Маркиза де Помпадур

...Когда похоронная процессия под проливным дождем повернула по направлению к Парижу, король Людовик Пятнадцатый, который по всесильному этикету не мог следовать за кортежем, в гробовом молчании провожал его взглядом с балкона … Ненастья и завывания ветра он, казалось, не замечал. Потом вернулся в апартаменты. Две крупных слезы скатились по его щекам, и он произнес лишь одну фразу:
- Какую отвратительную погоду вы выбрали для последней прогулки, мадам!
 За этой, казалось бы, совсем неуместной шуткой скрывалась истинная печаль. Людовик навсегда расставался с женщиной, почти четверть века бывшей его любовницей, другом, ближайшим советником.
Король не просто прощался с фавориткой – фавориток у него и до маркизы хватало, и при ней было много, и после нее – предостаточно. Но ни одна женщина так и не смогла добиться того, что удалось Жанне-Антуанетте Де Помпадур, в девичестве – всего-навсего мадемуазель Пуассон. Она раскрыла секрет, над которым до сих пор ломают голову все женщины мира: как удержать около себя мужчину в течение 20 с лишним лет, если он даже не муж, и у вас давно нет интимных отношений.
К сожалению, эту тайну она унесла с собой в могилу.

«Никто не может в полной мере оценить то, что сделали для Франции женщины», — утверждал писатель и философ-просветитель Бернар Ле Бовье де Фонтенель. А тому, кто прожил на свете ровно 100 лет и был свидетелем превращения этого государства в самое авторитетное и просвещенное в Европе, можно доверять.
Вне всякого сомнения, философ прежде всего имел в виду женщину, давшую название целой эпохе – «эпохе Помпадур». Но при рождении девочки в 1721 году никому и в голову не могло прийти, что ее ждет столь ослепительное будущее. Хотя мать ее была дворянкой, отец был самым заурядным мещанином, да еще носившим фамилию Пуассон, что по-французски значит «рыба». Как же донимали потом  блистательную маркизу этим прозвищем придворные остряки-недоброжелатели!
Жанна явно была одарена незаурядными способностями: прекрасно рисовала, музицировала, обладала небольшим, но чистым голосом и настоящей страстью к стихам, которые она великолепно умела декламировать. Позже она стала настоящей профессионалкой в литературе, математике, религии, истории, искусствах и музыке.
Никто не понимал, зачем обычной девушке такое разностороннее образование, пока мадам Лебон, знаменитая гадалка того времени,  к которой привели десятилетнюю Жанну, едва взглянув на нее, не воскликнула:
- Эта малютка в один прекрасный день станет фавориткой короля!
До конца своих дней маркиза де Помпадур выплачивала пенсию прорицательнице.
В 1741 году Жанна-Антуанетта неожиданно удачно вышла замуж за своего дальнего родственника - Шарля-Гийома д’Этиоля. Жених был дворянином, недурен собой, богат – молодая девушка могла бы быть на седьмом небе от счастья, но она никак не могла забыть предсказание мадам Лебон. Тем не менее, внешне это был благопристойный и прочный союз. Через год после свадьбы родился сын, скончавшийся, правда, в младенчестве, а еще через два года – дочь Александрина.
А в 1745 году, когда весь Версаль праздновал бракосочетание наследника престола, состоялась встреча короля с мадам д’Этиоль. В точности неизвестно, как она исхитрилась заманить Людовика в свои сети, но многие историки утверждают, что все произошло неожиданно и стремительно: на балу внимание короля привлекла молодая дама в костюме Дианы-Охотницы.
Прелестная маска, пококетничав всласть с королем, скрылась в толпе, предварительно уронив надушенный платочек. Король, будучи галантным кавалером, поднял платок, а потом нашел и его владелицу, которая, впрочем, не слишком усердно пряталась.  Людовик пригласил незнакомку на ужин, она согласилась…
В этот вечер Жанна-Антуанетта допустила единственную ошибку, которая, впрочем, могла оказаться фатальной. В этот вечер она… отдалась королю. В первый же вечер! Хотя ей (как, впрочем, и всему двору) было прекрасно известно: пресыщенный женщинами, неразборчивый, но капризный король мгновенно бросал своих мимолетных любовниц, каким бы упоительным ни было свидание.
