Казнь

Когда на моих истоптанных кедах сотрется резина,
Я буду босая плясать джигу, наевшись L-Тирозина.

Когда превратятся в артерии все дороги святых городов,
То я, всенепременно, вольюсь в их багряную кровь.

В заразную жидкость, больные людские проспекты,
В поверженный вирус, ляская гнилых подворотен аффекты.

Когда города в новостях вечерних объявят лицом Земли,
Меня непременно сочтут излечимой сыпью названые короли.

Нарывающий шов возле сердца прижгут истлевшим окурком
Недомытые руки пьянющего в хлам молодого еще хирурга.

Когда на деревья в загаженных парках повесят таблички «Лёгкие»,
Меня непременно объявят немыслимым сгустком зарина все недалекие,

Пузырем углекислого газа, смертельно-опасным зоманом.
Разорвут на кусочки и спрячут по съеденным молью карманам.

А когда на моих выжженных солнцем ладонях сотрутся все отпечатки,
Я буду в перчатках плясать румбу на старой разбитой толпой брусчатке.

Притворятся, что танцы на битых стеклах – это наверно весело
И смеяться в лицо палачам пока на рассвете меня б не повесили.