Патриотизм

Ольга села в «Лексус» и начала раздеваться. Она знала, что сейчас ее изнасилуют. Причем, по ее собственному желанию. И все она сделает. Все. Она видела веселящийся на веранде ресторана народ, падающие с деревьев листья, золотые купола церквей летящие к Богу и вечность, капающую с небес на землю черными дождинками химического завода...
Она помнила утро сегодняшнего дня до мелочей. Иногда так бывает, что жизнь вдруг становится кристально чистой, время заполняет тебя ароматами, прикосновениями. В 9.00 прозвенел будильник и Ольга встала с кровати. Даже не попыталась поймать солнечного зайчика, что каждое утро запрыгивал к ней, отраженный от окна соседнего дома.  Голой прошла на кухню, готовить завтрак. Любимый, редкий, классический. И еще такой, что больше уже не будет. Кусочек масла полетел на сковородку, расплылся желтым пятном. Нож резал ломтики бекона, мясистого, розоватого, с одного края, а с другого белоснежного, жирного. Ольга бросила их на сковородку. Бекон шипел, натертый чеснок укрывал его пряными снежинками и таял. Через пару минут на сковородку отправились два яйца.  Вытащив их холодильника укроп, петрушку, рвала их пальцами, бросала в яйца, бекон и вспоминала зелень елей и кедров новогодних ночей в лесу. Она сняла сковородку с огня, поставила на стол, приготовила колумбийский кофе в кастрюльке, налила в чашку.  Ломтик батона в одной руке, вилка в другой,  вкус бекона во рту. Обжигающий язык кофе.
Она вымыла посуду и пошла одеваться. Черные стринги, белая блузка, синие джинсы. Лифчику не нашлось места на маленькой груди. Ей хотелось выйти из квартиры. Но куда? Еще рано. Она осторожно легла на диван и достала книжку. Раскрыла на середине и начала читать рассказ.
Амброз
Что я вижу, наклоняя голову вниз? Седые волосы на груди, рваные брюки, башмаки стоптанные и дырявые, твердую серую глину. Она уже впитала мою мочу. Но дерьмо в углу нет. Запах его смешивается с пылью, щекочет ноздри. Я уже не помню, когда произносил слово жимолость, а тем более вдыхал ее аромат. Что я вижу, глядя на свою жизнь? Юг, детство, войну, руки в типографской краске, туман на острове, бедность. И снова войну. Я знаю, зачем поехал сюда. Лучше умереть в бою, как мужчина, чем в постели. Одному уже и навсегда. Сухая корка хлеба, водка в чашке, дождь, сквозь дырявую крышу  - тихая старость, медленное умирание. Запах боя, крики «вперед», бой барабанов, дорога – последняя молодость, замедляющиеся объятия смерти. На время, но не навсегда.
Ольга отбросила книгу. «Лучше», - прошептали губы.  Голов голова опустилась на подушку и она снова заснула. Ей снилась девочка. Машина. Тучи и одуванчики, улетающие в небо. Когда она проснулась, был уже вечер. Бог послал сон. Бог не дал отказаться.
В 20.30 назад она пришла в ресторан. С вида обычный. Но только с вида. В нем собирались местные бандиты. Она думала, что встретит среди них местного авторитета Андрюху. Когда-то он жил в их дворе, был уродлив и когда подрос, девушки с ним не гуляли, не говоря уже о том, чтобы дать.  Хулиганил. Как все. Потом связался с компанией, сел, вышел, занялся крышеванием, потом торговлей. В общем, ничего особенного. Обычное дело. Только с бабами, как она была в курсе, так ничего и не получалось. Ему давали только проститутки. Пару лет назад Андрюха стал в большом авторитете. Вот к нему то и шла Ольга.
В зале она села за свободный столик. Мужики за столами смотрели на нее недоуменно. Андрюха сидел в глубине, около эстрады. Ольга заказала салат,  сто грамм водки. Выпила. Закусила. Пошла к музыкантам и заказала белый танец. Певец вопросительно посмотрел на кого-то в зале и, получив согласие, кивнул головой коллегам. На негнущихся ногах, медленно, Ольга направилась к Андрюхе. Десять секунд, пять… Еще есть время отказаться, пока губы не начали произносить слова. Но они уже начали:
- Мужчина, вы не потанцуете со мной?
Андрюха выпучил глаза. Дико посмотрел на товарищей. Ничего не сказал. Налил коньяка в стакан и выпил. Руке его тряслись. Ольга обняла его. Запах грязных подмышек достигал носа. Но она все же сказала:
- Ты меня хочешь?
Она знала, что хотел. Чувствовал ногой, прижатой к его промежности. Он кивнул.
Ольга продолжила:
- Это будет не бесплатно.  Но не как с теми проститутками. Я отдамся тебе честно, вся, и буду любить, как любят любимого.
Андрюха прохрипел:
- Сколько?
Ольга ответила, не ему, нет. Потолку бордового цвета.
- Ровно столько, сколько стоит пистолет с глушителем.
Мужчина молчал, обдумывая что-то, а потом ответил:
- Пойдем в машину. 
Ольга села в «Лексус» и начала раздеваться. Она знала, что сейчас ее изнасилуют. Причем, по ее собственному желанию. И все она сделает. Все. Она видела веселящийся на веранде ресторана народ, падающие с деревьев листья, золотые купола церквей, летящие к Богу и вечность, капающую с небес на землю черными дождинками химического завода…
Андрюха не спешил расстегивать брюки. Он смотрел на Ольгу.
