А музыка вечна!

Чтобы вы мне не говорили, а всё приходящее и только музыка вечна. Му-зы-ка!!!- эти семь нот, которые способны сводить с ума и лечить от самых ужасных болезней. Да, они заставляют людей радоваться и грустить, смеяться и плакать. Им подвластны любовь и ненависть, страх и отвага. И это далеко не весь перечень того, что могут эти до, ре, ми, фа, соль, ля, си…А, если всех нас…переложить на музыку, то получится цивилизация, в которой каждый сам себе … этот… композитор… Бетховен!!! –потому, что глух к нуждам окружающих, а, по писателю Короленко – ещё и слеп. И не важно, что Берлиоз напевал через трамвайные пути, потому, что трамвай в это время сочинял своё. И Герасим утопил Му-му не по прихоти барыни, а потому, что не в состоянии был объяснить ей до конца широту и музыкальность своей души. А было время, когда на ваши же слова компетентные органы накладывали свою музыку и в результате получался настоящий хит, а вы, как «поэт-песенник», в лучшем случае надолго становились невыездным.
Что вы? Ведь, каждый пишет, как ОН дышит… А бывает так, что пишет один, а исполнять приходится всем остальным…  причём, на очень разных инструментах.
Тут немаловажно этот инструмент правильно выбрать. Когда в детстве я поступал в музыкальную школу, то все мои родственники думали недолго и определили моё будущее на вес, решив, что я должен стать великим скрипачом. На вступительном экзамене комиссия некоторое время колебалась по поводу моего слуха, но парторгу школы очень понравилось моё чувство ритма и меня приняли. Правда легче от этого не стало никому, потому что если бы я за все те годы, что учился играть на скрипке пилил  дрова, вместо композиторов, то принёс бы гораздо больше пользы человечеству вообще. А  в начале никому такое в голову не приходило. И  мне купили первую, в моей жизни скрипку. Даже, не скрипку, а скрипочку…  Но и она была для меня великоватой. Бывало, приходилось дотягиваться рукой до основания грифа, (ну это там, где заканчивается головка скрипки и начинается её шейка), а противоположная её часть, (это там где самая широкая у скрипки часть и заканчивается подгрифок – маленький такой, на котором струны крепятся и тянутся к головке скрипки),  совершено естественным образом сдавливала сонную артерию , и, вместо того, чтобы сосредотачиваться на изучении музыкального произведения, я боролся со сном. И так я «проспал» семь лет, несмотря на то, что в некотором роде вырос и поменял не то две, не то три скрипки.
   По правде сказать, учился я скверно. В какой-то момент родителей это обстоятельство стало дико раздражать, и по принципу: «Ты сдохнешь, но мы тебе сделаем добро!», - мне наняли репетитора. Это был потрясающий старик: лысый, невысокого роста, со стёртыми до дёсен передними зубами, библейским именем Давид и, не менее библейским отчеством – Соломонович! У меня всё время создавалось впечатление, что ему было совершенно безразлично, что я там «напиливал» - двумя руками он выставлял на грифе мои пальцы и засыпал. Кстати, он единственный, кто был в состоянии заснуть под то, что извлекалось из-под моего смычка.  Каждый раз мне приходилось непрерывно пилить, минут по сорок, чтобы, не дай Б-г, не проснулся Соломоныч! Таким образом, старик благополучно высыпался на два рубля, причитавшихся ему за урок репетиторства, затем просыпался, получал расчёт и удалялся. И только через год родители мои поняли, что оплачивают скорее не занятия сына, а сон его репетитора и к моей радости от последнего пришлось отказаться. А ещё через год я в последний раз вложил свою сторублевую (хорошие деньги по тем временам) скрипку в футляр, чтобы забыть о ней навсегда. Хотя тогда я думал, что навсегда. А, оказалось – не совсем так, и всё потому, что музыка вечна,но это уже, как модно стало выражаться – совсем другая история!