

За шею крепко-накрепко, так сжала, что уйти

Ни влево и ни вправо, а прямиком на дно,

Желательно без паники, им было лишь дано.

Наверное, Нептун их хотел своим трезубцем

Пришпилить, но, не выспавшись, метнул куда-то вбок,
 И стало больше в озере на одного безумца

Из-за того, что страх её пришпилить только смог.

Исчез он, растворился, и стало так блаженно,
 Как будто замерзающему в поле на снегу.

И лишь воспоминанья промчались, совершенно

Перевернув сознание, как тазик на бегу.

Привиделась далёко улыбка мамы нежная,
 Марии-тёти руки заботливым теплом

Нечаянно коснулись, и доброта безбрежная

В воспоминаньях детства разлилась, а потом

Уверенности сила проникла и напомнила –

Не всё ещё потерянно, борися до конца.

Глаза Володи светлые, любви и силы полные,
 И жесты неуверенные милого отца,

Бросавшего на доску, играя в нарды, кости,
 Что, проскакав, напомнили Алисе стуком тем

О счастье, детском счастье, и с нежностью, без злости
 Парившего над миром без огнестрастных тем,
 Когда шептали тихо: "Нет ощущенья краше,

Чем ощущенья детства счастливого", – ду шаши.

Картинки промелькнули, спеша в одно мгновенье,
 Оставив только в сердце любовь и доброту,
 И острою прохладой, и лёгким дуновеньем

Заставив содрогнуться девчонку нашу ту.

"Не верю, что жизнь кончена. Хочу скорей доплыть,
 И многое увидеть, и много пережить".

И тина отступила, с досады зеленея.

Упущенной добычи им не видать теперь.

И солнце показалось. И вынырнув, не смея

Нарадоваться свету, открыли жизни дверь.

Ворвался воздух в лёгкие. А ноша тяжела.

Сестрица Марианна крупнее раза в два.

"Душа, лети свободно. Тебя я отпускаю

На попеченье Бога. Ему судьбу вверяю,

Точнее две судьбы. И без конца и края простор обозревая

Ему я верю. Точно поможет, твёрдо знаю".

Энергия включилась. Рукою заработала,
 Ногами оттолкнулась лягушкой от воды.

Прерывисто шепнула: "Давай ногами тоже ты,

Работай, а то булькнемся обратно вон туды".

И мыслей ноль. Работа одна лишь во всём теле.

Греби самозабвенно, борися до конца,

И как-то незаметно окажешься у цели

Без показухи, гонора и красного словца.

Работа сумасшедшая проделана обеими,
 И к радости безмерной: "О! Камушки на дне!"

Благополучно кончилося это приключение,
 "Remember" лишь оставив всей семье об этом дне.

***

Сестрица Марианна Алисе улыбалась,

Завидев даже где-то её издалека,
 А тётя Рита каялась: "Да, всё же ошибалась

Насчёт рожденья девочки я, кажется, слегка".

 

глава 33

Мать-Лина чуть попозже Марии рассказала

Подробно о случившемся, чтоб тему обсудить.

Мария ей ответила о том, что твёрдо знала,

Что девочка хорошая, и есть за что любить.

Володя лишь добавил: – Тут нечему дивиться.

Характером неслабая.

Подумал про неё:

"На многое способна и мрака не боится.

Да, всё же воспитание у девочки моё".

Алиса была рада, но от хвалебных песен,
 От столького внимания немножечко смутилась.

Не думала о славе: "А мир ведь так прелестен.

Как хорошо, что плавать я отлично научилась".

И всё же тема эта не шла из головы

Не потому, что гордость Алису обуяла.

(Ведь с чувством честолюбия та всё-таки "на вы"),

А просто странность случая ей многое сказала.

Прикидывала, щурясь, опять не унималась,
 Всё пробовала, пробовала в плане бытовом.

И на простейших случаях она тренировалась,
 Чтоб выработать навык, сгодившийся потом.

***

Прошло немного времени. Пора и подытожить:

"Работав хорошенько и мозгом и душой,
 Мне кажется, нащупала я тайный мир. Быть может

Права я окажуся, поведав опыт свой:

Успех лежит пред вами, его возьмите только.

Для этого вам надо благую цель иметь.

Не злую, я подчёркиваю, со вкусом льдинки горькой,

А то всё боком вылезет и можно умереть.

