Ты помнишь, па

               Ты помнишь, па, я играл с тобою в шахматы, и, ты любил снять мою зазевавшуюся королеву с приговором: «Получай, деревня, трактор, а плати за самолёт…».
Я при этом неистово злился, и, в сердцах опускал руки.
Я не хотел ничьей – меня устраивал только выигрыш, всё остальное в счёт не шло, и, до сих пор не верю, что те редкие выигранные мною партии были действительно выиграны.
Выиграны  потому, что я : «…зажал в тиски с клещами в ежовых рукавицах».
Хотя ты уверял, что это действительно так.
И, тем не менее –  победы только раззадоривали меня, и, я внутренне клялся в верности, когда чувствовал твою молчаливую поддержку, отказываясь идти обедать, чтобы доиграть партию...
Это было детство, которое вдруг кончилось – уехал учиться старший брат.
Остался ты и Серёга, который был слишком маленький, и, ничего не понимал, а ты...
Ты по-своему любил меня, самого непокорного – за несгибаемое упрямство и характер…
Как-то в одной книге прочитал, что всё на свете когда-нибудь кончается.
И, долго думал над этой фразой: что же всё-таки она может означать?
Я понял, что и ты, и мама, и все остальные – можете куда-то исчезнуть.
Как «мой» забор, в котором у меня было множество  тайничков между штакетин и столбов, где было запрятано несметное количество «драгоценного» хлама.
Забор мы с тобой переделывали вдвоём, а вот куда, и, главное – зачем должны были исчезнуть вы: такие добрые, живые и заботливые?
Это было страшно, таинственно и непонятно…
Коля – изредка приезжал на праздники, и, всё время исчезал к своей Свете вместе с  гитарой, которую я обожал у него в руках.

Он пел песни про роту, возвращавшуюся из разведки, но из-за ошибки генерала, расстрелянную заградотрядом; про женщину, с которой так хорошо в старом доме, несмотря на то, что она некрасива…
Вы с мамой слушали и смеялись, помнишь, пап?
Он был силён, мой добрый Николаша, и, на улице слегка побаивались его добродушной силы.
 И, бессильные в злобе его тайные враги пытались отыграться на мне, выказывая свою ненависть.
Я относил эти случаи к той  группе вещей, которую ещё не смог, не сумел, не успел понять.
Веря людям, и, живя обманутый ими, я верил, что большинство из них – такие же люди, как мой старший брат.
Сумевший встать в одиночку против двух соседних улиц   из-за  нашего несправедливо обиженного соседа, который предал нас через два дня…
Мы остались одни: малый -  мягко-наивный, и старший – сильный и уверенный в себе.
Коля часто приходил с синяками и ссадинами – ему было нелегко одному…
Мы часто бродили тихими вечерами по улицам, периодически подворовывая черешню у соседки бабы Вари (её на улице почему-то считали ворожеей), и, постоянно во что-нибудь играли: в перестрелки, погони, чекистов (которых потом буду ненавидеть)…
Когда Коля уехал – я почувствовал дикое одиночество, и пытался найти себе такого же друга, каким был он…

Тебя я увидел однажды: летним вечером был красный закат, и, ты шёл впереди, чуть приседая под тяжестью охапки дров (нужно было высушить собранные накануне грибы).
Увидел и понял: это отец, именно мой отец.

Ты ведь тоже, па, был одинок: у тебя не было друзей кроме дяди Феди и нескольких приятелей – ты был «связан» нами по рукам и ногам…
                Впрочем, не в этом дело – я проиграл тебе всю свою большую партию полностью, пытаясь что-то доказать, понимаешь, па? ПРОИГРАЛ!!!
                Прости меня за сделанный мною за тебя  последний запоздалый ход белых, которыми ты всегда играл, когда был жив…