В дождинках голень лунной акварели

В дождинках голень лунной акварели
И смятая постель лишь подтвердит,
Что губы до поры по парарели
Не ищут тех, кто мокнет впереди.
                ***
Я их оставлю догорать рябиной,
Солнце разодето и Измир,
В чём-то тёмном выступают вина,
Чьим-то бёдрам обещают ширь.
                ***
Или день наклонится к канонам,
Или окна приоткроют Тверь
И цветы не предлежат канцонам,
И мечты не отпирают дверь.
                ***
В синем галстуке выйдет день,
на белозубых словах,
на диадемах
вы не найдёте чего-то равнинного,
но в ней уже томится иллюзия
и чья-то участь ей нашепчет, что
пора приодеться,
пора
раздать расстоянья,
воздать Азовщине,
на босу ногу выглянет словарь,
причешет фабулы,
улыбнётся качелям,
тронуть ли трепет восторженных платьев,
отойти ль к Илиаде,
где-то в углу умирают стихи,
не дошедшие до восприятия улиц,
что-то стекает с окон,
кантри или лучи
так убаюкают кокон,
что потеряют ключи,
кто-то шагает в осень
поникшим шатром,
уснувшей свирелью,
время коснётся судна
артикуляцией и
платьем причастий,
что-то спадает с мумий,
чертится ль чья-то речь
и умирают внуки,
падая с чьих-то плеч,
кто-то кого-то склонит
клонам вручить свой свет,
и на задворках конниц
время сойдёт на нет.
Выйдет из леса голый образ,
что ж, подойдём и к нему,
что-то в заветной роще
ропщет на мадригал,
кто-то отнимет площадь,
кем-то малюют зал.
И время обнести себя строеньями,
и время вычленить двоеточья,
видишь, там, на заре
развиваются сны и глазастые образы,
видишь, там, на горе
засыпают слова,
что-то не додано ореолом,
что-то шагнёт за звездой
то ли крейсером, то ли креолом,
время идти чем-то унылым,
время падать, мешая транскрипции.
               

                ***
К чему беременным словам
чьи-то традиции. Или из рам
не глядят уже визитёры,
что ж, понимаем и мы, что актёры
не привносят слетевшее с губ
неоназванье
и корабли уходят стороной,
где серенады выжигает зной.