В стремленьи чистом, светом поймайте лучик счастья,
 Наполнит пусть собою он душу и живот,

И в этом состоянии желанье загадайте

(Нет, нет, не загадайте, почувствуйте, что вот

Оно уже сбылося. Вы видите всё это

Как в белый день, пощупав, всецело ощутили,
 И в радостном экстазе счастливого сонета

Пробьёт пусть дрожь такая, страстней которой нету).

Когда вы в этом миге всё точно пережили,
 Отдайтесь воли Бога, она залог успеха.

Доверьтесь Богу. Дальше живите так, как жили.

Но за спиною крылья пусть вырастут. Помеха

Одна тут выйти может, коль днями ежечасно

И поминутно думать: "Ну что, уже? Ну как?

Уже я приближаюсь?" Тогда-то вот ужасно

Испортите всё сами, увы, попав впросак.

Идею фикс гоните, не думайте всё время,
 Забудьте пока лучше, а делайте дела.

Трудись самозабвенно, не чувствуй жизни бремя,

Чтоб к твоему желанью дорога привела.

Трудиться много нужно, и верить нужно Богу.

В себя и в счастье верить, в любовь и видеть сны,
 Тогда сама покажется желанная дорога,

Хотя метаморфозы здесь не исключены.

Не бойся ошибиться, ведь люди ошибаются,

И можно "процедуру" всю снова повторить.

И лично я проверила – желания сбываются,

И станет интересно тогда на свете жить".

Так думала Алиса, ликуя, что нашла.

"Хоть на один шажочек я к Знаньям подошла!"

 

глава 34

Дни шли. Вокруг глядела разумными глазами.

И радость с ликованием спикировали вниз

С высот блаженно-призрачных, и лучезарной знамя

Страны упало в омут... Её любой каприз

Бежали бы исполнить, но здесь одна беда:

Все мелочи житейские – сплошная ерунда.

Ничто не волновало, не шло во искушение,
 Лишь ранило до смерти надежд больших крушение

Объединенья мира. Народов отношения

По-правде уникальные в пучине утонули.

Сквозь столько испытаний и попросту мучений
 Пройдя, почти достигнув успеха, и свернули

С пути, реформ как надо – таких не проведя.

И столько жертв напрасно? И что, всё было зря?

Особенно расстраивало, что сепаратисты

Так сильно развернулись в родной ей стороне:

В Тбилиси очень радовались с визгами и свистом

Когда Союз распался практически, ну – все.

"Неужто так уж плохо им было вместе с нами?" –

Невольно лезут в голову об этом мысли сами.

"Да и от Джугашвили всех меньше пострадали".

Так думала Алиса, лежала и молчала,
 И кушать не хотелось ей, – как переживала.

Родные с ног уж сбились, чем бы её отвлечь,
 Чтоб груз раздумий тяжких скорей долою с плеч.

Но всё напрасно было, лежала и молчала

И на вопросы близких почти не отвечала.

"Я думала – границы открыты, и свобода

И с Запада, с Востока как ветром обдала.

Хоть грязи налетело, спустилось с небосвода,

Осело, но свой выбор сама принять смогла.

Хотела я поехать по завершенье школы

В Тибет, и мудрость мира, быть может, раздобыть,
 Но глядя, что творится, на властвуйших приколы,
 Я не могу уехать. Ах, вот как заплатить

За знания придётся! Такую значит цену.

И Родину оставить и в смуте и печали.

Уехать, равносильно считаю я измене,
 Когда твои усилья нужны здесь. И вначале

Должна я здесь учиться. Преодолеть развал

Мы можем только вместе, не разбредаясь в стороны.

Вот так все мои планы накрыл девятый вал,
 И детские мечтанья повыклевали вороны.

И не могу оставить я брата в этом месиве.
 Душа так неспокойна, молюся за него.

И чувствую призванье, и на досуге взвесила:

Один хоть в поле воин, но два – уже ого!

Да, два получше будет. Я научуся многому.

Лишь только бы мне душу свою не загубить.

Пройтись придется трудными и разными дорогами.

А может, я погибну. И это может быть.

Но я молюсь о брате: "О, Боже, береги

Его, чтобы не радовались, если что, враги".

 

глава 35

Опять апрель подкрался, как кошка, мягко- мягко:

Пушистая и тёплая лениво потянулась.

Пригрело солнце ласково. И для родных подарком

Служило просто сказочным, что девочка очнулась.

И что-то засвербило и заплела косу.

Ведь окончанье школы уж было на носу.

Лучи игриво прыгали, учиться призывая,
 И через пару месяцев наступит жизнь иная.

Открыты будут двери и тысячи дорог.

Как быстро летят годы. Подумать кто бы мог:
 Ещё совсем недавно была такая кроха,
 А нынче и профессор не дотянул малёхо

По быстроте реакции ума и всё такое.