Но больше уже Жанна-Антуанетта ошибок не делала, а будучи прирожденной актрисой и просто умной женщиной, с величайшим тактом разыграла свою роль. Шли дни, король все собирался сказать «Диана-охотнице», что продолжения у их связи быть не может, а сказать это было некому: «Диана»  все не появлялась. В результате Людовику стали приходить на ум вполне естественные сомнения в своей мужской неотразимости.
Лишь неделю спустя Жанна-Антуанетта (тайно, с помощью подкупленных лиц!) пробралась во дворец и бросилась к ногам короля.
- Ваше величество, - рыдая заговорила она, - я умоляю вас о милосердии!
- Что случилось, мадам?
Заинтригованный донельзя Людовик уже забыл о том, что собирался сказать своей мимолетной любовнице несколько холодно-учтивых слов и навсегда прекратить с нею всякие отношения.
- Мой супруг… о, это страшный человек, ваше величество! Он вот-вот проникнет в тайну моей роковой страсти, которой я не имею сил противиться. И тогда он убьет меня, я знаю. О, сир, я не боюсь смерти, пусть меня настигнет эта кара. Но я не могу противиться моей любви, я готова заплатить за нее жизнью.
- Кого же вы так страстно любите, мадам?
- Вас, сир, - просто ответила Жанна-Антуанетта, не поднимаясь с колен. – я давно уже не просто люблю вас – я дышу только вами, мечтаю только о вас.
Перед королем была уже не обворожительная Диана-охотница, а бесконечно любящая женщина, потерявшая голову от страсти. Пожалуй, это была одна из самых трудных ролей, которую Жанна-Антуанетта исполнила в своей жизни. Ибо ей нужно было сыграть безумную страсть, а по природе своей и из-за слабого здоровья она относилась к физической стороне любви, мягко говоря, прохладно. И все-таки предсказание гадалки продолжало сбываться.
Король поверил в искренность ее чувств тем более охотно, что изливалась в них Жанна-Антуанетта совершенно бескорыстно, повторяя, что ради этого одного-единственного свидания с обожаемым монархом готова умереть самой страшной смертью. Такого Людовику, несмотря на его богатый любовный опыт и пресыщенность, слышать еще не доводилось. Поэтому он охотно поверил и в то, что ревнивый муж убьет несчастную, если она вернется под супружеский кров.
Кроме того, к этому времени красавицей Жанна-Антуанетта была редкостной: пепельные волосы, зеленовато-голубые лучащиеся глаза, изумительная кожа, хрупкая дивных пропорций фигура. Добавьте обаяние и ум, которым расточал комплименты сам Вольтер, – и портрет закончен. Действительно, достойная подруга для короля, который и оценил все это по достоинству.
Мадам д’Этиоль укрылась в дальних покоях Версаля, предоставив своим родственникам улаживать дела с обманутым супругом. Король пообещал, что после возвращения из военного похода во Фландрию произведет ее в официальные фаворитки. Обманутому супругу на всякий случай пригрозили Бастилией и окончательно заткнули рот предоставлением прибыльной должности.
14 сентября 1745 года Людовик официально представил двору свою новую подругу. Точнее было бы сказать: ему удалось ее представить. Двор принял мадам д’Этиоль в штыки: она была не знатного рода, поэтому получила прозвище Гризетка (этим приближенные короля явно давали понять Жанне, что не видят разницы между ней и уличными девками). По ритуалу ее должна была представлять дама-аристократка – увы! Найти такую даму оказалось очень непросто. Положение спасла обедневшая принцесса де Конти: за очень солидное вознаграждение она согласилась официально ввести во дворец «свою юную подругу».
Чтобы положить конец кривотолкам, король восстановил для своей новой метрессы маркграфство Помпадур, оставшееся без наследников мужского пола, и мадам  д’Этиоль  стала маркизой де Помпадур, а впоследствии – даже герцогиней.
