Цурцуми растеславу

      ЦУРЦУМИ РАСТИСЛАВ.НЕ ВАЖНО, ЧТО ХОТЕЛ И МОЖЕТ, МОГ БЫ…
    НО  ВАЖНО, ЧТО  ПОЗВОЛЕНО И ЕСТЬ.

/Былое из детства, просто разговор и  далее…/

Играя, рос, чего - то я  хотел?
Везде не забывал и баловаться,
Хотел дружить, играть и не бояться,
Так мало знал, но кое - что умел.

Было лет пять, прямил кривые гвозди,
Лет в восемь, сделал саночки - бобслей,
Лет в десять лыжи и загнул полозья,
В двенадцать, уже дрожки для полей.

По просьбе Мамы, сено убирать,
Пилой и молотком, я мог помастерить
С рогатки пострелять, порисовать,
Зимой кататься с гор, а летом в лес ходить,

Но это всё в деревне, в моем детстве,
Мы с мамой жили, жизнь преподавала
И я учился в этой школе бедствий.
Школа была, но всех их лучше мама.

Коллективизация, репрессии, отца в тюрьму
Война с фашистом, их оккупация…
Безвластие и полстраны  в дыму,
То немцев, а то наших операции.

В деревне тиф и мама умирает,
Сожгут мой дом, но нас освободят,
Каждый живёт и не о чем не знает,
Тут кровь и смерть, а где - то и родят.

Будь любой Ад, он жизнь не остановит,
Время в инерции, я к брату еду…
В деревне, ни каких условий,
И вот стихами следую по следу.

Всё как получится, но ничего не скрою,
В Зеленодольске, уже я слесарь - сборщик,
И мое я, мне не дает покоя,
Я сделал себе ложку, потом ножик.

Обычный складничёк, никто не заставлял,
Но изготовил сразу и по правилам,
Из детских кубиков себя я составлял
И понимал, что составляю правильно.

А дальше Ленинград, ещё война для всех,
Но я уже трудился на Монетном…
С Московского шассе голодным, безбилетным
Иду по Петропавловской, и в цех.

И завтрак будет, я бы съел их пять,
Иду работать и сразу ж, ждать обеда
И этого никак мне не понять,
Не осознать блокадные те беды.

Война, тюрьма, блокада, всё - равно,
Богатые и бедные и глупые и умные.
Всё, всё в идеях. Цели их безумные…
И этих их идей, быть не должно.

Я на Монетном и работал токарем
Но вот увидел, за столом гравёров
Я заходил, крутился возле около,
Но всё так и осталось разговором.

Хотел я быть гравёром, в их цеху,
Я видел их работы и эскизы,
Но что - то не сложилось на верху
И не был я допущен ближе.

И лётчиком я быть хотел и был бы рад…
Д/ка. Капранова, напротив была школа
Пять классов у меня, а нужен аттестат.
Рисую самолётики, но  дома.

Художником я тоже быть хотел и рисовал…
Но дома и вокруг меня рутина,
Никто не думал о моих картинах,
Не видел мой талант, не подсказал.

Так вот и умерло, а жизнь завертела,
Давно спортсмен, но, а потом мошенник
И всё не так, совсем ни как хотел я,
Но всё - таки, везде я не бездельник.

По легкой, в сборной Ленинграда был,
Закончил Ш - та тренеров и в Лесгафта учился,
Но за гроши работал и остыл,
Я много думал и засуетился…

Я загорал на пляжах и ходил на танцы,
Поездил на юга, на фестиваль в Москве,
Всё на халяву, нищим был  Капранцев
И это - очень, не нравилось и мне.

Уже искал дороги и кривые…
Но только, чтоб не очень криминальные,
В Капранова на танцах, не впервые,
Уже я получаю премиальные…

От мною изготовленных билетов,
Но если б, продавали их немного…
Подельники забыли всё и Бога
И тут же нам возмездие, за это.

Везут в Кресты, всё это - не по мне
Лето прошло, прошла уже и осень…
Стихи пишу любимой в декабре,
И с той поры, уже стихов не бросил.

Допросы, суд и не один предал,
Любви измена, а писала - нужен!
Но я не каюсь, что я пострадал,
Всем этим и талант мой обнаружен.

Пишу, пишу и этому я рад!
Стихи мои, мои же собеседники,
Готовые к труду и на парад,
И лучшие стихи, мои наследники!

Нам жизнь нужна простая и понятная,
Не яйца Фаберже, искусства ради
Великая Россия, необъятная!
И боль и красота её, в стихах тетради.

               25.05.2009 год.

              Снимал жилье я.
 / На Герцена д.14 Кв 29. 1962 - 63 г/

Спал, целый день бездельничал,
Вдруг Слава пришел Цурцуми,
Батурин чертил и умничал,
Он учится, хочет быть умным.

Немного играли в шахматы,
Вспомнили Новый год.
Стойте - же вы ребята.
Рассказывать мой черёд.

И Слава рассказывал нервно,
Слава вылетали, как пробка
Не знаете вы наверно,
Ведь я справлял у Приходько.

В Новый Год! Собрались рано
И всё, как будто знакомо,
Видел рыжего там барана,
Ведет он себя, как дома.

А та, что тебе когда - то,
Любовью твоей звалась,
Тебя вспомнила, воровато,
Когда немножечко упилась.

Мигала елка, светила…
Как всегда у Приходько бликами
Пробило двенадцать, дружно
Руки взметнулись пиками…

Не все ещё пробки выбиты,
Хмелем и не лицованы,
Как мало ещё было выпито,
А сколько и не станцовано…

Дырка, моя баранка…
Комната в радугах тонет,
Хуже, чем твоя Ларка,
Танцует, себя не помнит…

Жмётся, ты знаешь к Вале,
Час полтора и три…
Сколько тут надо воли,
Лезли ко мне в долги.

Сказал ему по хорошему,
Галке сказал, не права!
Потом залепил пощечину,
Болталась её голова…

Злой от того, хоть тресни,
А они снова, как бы плюют!
Ну что ж, за такие вещи,
Видно сильнее бьют.

Танцуют руке в рука,
С Генкой подбросили газ,
В дверь и Вале даю пинка,
И Галке под левый глаз.

Взорвались, дебаты советы,
Пьяно билась посуда об пол,
Мне было нужно не это,
Я собрался вдруг и ушёл.

И им не понять ни как,
Эти пьяненькие нули…
Отметил Слава - бардак!
И разговор мы, перевели…

         Начало 1964 год.