У Лины и Марии мечты разбухли втрое.

И столько разных планов: – Да, будем мы врачом,
 Нет, лучше адвокатом, а это не причём,
 Нет, всё-таки учёным, а может быть лингвистом,
 Нет, будем дипломатом... с художественным свистом.

И обе у окошка сидели и мечтали,
 А то, что та задумала, совсем не замечали.

Картинке этой сладкой Алиса умилялась.

Не очень ей хотелось тревожить розы цвет.

Но розовое марево в умах распространялось

Так быстро, что решилась скорее дать ответ.

Заслышав о задуманном в лице переменились.

Улыбка безмятежная в знак скорби перешла

На лбу чертой глубокою, и в ужасе открылись

Глядя с большим прискорбием потухшие глаза.

– Не смей ты даже думать!

– Какой ещё военный?

– Что, жить уж расхотелось?

– Другого не нашла?

– Да и зачем девчонке разумной, современной

В мужскую драку ввязываться, – слышала слова.

– Потребность в том увидите вы даже очень скоро,

Зачем мне так понадобилось Родине служить.

И землю б так хотелось бы очистить от террора,
 И порванные связи опять соединить.

– Какие связи, девочка?.. Какие-то загадки, –

Не понимали женщины, а Вова замечал:

"Всё правильно сказала, и есть к тому задатки,

Вот только б я Алисе судьбы той не желал.

Ей правильно сказали, мужское это дело.

Мне б самому хотелось все силы приложить,
 Чтобы очистить землю мою от беспредела

И для нормальной жизни фундамент заложить.

А девушкам, я думаю, мечты о счастье впору

Семейном, замуж выйти, детишек народить.
 Стремленья её – лучшие, согласен и не спорю,

Но как бы не пришлося ей голову сложить.

Мужское это дело. Ей нечего соваться.

Любимая сестрёнка так сердцу дорога".

Алиса со слезами прервала ход мыслей братца:

– Володичка, скажи что...

– Алиса, никогда.

 

глава 36

Дрожат в полночном отблеске чуть мокрые ресницы,
 Хотя считала, что ей слезинки не к лицу.

Рассвет уже смелее стал в воздухе струиться.

И за поддержкой в выборе собралася к отцу.

В рюкзак сложила вещи. Ни стуку и ни писку

Не издала. Тихонько на цыпочках во мгле

Прокралась. Но для родичей недлинную записку

Оставила лежать лишь в коридоре на столе.

"Родные, уезжаю на две недели только.

Я в Грузию слетаю отца там повидать.

А то от ваших взглядов на жизнь так мало толку.

О школе не волнуйтесь. Я всё успею сдать".

***

Уже вдали виднеется вокзал аэропорта.

Вот двери: "Вход" и "Выход", а левее – "Хода нет".

Вздохнула с облегченьем, что проделана работа

Побега так искусно. "Ой, знакомый силуэт".

"Ну вот, весь план накрылся. Не скроешься от брата".

– Володя, как так быстро об этом ты узнал?

– В окно тебя увидел. Сегодня рановато

Бежала так поспешно дорогой на вокзал.

– Недремлющее око. Я всё равно поеду.

– Тогда и я с тобою немного прокачусь.

– Но ты же должен ехать в Москву вот в эту среду.

– На пару дней отложим. Чуточек задержусь.

Отец сейчас твой в Грузии?

– Да, в отпуске, наверно.

Тебе там так понравится. Скорее на вокзал

Идём. И, между прочим, скажу я откровенно,

Мой папа тебя в гости всё время приглашал.

***

Шасси земли коснулось. Открылась дверь у трапа.

Ворвался воздух теплый, как радость изнутри.

И поняла Алиса: "Немного тепловато

Мне будет в шапке вязанной. У них плюс двадцать три".

Петляет серпантином дорога объездная.

Таксист им объясняет руками – там ремонт.

И гонит, очень весело беспечно напевая

Известную всем песню из фильма "Мимино".

Скалистых круч громада стремится ввысь, вздымая

Как руки свои камни и вечностью звуча.

И персик розоцветный, прилепленный у края,
 И в платье белоснежное одета алыча.

А наши улыбаются. Тепло здесь в самом деле

И в воздухе, и в сердце. И на душе тепло.

Володя наш подумал: "У нас ручьи в апреле,
 Текут от снеготаянья, а тут всё расцвело".

Летят по автостраде. Как гонщик авторалли

Водитель соревнуется с другими, кто ловчей.