Так началась новая эпоха – причем не только при французском дворе.
Как ни странно, но лучше всех к новой фаворитке отнеслась... супруга короля, урожденная Мария Лещинская. Людовик XV женился, когда ему исполнилось пятнадцать лет, причем невеста была старше жениха на семь лет и не отличалась особой красотой – только набожностью и кротостью.
(Небольшое отступление. Королем Людовик стал в пять лет после смерти своего прадеда «короля-солнца» Людовика  XIV. С девятилетнего возраста королю начали подыскивать невесту при всех иностранных дворах. Даже «варварская Россия» не осталась в стороне от этого процесса: Петр Великий лично приезжал в Париж для проведения переговоров «о сватанье за короля из наших дочерей, а особливо за среднею», Елизавету. Версаль не пришел в восторг от перспективы женить Людовика на дочери «портомои». Происхождение жены русского императора Екатерины было хорошо известно. И брак не состоялся. Жаль, Россия могла бы породниться с Францией, тогда история обеих стран была бы связана друг с другом куда прочнее).
Мария Лещинская, дочь польского короля в изгнании, была родовита, прекрасно воспитана, очень бедна – чтобы не сказать, нищая, и невыносимо скучна и добродетельна. Тем не менее, первые двенадцать лет брака Людовик хранил своей супруге абсолютную верность, а она родила ему десятерых детей.
Трудно поверить, что в то время целомудрие этого человека было столь велико, что однажды он прогнал из Версаля камердинера, который принял в его апартаментах любовницу. В столь фривольном месте, как французское придворное окружение, человек целомудренный был совершенным нонсенсом. Тем паче – принадлежащий к роду Генриха IV, величайшего бабника своего времени… а может быть, правильнее будет сказать, всех времен и народов.
Вообще законная супруга оказалась первой женщиной короля. На следующий день после свадьбы герцог де Бурбон отправил Станиславу Лещинскому, отцу новоиспеченной королевы, такое письмо:
«Имею честь сообщить Вашему Величеству деликатные подробности, о которых следует хранить молчание. Они убедят Вас в том, что я осмелился в Вашем присутствии утверждать – королева бесконечно мила королю; это не придворная лесть. Да позволено мне будет довести до сведения Вашего Величества, что король, приняв участие в развлечениях и фейерверке, отправился в спальню королевы. Ночью он семь раз доказал ей свою нежность. Как только король изволил встать, он послал доверенное лицо, и оно мне это и передало. Когда я вошел к королю, он сам повторил мне переданное, описывая удовольствие, доставленное ему королевой».
Почти каждую ночь король проводил в супружеской постели, пока это не надоело… самой Марии, женщине, мягко говоря, малотемпераментной.
- Спать, беременеть, рожать, снова спать... как же это скучно!
Такое признание сделала королева одной из своих придворных дам. И повела себя, как самая обыкновенная женщина, смертельно уставшая от выполнения «супружеского долга»: стала уклоняться от его исполнения под любым предлогом. А король... что ж, король был мужчиной. Он стал искать утешения на стороне, точнее, среди придворных дам, недостатка в которых не испытывалось.
     «Коридоры Версаля, – писал современник, – наполнились прекраснобедрыми красотками, любыми способами, вплоть до самых бесчестных, пытались они привлечь внимание короля. Кто делал вид, что – ax! – разорвалось декольте, кто, будто по неосторожности, вздергивал юбки – продемонстрировать соблазнительные ножки; были и такие, что пользовались услугами любезных придворных, распространявших лестные слухи об их темпераменте и опыте. Больше всех старалась мадам де Рошешуар. Дерзость ее была безгранична. Она целыми часами простаивала украдкой в углах за дверьми или пряталась за деревьями в парке – как раз там, где должен был пройти монарх. Как только он появлялся, она выскакивала из своего укрытия и устремляла на него страстные взоры. Раздраженный этим, Людовик XV не оборачиваясь проходил мимо».
 Впрочем, другие дамы оказались более удачливыми в этой «охоте на короля». Так началась эпоха фавориток. К моменту встречи на балу-маскараде с Жанной д’Этиоль этому «красивейшему мужчине в своем королевстве», прозванному Людовиком Прекрасным, исполнилось 35 лет.
