Исповедь Нагана

Мой первый хозяин мне был всех дороже,
Меня он берёг, чистил с маслом всегда;
Носил в кобуре весь затянутый в коже,
В фуражке его красовалась звезда.
 
Я злейшим врагам выносил приговоры
Не зная осечки по воли стрелка;
Меня уважали блатные и воры,
Меня уважали на службе в ЧК.

Не раз я встречался с испуганным взглядом,
Не раз разряжался стрельбою в упор;
Не раз падал в обморок тот, кто был рядом,
Завидев суровый мой пристальный взор.

Всё грязный навет изменил в одночасье,
Удача коварна в изломах судьбы.
Тот верный кузнец, что куёт миру счастье,
Всё чаще встречает в дороге гробы…

Он сдал меня сам, расстегнув портупею…
Я просто не верил тогда ничему;
Но выполнил службу лишь так, как умею
И выстрелил пулю в затылок ему …

Поступок такой оценили не сразу,
Как долго под  "делом" я в сейфе лежал.
Но вот подчиняясь чужому приказу,
На службу и в органы снова попал.

Живя без идей, не найдя идеала,
Я стал исполнителем, вышел мой срок.
Рутина труда не всегда вдохновляла,
Но был всегда тот, кто нажмёт на курок.

Да…?! Скольких я видывал безвесть пропавших
И скольким тогда выносил приговор;
Как много я видывал духом упавших,
Как часто я чувствовал взглядов укор.

В процессе отдельных допросов и следствий
Встречал я и женщин, и даже детей;
Что в камерах тюрем сидели не вместе,
Таков был порядок для этих семей.

Меня присмотрел молодой ГПУшник,
За точность в работе, надёжность и стать.
Он был в своей сущности просто "мокрушник",
- Любитель, заставить могилу копать.

Однажды, куражась по пьяни, за речкой,
Чтоб скрыть "преступление в сене стога";
Стрелял он в девчушку, но я дал осечку,
Не смог застрелить тогда дочку врага.

Об этом узнали на службе и дома,
Где каждый по-своему принял порок;
Семейная драма мне тоже знакома,
Жена его в сердце спустила курок…

Меня заменили потом пистолетом,
А позже в музее нашёлся приют;
За службу почёт, уваженье при этом…
Глядишь, пионеры салют отдают!