Вожденьем так увлёкся, что не пустил в запале

Вперед на мотоцикле гаишника. И чей

Трещит, урчит, подпрыгивает, дребезжит коляской

И силится таксиста, подрезав, обогнать.

Сперва и не заметил. А тот спокойно, ласково
 И нежно обогнав-таки, слезает штрафовать.

– Зачем так бистро ехать? Ви правила забыли?

Минуту пошушукались, проблему разреша,
 И мирно разошлися без шуму и без пыли,
 Пожав друг другу руки, как будто кореша.

***

Довез он с ветерком тех, кто ветра не боится,
 И клонятся от бури, но всё равно идут.

И "встретил" новоприбывших Галактион Табидзе,
 Указывая путь им: "Идите, там вас ждут".

– Володя, мы приехали, вон памятник у дома.

Пятиэтажка-сталинка им двери распахнула.

Широкими ступенями летела, где знакомо

Всё стало. Из-за двери так вкусно ей пахнуло

Сациви полюбившееся. И ура-ура!

– Теперь общаться будем мы с ночи до утра.

 

Уж город занавесился от солнца тёмной шторою,

Чтоб спать ложились люди. Пора им отдыхать.

Но есть одна семейка, и нам вполне знакомая,
 Какую всеми силами ты не загонишь спать.

Алиса – та в восторге. С сестрою обнимается,
 И с тётей, дядей шутит, и с дедом говорит.

Георгий рад Володе, а взгляд всё время мается
 И прячется, припомнив свой непристойный вид.

Но тот, заметив мельком неловких жестов рвение,
 Спешит его утешить, шепнувши пару слов.

И мигом у Георгия поднялось настроение,
 И про себя подумал: "Таких как я ослов

Не видывал". Скорее встречает дорогих.

Володя тихо: "Ладно, себя так не кори".

 

глава 37

Наутро только лучик на небе показался,
 И в дрёме город южный, понежившись, лежит.
 А сон у героини не знай куда девался,
 И к брату взбудоражено и радостно бежит.

– Не спишь? Ура! Удача! Теперь я не отстану.

Как всё же мир прекрасен, понятно и ежу.

Идём, о здешних жителях рассказывать я стану,
 И город свой любимый тебе я покажу.

***

И горы оживились уже порозовевшие,
 Наряд прикинув новый. И только позови
 Блуждающие тени, как будто охмелевшие
 От переливов солнца у утренней зари:

В реке пополоскались, затем по косогору

Взметнулись и пропали – найдёшь теперь с трудом.

Теперь наряд для города из света уже впору,
 И в церкви дверь открылась, блеснув вверху крестом.

***

Храм с узкими оконцами, чтоб не попали стрелы.

Внутри светло и сумрачно от вековой грозы.

И ощущенье святости и православной Веры,
 Скрепляющей в единое пространство две страны.

Сейчас бы жить и радоваться – тучи отступили,
 Божественная музыка слышна издалека,
 Тоталитарных бесов исподня поглотила,
 Чтоб дать дорогой света идти к руке рука.

Ан, нет. Не тут-то было, такое отторженье

Здесь чувствуется всюду, на улице, в домах.

И вызывает жгучее, отчаянное жжение
 В сердцах у понимающих людей и в их умах.

Неужто так попались бездумно, легковерно,
 Чужие наставления приняв, как надо жить,
 Перечеркнув всё лучшее, что прожили, наверно,
 И слушая "раскольников" когда и с кем дружить.

Понятны их стремления – мы, в православной Вере

Единой живя вместе, как ранее, сильны.

Поэтому решили, что самое вот время

Разъять народы братские в две разных стороны.

Сыграли здесь на гордости, на эмоциональности

И на взрывном характере, грузинам так присущие.

И раздувают вихрем вопрос национальности,
 Чтоб вариант беспроигрышный съел всё наилучшее.

За неудобства скорбные, конечно, заплатили,

Чтоб миром здесь не пахло, война незримо шла,
 Чтобы гвоздём торчали. Дружить против России –

Приоритет в политике. Чтоб ссора навсегда.

В горах коварно прятали чтоб базы террористов

Так подло. Нестабильность вносили на Кавказе.

А людям говорили: "Вот это независимость.

Суверенитет державы." К какой ещё заразе

Такая независимость, такой суверенитет,
 Когда несёт он горе и много разных бед.

На самом деле это и зло и тяжкий грех.

И унесет в пучину, и приберёт он тех,
 Кто игры затевает с народами Страны,
 И в преисподню втягивает обе стороны.