Маркиза де Помпадур, тем не менее, отдавала себе отчет в том, что, пока король не будет целиком в ее власти, титул фаворитки вряд ли можно будет удержать надолго. А незаменимой для него она могла стать только в том случае, если бы сумела изменить само качество его жизни, избавить от меланхолии и скуки, ставших в последнее время постоянными спутниками Людовика. Задача сложная, но для Жанны-Антуанетты вполне выполнимая. Ей нужно было всего-навсего создать для короля «подходящую компанию» и самой ей соответствовать.
Это удалось сделать на удивление быстро. Маркиза де Помпадур сделала ставку на изящные искусства, столь любимые Людовиком. Теперь каждый вечер в ее гостиной король обнаруживал интересного гостя. Бушардон, Монтескье, Фрагонар, Буше, Ванлоо, Рамо, знаменитый естествоиспытатель Бюффон — вот далеко не полный список представителей художественной и интеллектуальной элиты, которые окружали маркизу.
На особом счету был Вольтер. Жанна познакомилась с ним еще в юности и считала себя его ученицей. Наряду с произведениями Корнеля маркиза занималась изданием и его трудов
Именно при содействии маркизы Помпадур Вольтер обрел славу и достойное место академика и главного историка Франции, получив к тому же звание придворного камергера.
Вольтер посвятил маркизе «Танкреда» — одно из самых знаменитых своих произведений. К тому же специально для ее дворцовых праздников написал «Наваррскую принцессу» и «Храм Славы», прославив таким образом свою покровительницу и в стихах, и в прозе.
Столь изысканное общество развлекало короля, открывая ему все новые и новые грани жизни. В свою очередь, гости маркизы — люди бесспорно талантливые — в глазах общества повышали свой социальный статус, обретая тем самым существенную поддержку. С самого начала своего фавора маркиза почувствовала вкус к меценатству и не изменяла этому пристрастию всю свою жизнь.
В 1751 году свет увидел первый том французской Энциклопедии, или «Толкового словаря наук, искусства и ремесел», открывавший новую эпоху в познании и истолковании природы и общества. Автор идеи и главный редактор Энциклопедии — Дени Дидро — убежденный противник абсолютизма и церковников, не стал в глазах маркизы Помпадур изгоем, она и ему помогала издавать его произведения. При этом неоднократно старалась уберечь его от гонений, призывая Дидро быть осторожнее, хотя ее усилия в этом направлении были абсолютно безрезультатными.
Небольшое отступление. Русская императрица Екатерина Вторая также покровительствовала Вольтеру и Дидро, вследствие чего заслужила у потомков титул «просвещенной государыни». Мадам де Помпадур с упорством, достойным лучшего применения, величали и величают «развратной куртизанкой», хотя в ее жизни было лишь два мужчины: законный муж и король. Как все-таки несправедливо бывает общественное мнение!
Другому представителю славной плеяды деятелей французского Просвещения — Жану д’Аламберу, она помогала материально, а незадолго до своей кончины успела выхлопотать ему пожизненную пенсию. Среди подопечных мадам Помпадур, по некоторым свидетельствам современников, был и знаменитый создатель памятника Петру I в Петербурге — скульптор Фальконе.
Во дворце по приказу маркизы был создан «Театр Малых Покоев» - интимный, изысканный, для сорока зрителей. Тут король мог, сидя на стуле, забыть об этикете и просто смотреть спектакль. А руководила всем и была первой актрисой сама маркиза. Каждый входной билет добывался ценой неимоверных усилий и даже интриг. Успех спектаклей превзошел все ожидания. Король был в восторге от игры своей подруги.
- Вы самая очаровательная женщина во Франции, — сказал он ей после окончания очередного спектакля.