- Зачем тебе пистолет?
Ольга буркнула:
- Тебе-то что? Ты согласился. Или уже не хочешь?
Андрюха глядел куда-то в стекло, вспоминая что-то.
- А ведь я тебя узнал. Ты та самая. Слышал я.
Ольге стал тоскливо. Она не вспоминала. Старалась не вспоминать.
Мужчина продолжил.
- Лучше бы не узнал. Трахнул бы. И все. Нет проблем. Нет мыслей. Одевайся.
Ольга испугалась:
- Ты что? Передумал.
Взгляд Андрюхи был тосклив.  Она вдруг увидела в его глазах боль. Как у того, прежнего мальчишки, над которыми смеялись одноклассницы.
- Знаю я, для чего он тебе. Просто так помогу. Надо же как-то.
Что «как-то» он не пояснил.
- Одевайся.
На следующий день какой-то мужик с мутным взглядом увез ее за город. Две недели она жила в каком-то домике, ее учили стрелять, а потом привезли обратно. 
Под желтым зонтом сидела продавщица кваса. Ольга поставила сумку на землю, достала из карманов джинсов кошелек и вытащила мятую десятку. Протянула девушке и получила пластиковый стакан с запахом детства. Правда, раньше квас наливали из больших бочек на колесах, а сейчас – из металлической конструкции, похожей на передвижной прилавок с мороженым. «Но не все ли равно, - подумала Ольга, - главное же не форма, а содержание. Она не помнила, откуда знает эту холодную, как квас фразу. Ольга пила, жара отступала, вечер наступал, а квас кончался. Стакан полетел в картонную коробку, и она побрела дальше. Сумка больно ударяла по ногам. Сквозь подошвы туфель ноги ощущали жар асфальта. Стринги натирали. Волосы падали в глаза. Часы на здании универмага показывали 15.30. Ольга зашла внутрь.
Дмитрий Дмитриевич Орлов приехал на открытие супермаркета опоздав на 10 минут. Бог подарил ему это время, чтобы еще раз посмотреть на мир. Но вот только из-за тонированных стекол много не увидишь. Он и не увидел. Он только почувствовал, что надо было ему опустить стекла, чтобы надышаться воздухом всласть. Потому что, когда он вышел из машины, в грудь что-то ударило, стало трудно дышать.  А Ольге, стоявшей на лестничной площадке черного хода четвертого этажа,  стало светло на душе. Она бросила пистолет в урну. И вдруг краем глаза она увидела, как на нее смотрит старуха уборщица. Ольга замерла. А женщина тихо поднялась к ней и выглянула в окно. Орлов все так же лежал на асфальте. Над ним склонился шофер. Кто-то кричал, что надо вызвать скорую. Старуха перекрестила Ольгу и пошла вверх.
Этим же вечером следователь прокуратуры Иван Кузьмичев получил в суде согласие на арест Ольги Зотовой, 34-лет, незамужней, учительницы. Он знал, что все сотрудники милиции уже получили ее фото и указание арестовать по подозрению в убийстве  Орлова. Все было сделано оперативно. Администрация и прокурор города требовали быстрее найти убийцу. Сразу было ясно, что преступление носит бытовой характер.  Раздел сфер влияния исключался. В насквозь коррумпированном городе все было уже давно поделено. А кто еще мог покушаться? Только тот, кому Орлов насолил. Все помнили тот суд. Пьяный Орлов на джипе насмерть сбил дочку  Зотовой, переходившую дорогу на зеленый свет. Наказания не последовало. Оказалось, что и светофор был неисправен, да и шла девочка вроде на красный свет. Следователю было противно и тогда и сейчас…
Ольга не помнила, как она вышла из универмага. Остаток дня она провела в каком-то кафе на окраине, а потом вышла и стала бесцельно ходить по улицам. Наступила ночь. Она не заметила, как к ней подошел милиционер, достал бумажку и стал внимательно разглядывать. Затем он подошел к Ольге.
- Ваши документы, гражданка.
Ольга достала паспорт. Она знала, что все так кончится.
Милиционер в свете фонаря глядел в документ. Она ждала, что сейчас он скажет:
- Пройдемте.
Но мужчина повертев его в руках, огляделся по сторонам и подал обратно.
- Вон там,  за углом, стоянка дальнобойщиков. Увезут. Деньги то есть?
Шел дождь. Черные капли дождя падали на асфальт. Ольге показалось, что сегодня они более светлые. Наверное, завод работал не в полную мощность. Она побрела к стоянке. Ольга не знала, что ждет ее там, впереди, но знала, что может быть сегодня, сидя в кабине, она впервые уснет спокойно. И ей не будет сниться девочка в кровавом платье. Она думала, что, может быть, и не стала бы стрелять. Но этот мерзавец, как ни в чем не бывало, жил в их городе. Она видела его по телевизору. Он говорил, что надо жить не по лжи, честно. Ему хлопали в залах. Славили в газетах. Ольге казалось, что это невозможно. Неужели все забыли, как он убил ее дочку, как улыбался в суде. Сегодня она поняла, что не все забыли.
Ольга сидела в машине и смотрела на дорогу. С деревьев падали листья, золотые купола церквей летели к Богу и в вечность. Город оставался позади. А что ждало впереди, она не знала.