Ещё в древнейших книгах писали, научали:
 "Кто ссорит меж собою народы и державы,
 Того семь поколений вперед гореть в аду.

Он Божий смысл нарушил". Не надо тамаду –

Здесь радоваться нечему, а стоит лишь скорбеть
 О тёплых отношениях. А как теперь и впредь

Здесь будет очень тяжко, но вспомнить непременно

Нам надо, как хранили мы эту землю верно,
 Как строили мы вместе порты и города,
 Культуру сохранили. Любовь и доброта

Взрастили, защитили столь благодатный край.

И самобытность нации храни и развивай.

Как столько отдавали сердец людей тепла,
 Друг к другу как тянулись душою навсегда.

По-братски были вместе, но ветер изменился.

Сначала яд безумия над площадью разлился,
 Потом пошло-поехало, вражда уже не новость,
 Друзья-единоверцы от братьев откололись.

Свершилось то, что людям ну попросту не верилось,
 И всё добро и счастье вмиг по ветру развеялось.

Нам нужно вспомнить – разом мы столько пережили

Трагических событий и радостных побед,
 И как простые люди по-праведному жили

В душе Творца заветов неся святой обет.

"Хоть в разных государствах, но всё равно мы вместе.

Душою крепко спаяны. И я сказать берусь,
 Что праведных народов, живущих в этом месте

Связует в любом случае земля – Святая Русь".

***

Проник сквозь узкий столбик верховного оконца

И на алтарь спустился небесный солнца луч.

На крест упал с согласием, с сияньем Неба-Солнца,
 И засветился золотом – и светел и не жгуч.

Потом на лбу Алисы нежданно загорелся,

Метнувшись легким "зайчиком" из недров бытия,
 В глаза попал Володе и искрою зарделся.

– Наверно, ты подумала о том же, что и я.

 

глава 38

Алиса вдохновением зажглась от Солнца-Лала,

Мать-Грузия мечём своим указывала путь.

Идя по узким улицам всё брату рассказала,
 Что на сердце лежало, чтоб истину вдохнуть.

Истоки открываются: понятно совершенно –

Куда б ни шёл ногами, как землю ни крути,
 Земное притяженье притягивает верно
 То близкое, что теплится, струится на пути.

И сколько ни развязывай, и сколько ни старайся

Извне вражду и холод народам насадить,
 Но всё равно останется в сознанье, что мы братья,
 И всё равно нас держит связующая нить.

***

Опять закат, и солнце за горизонт ложится.

Опять на чёрном небе былинки серебра.

Опять семье знакомой в который раз не спится.

Опять за разговоры засядут до утра.

Для главной темы вечера их четверо осталось.

Чтобы узнать скорее, чем девочка живет,
 Сидели папа, тётя. Володе всё казалось,

Что есть ещё надежда отговорить её.

Но так глаза горели, и в красноречьи пылком
 Алиса так хотела свой выбор отстоять,
 Что папе захотелось, увидев предпосылки

К престижу предприятия дочурку поддержать.

Володя как услышал намёки одобренья,

Так взглядом всё прожёг бы, огнём испепелил.

"Ему престиж бы только, а я же без волненья

Не вспомню, как росла она. Я душу здесь вложил".

Георгий мимолётом перехватил те взгляды

И понял – надо выйти быстрее покурить.

"Алисиному выбору, кажись, не все здесь рады.

Ох, помню, руку брата пришлось мне ощутить

Когда-то в былой молодости – крепкая, однако".

Алиса увидала переполох у папы

В движеньях и во взгляде, особенно в словах,

И за отцом отправилась сказать: "Не будет драки,

Не бойся, брат мой добрый и справедлив в делах".

А в это время тётя с Володей говорили

Друг с другом откровенно, точнее, по душам.

И мудрость и тактичность, конечно, победили,
 Летя из сердца женщины, о том, что видел сам.

Она сказала точно, что, сколько ни старайся,

Запретов сколь ни делай, и сколько б ни был прав,

Пойдёт по зову сердца – люби, твори, сражайся –

Три главных составляющих, определивших нрав.

Подумал: "Сам я вижу – победа для упрямых.

И к делу есть способности, и рвенье, и талант.

Придётся согласиться. Для смелых и для правых

Благословенья сила успеха есть гарант".

– Да, с Вами я согласен. К тому же эта сцена

Мне так напоминает, как много лет назад

Я сам же так упрямо доказывал, наверно,

Что прав в своих стремлениях, и, доказав, был рад.

***

Уже угомонился последний свет в окошке,
 И царство сна объяло, окутало умы.