В королевских устах это была величайшая похвала. Но маркизе было некогда упиваться великолепием своего положения: ее мучила тайная печаль, о которой она лишь однажды под большим секретом поведала своей ближайшей подруге:
«Меня преследует страх потерять сердце короля,  перестать быть ему приятной. Мужчины высоко ценят определенные вещи, как вам, наверное, известно, а, к моему несчастью, у меня очень холодный темперамент. Боюсь, что моя «куриная натура» окончательно отвратит его от моего ложа и он возьмет себе другую. Я испробовала и ароматный шоколад с тремя порциями ванили, трюфели, суп с сельдереем. Но чем сильнее действие такой диеты, тем более разбитой и бессильной я оказываюсь на следующий день. Моя огромная усталость вовсе не располагает меня предоставлять моему обожаемому повелителю все те удовольствия, на которые он вправе рассчитывать...»
Повторялась история с королевой: не случайно же Мария, совершенно равнодушная к сексуальным утехам, почувствовала в маркизе де Помпадур родственную душу и совершенно не ревновала к ней короля.
Известен такой исторический анекдот. Однажды вечером мадам де Помпадур играла с королевой  в карты. Когда часы пробили десять вечера, несколько смущенная фаворитка попросила разрешения прервать игру.
 – Конечно, дорогая, идите, – добродушно ответила королева, помнившая еще некоторые интимные привычки своего супруга.
И мадам де Помпадур, присев в глубоком реверансе, побежала заниматься любовью с королем.
Любовь к театру навела маркизу на мысль переряжаться и в личной жизни, чтобы удвоить пыл монарха. Во время свиданий с Людовиком XV она одевалась то молочницей, то аббатисой, то пастушкой. Тщетно! Все чаще и чаще камеристка заставала свою госпожу плачущей.
– Я обожаю короля и так хочу быть пылкой с ним… Но, увы! Иногда он называет меня рыбой… Я готова расстаться с жизнью, лишь бы нравиться ему! – безутешно рыдала маркиза.
   В конце концов ее холодность в постели стала общеизвестна, и многие женщины снова принялись крутиться возле короля – на всякий случай. Наивные, они плохо представляли себе, с кем вздумали соперничать. Ведь согласно французской пословице, «даже самая красивая девушка не может дать больше того, что имеет». А в арсенале маркизы был тысяча и один способ удержать короля, причем не только изящными увеселениями.
Очередное купленное маркизой имение носило название Севр. Не питавшая симпатии ни к чему немецкому и возмущавшаяся засильем саксонского фарфора, она решила создать там собственное фарфоровое производство. В 1756 году здесь были построены два великолепных здания: одно — для работников, другое — для самого предприятия.
Маркиза, часто наезжавшая туда, поддерживала и ободряла рабочих, находила опытных мастеров, художников, скульпторов. Эксперименты шли днем и ночью — маркиза была нетерпелива и не любила проволочек. Она сама участвовала в решении всех проблем, помогала в выборе форм и красок для будущих изделий. Редкий розовый цвет фарфора, полученный в результате, назвали в ее честь — «Rose Pompadour». В Версале маркиза устроила большую выставку первой партии продукции, сама распродавала ее, заявляя во всеуслышание
- Если тот, у кого есть деньги, не покупает этот фарфор, он плохой гражданин своей страны!
Несколько десятилетий спустя севрский фарфор стал символом утонченной изысканности не только в Европе, но и в Новом Свете, и продолжает оставаться знаменитым по сей день.
Визит в знаменитый Институт благородных девиц, находящийся в Сен-Сире, навел маркизу на мысль создать в Париже Военную школу для сыновей ветеранов войны и обедневших дворян, на что и было получено у короля, не проявившего особого энтузиазма по поводу этой затеи, разрешение.
Строительство началось в одном из самых престижных районов столицы — возле Марсова поля.
Проект здания был заказан первоклассному зодчему Жак-Анжу Габриэлю, создателю знаменитой площади Согласия. Начавшееся в 1751 году строительство было прервано из-за недостаточного государственного субсидирования. Тогда маркиза вложила недостающую сумму из собственных сбережений. И уже в 1753 году в частично отстроенных помещениях школы начались занятия. В дальнейшем помог налог, которым Людовик обложил любителей карточной игры, целиком пошедший на завершение строительства.
