Три пальмы

В арабските пясъчни пусти земи
гордо растяли три палми сами.
В безплодната почва помежду им роден,
сред жаркия пясък бликал извор студен
и в тяхната сянка зелена, закрила
от пустинния вятър и зноя намирал.

Несетно така пролетели години,
но в хладната сянка изнурен да почине
пътник не спирал под листата зелени
уста да накваси с водица студена.
И съхнели бавно под зноя жесток
листата и бистрия хладен поток.

И ропот към бога отправили те;
„Затуй ли родихме се, тук да растем
и вехнем без полза в пустинния зной
от вихри люляни, и никой в покой
при нас, о небе, приласкан да не бъде?
Жестока е твоята свята присъда!”

Едва замълчали и там, в далнината
се вдигнал прах златен и скрил синевата.
Нестройния звук на звънци се раздал,
под пъстри килими керван се задал.
Като тежки гемии сред морската шир
се люшкали плавно камили безспир.

Между техните гърбици шатри висели,
с ресни обтъкани полите трептели,
и щом ги повдигнели смугли ръчици
отвътре проблясвали черни зеници.
Над седлото изпънал като лък строен стан
пришпорвал арабин жребеца си вран

Както тигър се хвърля в атака, така
своя кон той възправял на задни крака.
Красивите гънки на одеждите бяли
в безпорядък трептели по тънкото тяло.
И ловко препуснал по горещия пясък
свойто копие мятал и улавял със крясък.

Тъй палмите стройни достигнал кервана
и в тяхната сянка разпънали стана.
Шуртяла във съдове звучно водата,
и гордите палми приветно листата
на своите корони над гостите мили
помахвали, ручеят щедро поил ги.

Но щом над земята припаднал сумрак
отекнал на брадва зловещия грак
по яките дънери. Рухнали трите.
Децата обрали плодовете им скрити
сред клоните. Сетне огньове наклали
и до утрото бавно трите ствола изтляли.

И когато от изток денят заискрил
керванът отново своя път продължил,
а в безплодната почва печални следи
от пепел студена личали, преди
да изтлеят на слънце останките сухи,
и вятърът всичко в степта да издуха.

Днес е диво и пусто в тези голи земи,
и над ручея бистър лист зелен не шуми.
Безнадеждно той моли за сянка пророка –
само пясъци жарки засипват потока,
и в мъртвата пустош качулат лешояд
с нова плячка засища стръвно хищния глад.


Три пальмы
М. Ю. Лермонтов.

В песчаных степях аравийской земли
Три гордые пальмы высоко росли.
Родник между ними из почвы бесплодной,
Журча, пробивался волною холодной,
Хранимый, под сенью зеленых листов,
От знойных лучей и летучих песков.

И многие годы неслышно прошли;
Но странник усталый из чуждой земли
Пылающей грудью ко влаге студеной
Еще не склонялся под кущей зеленой,
И стали уж сохнуть от знойных лучей
Роскошные листья и звучный ручей.

И стали три пальмы на бога роптать:
«На то ль мы родились, чтоб здесь увядать?
Без пользы в пустыне росли и цвели мы,
Колеблемы вихрем и зноем палимы,
Ничей благосклонный не радуя взор?..
Не прав твой, о небо, святой приговор!»

И только замолкли — в дали голубой
Столбом уж крутился песок золотой,
Звонков раздавались нестройные звуки,
Пестрели коврами покрытые вьюки,
И шел колыхаясь, как в море челнок,
Верблюд за верблюдом, взрывая песок.

Мотаясь висели меж твердых горбов
Узорные полы походных шатров;
Их смуглые ручки порой подымали,
И черные очи оттуда сверкали...
И, стан худощавый к луке наклоня,
Араб горячил вороного коня.

И конь на дыбы подымался порой,
И прыгал, как барс, пораженный стрелой;
И белой одежды красивые складки
По плечам фариса вились в беспорядке;
И с криком и свистом несясь по песку,
Бросал и ловил он копье на скаку.

Вот к пальмам подходит шумя караван:
В тени их веселый раскинулся стан.
Кувшины звуча налилися водою,
И гордо кивая махровой главою,
Приветствуют пальмы нежданных гостей,
И щедро поит их студеный ручей.

Но только что сумрак на землю упал,
По корням упругим топор застучал,
И пали без жизни питомцы столетий!
Одежду их сорвали малые дети,
Изрублены были тела их потом,
И медленно жгли их до утра огнем.

Когда же на запад умчался туман,
Урочный свой путь совершал караван;
И следом печальным на почве бесплодной
Виднелся лишь пепел седой и холодный;
И солнце остатки сухие дожгло,
А ветром их в степи потом разнесло.

И ныне все дико и пусто кругом —
Не шепчутся листья с гремучим ключом:
Напрасно пророка о тени он просит —
Его лишь песок раскаленный заносит,
Да коршун хохлатый, степной нелюдим,
Добычу терзает и щиплет над ним.