Одна Алиса сладко дремала понемножку.

"Да, в глубь вещей сегодня подзаглянули мы".

 

глава 39

А утром лишь дыханье почувствовалось света.

И белый день поднялся до самых до высот,

Пришла сестра Тамара к Алисе за советом,

Иль погрустить о том, что так за душу берёт.

Быстрее спрятав ноги сестре под одеяло,
 И от прохлады утренней продрогнувши чуть-чуть,

Поговорили, в общем, о бытие сначала,

Не выказав желания, о чём так ноет грудь.

Потом, пригревшись в мягких пуховиках постели,
 Задумчиво разглядывая на окне цветы,
 Заговорили шепотом о сокровенном деле,
 О чём девичьи помыслы, а главное мечты.

Не называя кто он, Тамара рассказала,

Что встретила мечту свою, что встретила его,
 Мужчину настоящего, того, кто сам немало
 Труда и силы вложит, чтоб стало всем тепло.

А сколько обаяния и юмора, и тонко

Беседу интересную и умную ведет.

Такой-то вскружит голову легко любой девчонке,
 И сила притягательности здесь не подведет.

И столько скрыто мужества за простотой, и верно

Не растеряет волю, как света луч сквозь призму.

И вынесет судьбою наваленных чрезмерно

Проблем – всё это признаки простого героизма.

Невозмутимо ловко движением владеет.

Мгновенно обезвредить ему совсем несложно.

А главное, так трогательно о семье радеет.

В такого не влюбиться ну просто невозможно.

Алиса тихо слушала Тамару, представляя

В уме его, проникнувшись рассказом до глубин.

Сформировавши образ, зажглася: "А я знаю!

Какая же я всё-таки догадливая, блин".

Но, не успев подумать, услышала: – Сгораю,

Что слишком откровенные слова сорвались с губ.

Мне в жизни предназначена судьба совсем другая.

Я выйду замуж. Дети. И станет муж мне люб.

– С тобою соглашуся, – Алиса отвечала.

А мысли лезли в голову: "Наверное, у нас

Предсказывать – семейное. Вот если бы я знала,
 Когда свою мечту найду, в какой же день и час?"

***

И дни полны истомою, мечтаньями счастливыми,
 Но красной ниткой вышита в душе простая мудрость:
 Что свято, то не рушить. Моментами стыдливыми

Ты чистоту не порти. Но в этом вся и трудность.

Слегка заметны взгляды, но только посвящённому,
 Немного исподлобья слетевшие украдкою.
 Тамара мыслит: "Умница-жена есть. И крещённою
 Мечтать о нём не надобно, поэтому будь краткою".

Тамары взгляд не виден, но видно, что не трусит,
 А мысли из глубин души потоком льют, рекой,
 Как слёзы, только сделанные из прозрачных бусин,
 Которые в пространстве бренном обретут покой.

Алиса уловила паденье то, и нежно
 Подняв одну, разглядывала, мысль ту прочитав,
 Одну мысль сокровенную, известную конечно,
 Лишь только ей, во взгляде Тамары побывав. 

 

Ей взгляд сказал: "Всё ясно. Смотри, и ты увидишь,
 Что там очаг семейный согрет двойным теплом,
 Заботиться о муже, заботиться о детях ей в радость, им лишь дышит,
 В огонь и в воду вместе, и мысли все о нём.

Такую связь нарушить, так судьбы перепутать,
 В неразрешимый узел связав к одной одну,
 Так поступать жестоко, как будто мы не люди,
 Такой цветок бесценный губить я не могу".

"Ты мудро поступаешь. – В ответ без слов, – Под силу
 Не каждому такую ответственность нести.
 Сберечь семью чужую, чтобы самой не сгинуть
 Душою, и напротив, её сберечь, спасти".

"Поговорили" сёстры. Всё поняли отлично.
 А на другое утро Володя улетел.
 Но много лет, на солнце повыгорев прилично,

Портрет его на стенке приклеенный висел.

 

глава 40

Володи рядом нету, и стало всем грустнее.

Особенно девичьи полны тоскою мысли,
 К тому же у Алисы яснее и яснее

Понятье о семейной сформировалось жизни.

Всё виденное, узнанное снова пережито.

Всплыло далёких детства забытых голоса.

Всё так переплелося, и воедино свиты

И чёрная, и белая, и "хаки" полоса.

"Да, да, с женою пройдено через огня горнило,
 И медных труб сиренам твой разум замутить

Не удалось. И столько её душа хранила

Тепла того, которое тебе лишь посвятить

Дано. И даже если она уже состарилась.