С 1777 года в это учебное заведение стали принимать лучших учеников провинциальных военных училищ, в числе которых в октябре 1781 года на обучение прибыл 19-летний кадет Наполеон Бонапарт.
Так что время всесильной королевской фаворитки было занято не только «развратом и мотовством», как шипели ее враги и как повторяют вслед за ними многие и многие историки.
Впрочем, оставаясь фавориткой, мадам де Помпадур фактически перестала быть любовницей короля. Уже к своему 30-летию она почувствовала, что любовный пыл Людовика иссякает. Она и сама понимала, что давняя болезнь легких делает свое разрушительное дело. Ее былая красота поблекла, и вернуть ее вряд ли было возможно. Любая другая женщина на ее месте смирилась бы с судьбой и уехала в какую-нибудь дальнюю резиденцию: оплакивать свое блистательное прошлое и заполнять слишком длинные дни молитвами, благотворительностью и карточной игрой. Любая… но не маркиза де Помпадур!
Жанна-Антуанетта Пуассон никогда не стала бы маркизой Помпадур, если бы не нашла из положения свой собственный, мало кому доступный выход. Она перестала соперничать с молодыми и здоровыми женщинами и откровенно сказала своему возлюбленному, что предпочитает остаться его хорошим другом, чем пытаться быть плохой любовницей.
Возможно, король удивился. Но наверняка не слишком: именно так поступила его законная жена, когда поняла, что их темпераменты не соответствуют. Людовику XV определенно везло на умных женщин. Но если королева Мария предпочла стушеваться и уйти в тень своего венценосного супруга, то маркиза, отказавшись от интимных удовольствий, все силы вложила в то, чтобы остаться для короля незаменимым другом и самым доверенным советчиком.
С женщинами все было очень просто: холодный рассудок маркизы и ее железная воля подсказали ей выход из положения. В тишине двух ничем не примечательных парижских улиц она сняла дом в пять комнат, скрытый густой кроной деревьев. Этот дом, получивший название «Олений парк», стал местом свидания короля с дамами, выбранными и приглашенными... лично маркизой.
Впоследствии говорили, что это было гнездо настоящего разврата, что туда насильно привозили молоденьких девушек, чуть ли не детей… Вздор! Пятнадцатилетняя девушка в те времена считалась полностью созревшей для брака и материнства, а моложе этого возраста в «Оленьем парке» никого не было.
 И силком туда никого не завлекали: девушкам говорили, что некий благородный господин хотел бы… Тогда это было неплохой возможностью устроить свою судьбу, особенно для бесприданниц. После того как мимолетная страсть короля к очередной красотке улетучивалась и оставалась без последствий, девушку, снабдив при этом приданным, выдавали замуж. Если же дело кончалось появлением ребенка, то после его рождения младенец вместе с матерью получал весьма значительную ренту. Маркиза же продолжала оставаться официальной фавориткой Его Величества.
Ничто не могло пошатнуть могущества и влияния маркизы. На самом деле Людовик XV по-настоящему любил мадам де Помпадур – осыпал даму своего сердца подарками, одаривал землями, замками, драгоценностями, потакал всем ее капризам… Он уже не мог обойтись без ее общества.
Когда короля снедала печаль, лишь Жанна-Антуанетта могла ее развеять. После обеда она пробиралась к нему по потайной лестнице, связывающей их апартаменты, и садилась за клавесин, чтобы спеть для него что-нибудь из опер или просто модную песенку. По вечерам она сидела с ним во главе стола в знаменитых «маленьких кабинетах» во время ужинов с множеством гостей. А ночью, по выражению одного из писателей того времени, «именно она была настоящей королевой Франции». Мария Лещинская принимала подобное положение вещей с истинно христианским смирением.   
Шли годы, и могущество маркизы так укрепилось, что даже министры охотно учитывали ее мнение и ее указания. А для короля она стала политическим советником.
Мечта ее прорваться к настоящей власти сбылась!
Между тем шла война. Мадам де Помпадур боялась, что ее венценосный возлюбленный отправится во главе войска в места сражений. Оставаться одной в Версале, где столько людей ее ненавидели? Нет, надо удержать возле себя короля любой ценой!
И она постаралась внушить ему мысли о мире. Тут обстоятельства совершенно неожиданно сложились для ее планов более чем благоприятно. После ряда поражений австрийская эрцгерцогиня Мария-Терезия и ее растерявшиеся союзники запросили мира. Франция, хозяйничавшая в Нидерландах, на момент переговоров находилась в наиболее выгодном положении и могла диктовать свои условия. Мадам де Помпадур, посоветовала королю не выдвигать никаких требований и отказаться от всех завоеваний, даже сдать трофеи…
Унизительный, честно сказать - бездарный мирный договор возмутил народ. Впрочем, Вольтер поздравил с ним фаворитку, хотя и несколько двусмысленно:
«Надо признать, что день подписания этого мира можно считать началом благоденствия Европы. Самое удивительное то, что он стал плодом постоянных советов молодой женщины самого высокого ранга, известной своим очарованием, редкими талантами, умом и завидным положением. Такова, видимо, судьба Европы, чтобы одна женщина (Мария-Терезия) начала эту затяжную ссору, а другая прекратила ее».
Это письмо показывает истинную степень могущества мадам де Помпадур – ее прославляли умные люди даже за оплошности.
Но была одна сила, с которой маркиза де Помпадур не могла справиться: общественное мнение. Народ начинал ненавидеть «королевскую шлюху». Люди никак не могли смириться с позорным миром, поэтому Париж наводнили памфлеты в форме песен.
В довершение беды, мир оказался недолговечным: Англия развязала так называемую Семилетнюю войну – одну из самых разрушительных в истории Франции, которая теперь была обязана поддерживать Австрию. Нужно было много денег – пришлось ввести новые налоги. И снова простонародье не упускало случая обругать мадам де Помпадур, несущую ответственность за этот союз.
– Из-за какой-то шлюхи нам придется платить?
Некоторая резкость подобных высказываний компенсировалась их абсолютной справедливостью. Потом недовольство перешло на Людовика XV, который, как считали недовольные, «пошел на поводу у фаворитки». Снова появились язвительные памфлеты, в одном из которых призывали ни много ни мало «Уничтожить короля, повесить Помпадур!»
Когда их прочитали монарху, он сказал:
– Если так будет продолжаться, я дождусь своего Равайяка! – намекая на убийцу Генриха IV.
Людовик как в воду смотрел: роковую роль в его жизни действительно чуть было не сыграл некто Дамьен, ударивший короля ножом прямо в церкви. Жизнь Людовика была вне опасности, нож только оцарапал его, но король вообразил, что лезвие было отравлено, и что жить ему осталось считанные дни, если не часы. Мадам де Помпадур тщетно пыталась проникнуть к королю и успокоить его: Людовик плакал, каялся во всех своих грехах и не желал видеть их живое воплощение в лице маркизы.
Страдания маркизы вскоре сделались зрелищем, которое никто из придворных не хотел пропустить. «Ее апартаменты, – писала одна из придворных дам того времени, – стали подобны храму, куда каждый считал себя вправе войти. Безразличные к ее судьбе люди смотрели на нее с любопытством, друзья – с сочувствием, а враги с наслаждением лицезрели ее горе».
В течение нескольких дней мадам де Помпадур с тревогой ожидала приказа покинуть Версаль. Дрожа от страха, она чуть ли не падала в обморок при каждом стуке в дверь… Ее страх еще усилился, когда она узнала, что народ называл ее виновницей покушения. Дамьен во время допросов действительно объявил, что «хотел напугать короля и принудить его прогнать министров и фаворитку».
Но… на одиннадцатый день после своего ранения король поднялся, наконец, с постели, и как был – в халате и ночном колпаке – отправился просить прощения у маркизы де Помпадур. Любовь в очередной раз победила.