А ты ещё так молод душою, полон сил,
 Не забывай родную, хоть если бы позарилось

Прелестных племя девушек. И младость воскресил".

И так хотелось этим Алисе поделиться

С отцом. Так не терпелось сказать о главном ей,
 О главном для обоих. А может, пригодится

Ещё кому-то это в один из судных дней.

Она сказала папе: "Не надо униженья.

И даже если много девчонок перебрал,

Дари и ей ты тоже любовь и уваженье.

Любовь и уваженье – начало всех начал".

Зажглись слова гореньем, проникнули поглубже,
 И так вросли в сознанье – не оторвать уже.

И захотелось очень беречь, и даже лучше,
 Сильней хранить ту искру тепла в своей душе.

***

Летят-спешат по воздуху простые самолёты.

Летят сверхзвуковые (и даже круче будет),

Летят и пассажирские – летать и им охота.

Летают самолёты, а в самолётах люди.

Летел вот так Георгий домой, где жил, работал.

Летел, переживая и мысли и дела.

Летел так осторожно, не расплескалось чтобы

То праведное чувство, Алиса что дала.

Приехал. Жил. Работал. "Ну как теперь, бродяга?

Не захотелось буйно ли время провести?"

"Как странно... Появляется совсем другая тяга

В любви и уважении ответственность нести".

Жена всё удивлялась: "Он стал таким серьёзным!
 Внимательным и чутким, как много лет назад.

И даже наворачиваются порою слёзы

От чувств забытых. Здорово, когда в семье есть лад.

И всё же непонятно, что всё-таки случилось?

И с чем в душе сегодня Георгий мой живёт?

И от чего так странно всё в корне изменилось?

Я бы сказала "женщина", но всё наоборот".

***

В другом конце России есть тоже жизнь. Иная

Картина, но для счастья нашлося место тоже:

Когда Алису видит мать-Лина, вспоминает

Все прожитые годы, на странствия похожи –

На странствия не полем, горами иль лесами,
 Тайгою непролазною, и с ветрами свищи, –

А размышлений поиски, идущие к нам сами,
 На странствия сознанья, на странствия Души.

"И всё же это счастье, когда живёшь и знаешь,
 Что в целом белом свете родной есть человек,

И вовсе неожиданно тебе душа родная

Подарит много радости. А если выпал снег

В твоей душе, замерзли и слёзы и надежды
 Семью столь долгожданную в замужестве обресть,
 Взгляни на лик ребёнка, и снежные одежды,
 Окутавшие душу, растают. В жизни есть

Тот смысл, который греет: ты человека сделала,
 Отдав здоровье, нервов огромный ком, и вот

Песчинка человечества тобою произведена
 И трудится, и учится, и мыслит, и живет.

И всё же я счастливая: я радуюсь успехам

Дитя родного. Вместе грустим в час неудач.

Живу не зря, и кажется, что вовсе мне не к спеху

Тот максимум поставленных самой себе задач".

***

И сами не заметили, как сильно изменился

Смысл жизни у обоих Алисиных родителей.

И праведности силы прибавилось, и влился

В поток их вклад, и стало поменьше потребителей.

 

Глава 41

Кружили кругом белым, слепящей чистотою

Святые во Вселенной, любви не виден край.

Поговорить хотелось Алисе с простотою

Открытой и увидеть с земли Небесный Рай.

"Давно я замечала, что с возрастом слабеет

Та сила проницательности, и совсем не те

Возможны результаты, и ожидать не смеет

Мой разум продвиженья выше в общей суете.

Уже и не надеялась стать ученицей Света,
 И думала, что вовсе способности умрут

В быту, и не видать мне искомого ответа
 Как что и где "работает" в пространстве том, и вдруг,

 

Когда почти сравнялась с обычным человеком,
 На многие вопросы почти махнув рукой,
 Заслонка вдруг упала сама, и перед брегом

Широким оказалась я истины простой.

Когда моё сознанье почти окостенело,
 И просто так и даром ничто не доставалось,

Когда на ощупь шла я (лишь иногда летела)
 И я мириться стала с тем, что, увы, осталось,

То дар стал возвращаться, но в качестве ином.

Он раньше бессознателен был. Просто был, как время.

Теперь же управлять я могу им. В мире том,

Видать, мне упразднили часть тягостного бремя.

Я поняла, как действует простая интуиция.

Сначала в состоянии ты праведности будь.

Она тогда зажжётся минутой светлолицею,
 Мелькнёт, наполнит душу, ну а потом забудь.