Приговор, вынесенный несостоявшемуся убийце короля – Дамьену - заставил содрогнуться всю Францию:
«Ему щипцами вырвут мускулы на ногах, руках, груди, ягодицах; правая рука его, поднявшая нож, будет сожжена на серном огне, а места, где пройдутся щипцы, зальют расплавленным свинцом, кипящим маслом, раскаленной смолой, расплавленными вместе воском и серой. Далее его тело разорвут на куски четыре лошади, эти части тела затем сожгут, а пепел развеют по ветру».
Мадам де Помпадур была отомщена и снова могла свободно заниматься политикой. И в результате ее действий французский флот… был уничтожен англичанами, которые к тому же захватили стратегически важный остров Белль-Иль. В Новом Свете Франция потеряла Канаду, а в Индии ее владения достались англичанам. Семилетняя война кончилась ослаблением страны.
«Франция, – писал Вольтер, – потеряла в этой страшной войне цвет нации, половину денег, флот и торговлю. Самолюбия двух или трех личностей оказалось достаточно, чтобы разорить Европу».
Писатель, конечно, в первую очередь имел в виду мадам де Помпадур.
Неожиданная смерть единственной дочери, которую маркиза надеялась выдать замуж за внебрачного сына короля, привела ее, обладавшую редкой выдержкой, на грань безумия. Подозревая козни врагов, маркиза потребовала вскрытия, но никаких результатов оно не дало. Эта утрата подкосила маркизу, и без того чрезвычайно хрупкую здоровьем.
По-прежнему всюду сопровождавшая Людовика маркиза в одной из поездок неожиданно потеряла сознание. Вскоре все поняли, что конец близок. И хотя право умирать в Версале имели только королевские особы, Людовик приказал перенести ее в дворцовые апартаменты.
Однажды вечером мадам де Помпадур вызвала королевского духовника. После исповеди священник собрался было уходить, но маркиза с улыбкой остановила его:
– Минутку, мосье кюре, мы уйдем вместе…
В семь часов вечера она испустила последний вздох.
15 апреля 1764 года королевский хронист записал: «Маркиза де Помпадур, придворная дама королевы, умерла около 7 часов вечера в личных покоях короля в возрасте 43 лет»
………………………………………………………………………………
Ее нельзя было назвать фавориткой в том смысле, в каком существовало это понятие до сих пор. Предназначение «левых» женщин у трона, главным образом ограничивалось альковными радостями короля, а их красота служила для подданных своего рода эталоном стиля. Они были любовницами, подругами, утешительницами, законодательницами мод, но никто из них не перешагнул славу своего монарха, никто не вышел за пределы эпохи.
И только имя мадам Помпадур нашло свое продолжение в истории, став больше чем символом фаворитизма и прославившись гораздо больше, чем сам любвеобильный Людовик. Женщина умная, незаурядная, несомненно одаренная, она не только стала любовницей короля, она стала его другом, советчиком и распорядителем всей жизни королевства. Своими изысканными манерами и прирожденным благородством она пресекла все скабрезные высказывания в свой адрес, а перед ее тонким и проницательным умом склонили головы даже многочисленные враги.
Маркиза была женщиной весьма циничной, во всех сборниках афоризмов содержится ее знаменитое:
-После нас? Хоть потоп»
Бриллианты, огранка которых называется «маркиз» (овальные камни), своей формой напоминают рот Помпадур. Шампанское по сей день разливается либо в узкие бокалы-тюльпаны, либо в конусообразные бокалы, появившиеся в эпоху правления Людовика XV - именно такой формы была грудь мадам де Помпадур. Маленькая сумочка ридикюль из мягкой кожа - тоже ее изобретение.
Она ввела в моду высокие каблуки и высокие прически, потому что была маленького роста. Её именем называли обстановку в квартирах (стиль «; la Reine»), постройки, костюмы. Она создала моду своим уменьем роскошно и вместе с тем «небрежно» одеваться. Она умерла, но… обрела бессмертие.
Король никогда больше не произносил имени маркизы. Это огорчало добрую королеву Мари Лещинскую, которая написала в одном из частных писем: «О ней здесь больше не вспоминают, как будто бы она и вовсе не существовала. Таков наш мир – тяжело любить его».
Таков наш мир… и так проходит мирская слава!


Картина кисти Буше.