Что так интересует тебя, ты спросишь где-то

У звёзд, песка и моря, у воздуха, травы

Не мозгом, а душою, и все твои ответы

Ты кожею почувствуешь: правы иль не правы.

И внутренние силы сработают проворно

Уютным притягательным теплом – то значит "да".

А если неприятие в душе, комком у горла

Грядет разочарованность, и даже ты сперва

Умом и не поверишь: "Что, неужели "нет"?"

И в маленькой надежде твой разум убеждает,
 Что будет всё отлично, но знаешь, что ответ

Уж дан, и "нет" пощечинами ум твой отрезвляет,

Прими сие спокойно и знай – твой путь иной.

Судьбою предназначено пойти другой дорогой.

Не злобствуй и не думай: "А кто всему виной?"

Ищи свой путь, хоть будет здесь вариантов много.

А если будешь чувствовать ты неопределённость,
 Туманами окутанный ответ, ни "нет", ни "да",

Тогда дерзай, борися; стремленья, ум и совесть

Направь, чтоб загорелась твоя мечта-звезда.

Вот диво. Так всё просто на первый взгляд,

Но сложность мне не дает покоя,

О, звёзды, что горят,

Скорее расскажите, скажите, что такое

Я сделала, умножив свой бесконечный ряд?

За что мне подарили возможность совершенства?

Само пришло, не гналась за ним я, не дралась".

"Ты просто подарила родителям блаженство

Быть лучше, и тем самым ты выше поднялась.

И знай, что где б ты ни был, хоть на краю Вселенной
 И доступ к Далай-ламам твой будет ограничен,
 Ты всё равно узнаешь, поймешь закон нетленный

Невидимого мира, коль дышишь им. И скличут

Тебе со всего света и мудрецов и просто

Людей-реализаторов Небесной доброй воли.

Тебя они научат и ласково и жёстко

И мудрости, и знаньям, как в самой лучшей школе".

"И значит, я напрасно так сильно волновалась,

Что, не поехав в дали, от знаний отлучуся,

И хорошо, что с братом на Родине осталась.

А мудрости Вселенской и здесь я научуся".

 

Эпилог

На небесах избрали уже своих, и точка.

Теперь что хочешь делай: води машину, три

Стекло в мороз – уж создана историей цепочка.

Теперь он не отвертится от данного пути.

Неважно, что не знает – дан впереди нелёгкий

Путь, скользкий и опасный и жесткий, как гранит.

Россия – страна сложная. А нежные берёзки

Так трогают за душу, и Бог его хранит.

Все качества собрались в одной совсем не робкой

И гениальной личности, и лучше не найти

Такой кандидатуры харизматично тонкой,
 Способной за собою народы повести.

Но в одиночку сильным и избранным негоже

Идти. Единомышленники верные нужны

Всегда. Пойдёт за братом сестра. И на стороже

Прибудет силы, нужной для общества, страны.

Пойдет, и будет в помощь дана, чтобы удвоить,
 Примкнув к огромной силе, чтоб бились в унисон
 Сердца, а не тянули к себе, чтоб взять, присвоить

Кусочек самый лакомый – России дивный сонм

С полями и лугам, горами и лесами, с людьми,
 Чтоб с курса верного Россию увести.

А смысл: объединение усилий доброй воли
 Свести на нет раздорами внутри своей страны.

Теперь на самом деле России очень нужно
 Могущественной, сильной, объединённой стать,
 Чтоб мир сплотить, считались чтоб с ней, и миром дружно

На страже интересов планеты нашей встать.

Чтобы Земля не гибла, а лишь приумножалась,
 Чтоб не позором темным, а светом лишь цвела,
 Чтоб во Вселенной Святостью повсюду отражалась,
 Для Божьих Сил оплотом и радостью была.

А почему Россия? А потому что люди

Особые, наверное, на той земле живут.

Их сколько ни тиранят и в искушеньях губят,
 Но Истинную Веру ни капли не убьют.

Без фанатизма Веру и мстительности злобной.
 А жирной жизни липкой не ведают они,
 Не потому, что глупые, а потому, что добрые,
 И всё, что есть, согласны отдать и в наши дни.

Простые люди Верой своею заставляют
 Богатых призадуматься немного, будто мать-

Россия сказать хочет: "А знаете, ребята,

Благословенны те, кто способны отдавать".

И силы вознесутся, и за собой потянут,

Как ниточку из бисера волшебные мечты
 О всенародном братстве. И времена, что грянут

Налаживать все будем: и он, и я, и ты.


                КОНЕЦ